Звезда смерти - Джордж Мартин

О простом исчезновении нечего было и думать. Кроме чисто практических трудностей пересечения континента и большей части Тихого океана без помощи, у него не было желания вызывать тревогу у родителей, если этого можно избежать. Значит, нужно найти хорошую причину для возвращения с официального одобрения.

Чем больше он думал, тем яснее ему казалось, что только болезнь или рана могут послужить такой причиной. Тоска по дому в одном или двух случаях дала нужный результат, но Роберт помнил, что он подумал о тех мальчиках, и решил, что такая репутация ему не нужна. Хорошо бы получить рану, героически выручив кого-нибудь или в другом таком же приключении, но ему хватило здравого смысла понять, что вероятность такого случая практически равна нулю.

Конечно, хоккейный сезон приближается, все еще может случиться.

Что касается болезни, то добровольно не так-то легко заболеть. Он смог бы симулировать и обмануть друзей и учителей, но ни на минуту не думал, что сможет провести врача. Значит, нужно что-то подделать.

Обычные мысли: ложная телеграмма, требующая его присутствия, сообщение о плохих новостях из дома, и различные другие варианты — все это промелькнуло в его сознании, потому что даже он отдал дань мелодраматической литературе.

Но ни одна из этих возможностей не обманула его здравый смысл. После долгих размышлений он понял, что не видит выхода, и сказал об этом Охотнику.

— Впервые я жалею, что выбрал такого молодого Хозяина, — ответил чужак. — Тебе не хватает свободы перемещений, которой обладает взрослый. Однако, я уверен, что ты еще не все возможности перебрал. Продолжай думать и дай мне знать, смогу ли я тебе помочь в твоих планах.

На этом разговор окончился.

Боб задумчиво вышел из комнаты.

Вскоре он, однако, повеселел, отложив на время заботы, и занялся игрой в пинг-понг с одним из одноклассников. Но подсознание продолжало работать, и в середине первой партии у него появилась новая идея, но никакой возможности обсудить ее с Охотником. Боб продолжал думать о своем плане, в результате чего партия, которую он вначале выигрывал, была проиграна. Он заставил себя собраться для следующей партии, только напомнив себе, что даже если он прекратит игру, то все равно не сумеет поговорить со своим гостем. К тому же у него выработался преувеличенный страх неестественного поведения — как бы не выдать тайну. А его легкий проигрыш был бы неестественен.

Действительно, прошло некоторое время, прежде чем он сумел поговорить с Охотником. Когда Боб вернулся в свою комнату, его сосед уже был там, и его присутствие помешало разговаривать не только вечером, но и ночью: Боб совсем не хотел разбудить товарища. Да и ответы Охотника он не мог видеть в темноте.

Следующий день был понедельник, начались уроки, и до самого вечера он не мог остаться один. Наконец, чуть не в отчаянии, после ужина он взял несколько книг и отправился на поиски пустого класса.

Здесь, говоря вполголоса, чтобы не привлекать внимания проходящих по коридору, он задал давно подготовленные вопросы. Начал он, впрочем, с другого.

— Нужно что-то придумать, — сказал он. — Ты можешь говорить со мной, когда я ничем не занят, но я не могу тебе ответить, если кто-нибудь рядом. Решат, что я спятил. У меня еще вчера появилась идея, но я все не мог тебе рассказать.

— Ну, это не так трудно, — ответил Охотник. — Если ты будешь говорить неслышным шепотом — если хочешь, можешь даже не разжимать губ — я думаю, что легко научусь интерпретировать движения твоих голосовых связок и языка. Мне следовало подумать об этом раньше. Но я не придавал значения необходимости сохранять тайну. Я начну практиковаться немедленно. Я знаю, что у вас есть люди, способные по движениям губ понимать говорящего. В твоем же распоряжении не только губы. А что за идея?

— Я не вижу возможности возвращения на остров, кроме симуляции болезни. Сам я не смогу обмануть врача, но ты ведь можешь представить любые симптомы. Ну, как?

Охотник ответил не сразу.

— Конечно, это возможно, но есть возражения. Ты, конечно, не можешь осознать, насколько глубоко в наше сознание вошла мысль о невозможности причинить вред хозяину. В крайнем случае, я мог бы принять твой план в качестве последнего шага. Но в данном случае я не знаю, не причиню ли серьезного вреда твоему здоровью. Понятно?

— Ты живешь в моем теле пять месяцев. Мне казалось, что ты хорошо меня знаешь, — возразил Боб.

— Я знаю строение твоего организма, но не пределы его выносливости. Ты представляешь для меня совершенно новый вид. У меня наблюдения только над одним индивидуумом. Я не знаю, сколько проживут определенные клетки без пищи или кислорода, какова предельная концентрация кислот усталости в твоей крови, какое вмешательство способны выдержать твои кровеносная и пищеварительная системы. Все это я не могу проверить без риска повредить тебе или даже убить. Вероятно кое-что я мог бы сделать в смысле твоего предложения, но мне это не нравится. И вообще, откуда ты знаешь, что в случае болезни тебя отправят домой? Разве тебя не положат в больницу здесь?

Вопрос этот заставил Боба замолчать на несколько секунд. Такая возможность не приходила ему в голову.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Нужно найти что-то такое, что требует лечения отдыхом.

Лицо его скривилось от отвращения при такой мысли.

— Ты, наверное, сможешь изобразить нервный срыв.

Охотник признавал такую возможность, но по-прежнему не хотел вмешиваться в жизненные процессы организма хозяина. Он сказал, что подумает, и посоветовал мальчику сделать то же самое — придумать что-нибудь еще.

Роберт согласился, хотя чувствовал, что шансы на успех невелики. Охотник также не испытывал оптимизма. Как ни плохо знал он человеческую психологию, он был уверен, что Боб не будет серьезно обдумывать другой план, пока не выяснит окончательно невозможность или нежелательность предыдущего. Прежний план мальчику нравился, а опасения Охотника он не разделял.

Поэтому в последующие дни они добились лишь прогресса в связи. Как ожидал и надеялся Охотник, он быстро научился понимать движения голосовых связок и языка мальчика, даже когда тот не разжимал губ и говорил шепотом, слышным лишь ему самому. Отвечать было легко, если занятие Боба позволяло ему устойчиво смотреть на какую-нибудь ровную поверхность.

Начали также образовываться взаимопонятные сокращения, в результате обмен мыслями заметно ускорился. Но новых идей об отъезде из школы не появилось.

Посторонний наблюдатель, знакомый не только с проблемами Боба и Охотника, но также и с администрацией школы, немало позабавился бы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});