Великая оболганная война. Обе книги одним томом - Игорь Пыхалов

Солдат фольксштурма Эмиль Радюнц рассказал, что «в небольшом овраге он обнаружил девять трупов гражданских лиц: четырех женщин, трех детей и двоих мужчин. В овраге было устроено бомбоубежище. В нем люди пытались найти спасение, но были расстреляны большевиками. Один раненый мужчина, сумевший отползти в сторону, получил пулю в затылок. В хлеве Радюнц нашел мертвого скотника. В местной больнице несколько иностранцев — мертвых. В доме недалеко от моста — 66-летнюю старуху, убитую выстрелом в висок, руки мирно сложены на коленях. Он шел дальше и видел их всех: убитых, заколотых, тела женщин, с которых было сорвано нижнее белье… „Я — не специалист, — говорит солдат Радюнц, — но каждый бы заметил, что эти люди были убиты только что — кровь еще была теплой. И они погибли не в ходе боевых действий“»[1555].

Кроме более чем сомнительного свидетельства о «еще теплой крови», рассказ Радюнца интересен тем, что в нем впервые (как нарочно, перед лицом иностранной комиссии) появляются упоминания об убитых советскими солдатами «иностранцах», пока еще без национальной принадлежности.

Военный судебный советник Грох «исследовал трупы вместе со специалистом-медиком. Он зачитал длинный список — каждая рана была задокументирована: выстрелы в рот, выстрелы в упор, при которых остались пороховые следы, выстрелы с 1–2 метров, колотые раны, раны от ударов топором или лопатой. На телах женщин признаки изнасилований»[1556].

Лейтенант Зайдат рассказал о надругательстве над религиозными святынями: «Большевики расположились в церкви… Алтарь был разбит. У Мадонны отбиты руки, статуи расколоты на куски» и о том, что «все жители, которых застали врасплох пошедшие в прорыв советские танки, убиты или угнаны в Сибирь. На обочинах дорог лежали трупы. Можно предположить, что тех, кто не мог следовать за русскими, прикончили на месте»[1557].

Опросив свидетелей, международная комиссия сделала следующий вывод: «Установлено, что за единственным исключением были убиты все гражданские лица без оглядки на возраст и пол. Они были убиты большевиками с близкого расстояния в момент, когда никаких боевых действий не велось. Доказано, что почти все молодые женщины были изнасилованы. Кроме огнестрельных ранений, были обнаружены колотые раны и раны, нанесенные топором или лопатой… Ставшие причиной смерти выстрелы производились из малокалиберного оружия, которым в Советской Армии владеют только офицеры и комиссары… Комиссия установила, что бесчеловечные преступления большевиков противоречат всем известным нормам ведения боевых действий»[1558].

Речи свидетелей перед началом заседания контролировались и в случае необходимости подвергались корректировке. Так, майор Хинрихс первоначально хотел назвать причиной случившегося «врожденный вандализм советских солдат», но из-за присутствия в зале представителей власовской армии его попросили переделать расистский выпад в «позорные деяния совершены по приказу советского руководства»[1559].

Перед комиссией выступал еще один свидетель, польский батрак из той же усадьбы, в которой жила Шарлотта Мюллер, но о нем в нацистской газете упоминать не стали, возможно, чтобы не отказываться от формулировки «за единственным исключением»[1560]. Напомню, что в рапорте майора Хинрихса тоже говорится, что лишь «одному гражданскому лицу удалось избежать смерти», но там речь идет о тяжелораненой женщине из Альт-Вустервица.

Широкого международного резонанса не получилось — английские газеты назвали немецкие сообщения фальшивками, ТАСС выступил с опровержением в начале ноября[1561]. Информация о Неммерсдорфе появилась в норвежской, итальянской, испанской и швейцарской прессе. В статье из Courrier de Genève от 07.11.44 говорится среди прочего:

«За исключением одной немецкой женщины и одного польского работника все остальные были уничтожены Красной Армией: 30 мужчин, 20 женщин и 15 детей попались в руки русских и были убиты. Я сам видел в Брауерсдорфе двух батраков французского происхождения, бывших военнопленных, которые тоже были расстреляны. Одного удалось идентифицировать. Невдалеке 30 немецких военнопленных, которых постигла та же судьба»[1562].

Откуда швейцарский корреспондент взял свои цифры — неизвестно. Ни Брауерсдорф, ни французские военнопленные не упоминались ни на заседании международной комиссии, ни в «Фёлькишер Беобахтер».

