Парижские тайны - Эжен Сю

И чтобы завершить свою ораторию, г-жа Пипле, опьяненная победой, приплясывая от восторга, швырнула вниз фаянсовую кастрюлю, которая с ужасным грохотом разбилась как раз в тот момент, когда оба пристава, оглушенные ее криками и угрозами, долетели, кувыркаясь, до последней площадки, что немало ускорило их позорное бегство.

— Нате вам! — повторила Анастази с громким хохотом, торжествующе скрестив руки на груди.

Но пока она преследовала приставов своими воплями и оскорблениями, Морель стоял на коленях перед Родольфом.

— Сударь, вы спасли мне жизнь! Кому мы обязаны этой нежданной помощью?

— Господу богу. Как видите, он всегда заботится о честных людях.

Глава II.

ХОХОТУШКА

Луиза, дочь гранильщика алмазов, отличалась удивительной, строгой красотой. Высокая и стройная, она напоминала правильностью лица античную Юнону, а живостью и гибкостью фигуры — Диану-охотницу. Несмотря на загар, несмотря на красные руки, превосходные по форме, но огрубевшие от стирки и прочих домашних работ, несмотря на бедную одежду, эта девушка сохраняла облик, полный благородства, и Морель, даже в отцовском своем восхищении, не зря называл ее принцессой.

Мы не станем и пытаться изобразить всю признательность и ошеломляющую радость этой семьи, внезапно избавленной от горчайшей участи. В какой-то момент общего опьянения все забыли даже о смерти маленькой девочки.

Поэтому только Родольф заметил крайнюю бледность Луизы и мрачную озабоченность, которая владела ею, несмотря на освобождение отца.

Чтобы окончательно уверить Морелей в их будущем и объяснить им свое вмешательство, которое могло разоблачить его инкогнито, Родольф, пока Хохотушка осторожно готовила Луизу к известию о смерти ее сестры, вывел гранильщика на лестничную площадку.

— Позавчера к вам приходила молодая дама, — сказал он.

— Да, и ее очень огорчило то, что она у нас увидела.

— Это ее вы должны благодарить за все, а не меня.

— Как же так?.. Эта молодая дама...

— И есть ваша благодетельница, — закончил за него Родольф. — Я часто относил к ней товар. А когда я снял здесь комнату на пятом этаже и узнал от привратницы о всех ваших бедах, я сразу подумал о доброте этой дамы и отправился к ней... Позавчера она была здесь, чтобы самой убедиться в тяжести вашего положения. Ее оно взволновало до боли. Но, поскольку ваша нищета могла быть следствием нерадивости, она поручила мне поскорее разузнать о вас все, что можно, чтобы оказать вам помощь в соответствии с вашей порядочностью.

— Добрая, милосердная дама! Я был прав, когда говорил...

— Когда говорил Мадлен: «Если бы богатые знали», — не так ли?

— Откуда вы знаете имя моей жены? Кто вам сказал, что я...

— Сегодня с шести утра, — прервал его Родольф, — я прятался на маленьком чердаке, который примыкает к вашей мансарде.

— Вы, сударь?

— И я все слышал, все. Вы превосходнейший и чистейший человек.

— Господи, но как вы туда попали?

— К добру или к худу, но я решил все разузнать о вас лично от вас самих. Я хотел сам все увидеть и все услышать, не выдавая себя. Пипле говорил мне об этом маленьком чердаке и соглашался уступить мне его под дрова. Сегодня утром я сказал ему, что хочу осмотреть чердак, и я пробыл там больше часа и убедился, что трудно сыскать человека более чистого, благородного и мужественного в беде, чем вы.

— Господи, в этом нет никаких заслуг, просто я таким родился и не могу поступать по-другому.

— Я это знаю, а потому не хвалю вас, а воздаю вам должное. Я хотел уже выйти из своего тайника, чтобы избавить вас от приставов, но тут услышал голос вашей дочери. Я намеревался предоставить ей удовольствие быть вашей спасительницей, но, к несчастью, жадность судейских исполнителей лишила бедную Луизу этого невинного удовольствия. И тогда пришлось выступить мне. Вчера мне вернули кое-какие деньги, я мог, в виде аванса вашей благодетельнице, заплатить этот ваш жалкий долг. Но ваши несчастья так велики и вы переносите их с таким честным достоинством, что на этом ее благодеяния не остановятся, вы заслуживаете большего. От имени вашего ангела-хранителя обещаю вам и вашей семье счастливое и мирное будущее...

— Возможно ли это? Но скажите хотя бы ее имя, сударь, как зовут этого ангела небесного. Нашего ангела-хранителя, как вы сами сказали?..

— Да, она ангел. Вы еще говорили, что у больших и малых свои беды.

— Неужели эта дама несчастна?

— У каждого свое горе... Но у меня нет причин скрывать ее имя... Ее зовут...

Но тут Родольф подумал: Пипле знает, что г-жа д'Арвиль спрашивала майора, и может проболтаться. Поэтому, чуть помолчав, он продолжал:

— Я вам скажу ее имя при одном условии.

— Я согласен на все, говорите!

— При условии, что вы не откроете его никому. Понимаете? Никому!

— Клянусь вам!.. Но могу ли я хотя бы поблагодарить эту заступницу бедняков?

— Я спрошу об этом у самой маркизы д'Арвиль и думаю, она не станет возражать.

— Значит, эта дама?..

— Маркиза д'Арвиль.

— О, я никогда не забуду это имя! Она будет моей святой, я буду ей молиться. Когда только подумаю, что благодаря ей моя жена, мои дети спасены!.. Увы, не все, не все... Бедная крошка Адель, ее больше нет... О господи, но мы бы все равно ее потеряли, раньше или позже, потому что она была обречена.

Морель вытер слезы.

— Но следует отдать последний долг этой бедняжке, и я бы на вашем месте... Впрочем, послушайте: я еще не въехал в свою комнату; она просторная, чистая, проветренная. Там уже есть кровать, а все остальное можно перенести, чтобы вы с семьей могли устроиться в этой комнате, пока госпожа д'Арвиль не подыщет вам подходящее жилище. Тело вашей дочери останется на ночь в мансарде, над ним, как полагается, священник будет читать молитвы. Я попрошу господина Пипле заняться этими печальными делами.

— Но, сударь, как можно лишать вас вашей комнаты! Стоит ли? Теперь, когда все успокоились, когда мне больше Не грозит тюрьма, наша бедная каморка покажется мне дворцом, особенно если Луиза останется с нами и все приберет, как в былые времена...

— Ваша Луиза вас больше не покинет. Вы говорили, что ее присутствие для вас великая радость, так пусть оно будет вашим вознаграждением.

— Господи, возможно ли это? Мне кажется, я сплю и вижу сны... Я никогда не был особенно благочестивым, но такое чудо провидения... эта помощь, ниспосланная свыше, любого заставит уверовать...

— Ну и верьте на здоровье... Чем вы рискуете?

— Да, правда, — наивно ответил Морель. — Чем я рискую?

— Если бы можно было утешить горе отца, я бы сказал вам: вы лишились одной дочери, зато другая вернулась к вам.

— Да, это так. Теперь Луиза будет с нами.