А вот рассказ о немецких пленных находит частичное подтверждение в советских источниках. Полковник Булыгин сообщал 21 октября, что третий танковый батальон с боем занял деревню Вилькен и взял в плен 12 солдат, которые затем были расстреляны, а второй танковый батальон взял в плен 35 солдат, которые были переданы в штаб корпуса[1563].

Немецкая пресса за считаные недели превратила Неммерсдорф в символ. Уже в конце октября страшные кадры военной хроники демонстрировались во всех немецких кинотеатрах. Только в одной четвертой армии с 20 по 31 октября было издано 853 тыс. экземпляров газеты «Stobtrupp» и 160 тыс. «Front und Heimat» с подробными статьями о Неммерсдорфе. Печатались листовки: «Каждый [солдат] должен убить по десятку этих ненасытных красных бестий. Месть за Неммерсдорф»[1564]. Гражданская пресса не отставала — от «Berliner Illustrierte Zeitung» до мелких областных газет.

Герман Грасс писал: «В те дни, когда Неммерсдорф стал олицетворением всех ужасов, привычное презрение к русским сменилось страхом. Газетные статьи, радиопередачи и кинохроника, в которых говорилось о том, что произошло в отбитом населенном пункте, обернулись массовыми потоками беженцев, что привело в середине января, когда началось крупномасштабное советское наступление, к панике среди населения. С потоками беженцев началась гибель людей на дорогах. Я не могу описать этого. Никто не может»[1565].

10

После войны

На Нюрнбергском трибунале цитировался отчет Альфреда Йодля, подготовленный для совещания у фюрера 25.10.44: «Русские преступления в Восточной Пруссии должны использоваться военной пропагандой. Для этого фотоснимки, опросы свидетелей, репортажи с места событий…»[1566]

При переводе на английский в цитату было добавлено слово «сфабрикованные»: «faked reports, photo-graphs and examination of witnesses have to be produced by the WPr»[1567]. Обнаруженный уже в 70-х подлог изрядно порадовал ревизионистов.

В 1946 году бывший командующий 4-й армией генерал-майор Детлеффсен заявил перед американским судом в Ной-Ульме «В октябре 1944 г. …в большом количестве поселений к югу от Гумбиннена гражданское население было расстреляно русскими солдатами. Частично после таких надругательств, как приколачивание гвоздями к воротам сараев. Большое количество женщин было перед этим изнасиловано. При этом русскими солдатами было также расстреляно около 50 французских военнопленных»[1568].

В 1948 году обер-лейтенант Хайнрих Амбергер дал показания перед Международным судом в Нюрнберге:

«Я… оказался в отбитом поселке одним из первых.

Курсировавшие уже до этого слухи о кровавой бане для гражданского населения, устроенной русскими, полностью подтвердились. Я видел на проходящей через Неммерсдорф дороге Гумбиннен — Ангерапп невдалеке от моста раздавленную русскими танками колонну беженцев. Под гусеницы угодили не только повозки и тягловый скот. Множество гражданских лиц, преимущественно женщин и детей, было расплющено в лепешку. На обочине дороги и во дворах лежали кучи трупов. Люди со всей очевидностью погибли не в ходе боевых действий от шальных пуль, а были планомерно расстреляны. Среди прочего я видел много женщин, которые, судя по задранным платьям и сорванному нижнему белью, были изнасилованы и затем убиты выстрелами в затылок. Порой рядом лежали и мертвые дети.

На обочине сидела, согнувшись, старая женщина, убитая выстрелом в затылок, неподалеку малыш нескольких месяцев от роду, убитый выстрелом в упор в лоб (опаленное входное отверстие, выходное отверстие размером с кулак на затылке). Некоторые мужчины были, так как других причин смерти установить не удалось, очевидно, забиты лопатами или прикладами, так что их лица превратились в кровавую кашу. Минимум в одном случае мужчина был прибит к воротам сарая»[1569].

В 1949 году газета «Christ und Welt» опубликовала рассказ обер-лейтенанта Фрица Ляймбаха: «Перед наступлением русских немецкому населению на немецком языке было зачитано воззвание вести себя спокойно и не бежать прочь, с ними ничего не сделают. Те, кто поверил в это, больше не могут дать свидетельские показания. Они были убиты самым кошмарным образом. Девочки, женщины и старухи — все были изнасилованы и зверски убиты. Находили стариков с отрезанными половыми органами…»[1570]