Корона скифа (сборник) - Борис Климычев

Москва. Бомбардировка Кремля. Национализация. Вам непонятно, что такое национализация? Это, когда вы работали в поте лица, обрели достояние, а к вам приходят и говорят: «Это не ваше!» Граждане большевики не хотели видеть Второва во главе дела. Он сопротивлялся. Увеличил число акционеров. Часть денег поспешил разместить в зарубежных банках.

Однажды утром я прибыл в его контору. И обнаружил его в кабинете сидящим в кресле с кровавой огнестрельной раной на виске, неподалеку от Николая Александровича валялся на ковре с револьвером руке молодой человек. У него была рана на груди. Следователи объявили: покушавшийся застрелился! Я понял, что кто-то вошел, застрелил и Второва, и незнакомого мне юношу. Создали видимость покушения.

Вернулся домой, а прислуга сообщает: люди в штатском весь день наблюдают за нашим домом. Я все понял. Следующая очередь — моя. Я взял острый нож и вырезал из рам полотна самых дорогих картин. Взял несколько статуэток, ценности. Короче — собрал небольшой чемоданчик. Жена находилась на даче. Я велел передать ей, что в нужный момент вызову ее на новое место.

Я одел оставшийся от новогоднего маскарада парик, одежду простолюдина, вышел через черный ход и отправился к знакомому железнодорожному чину домой. Он сперва не узнал меня, но я снял парик. Я объяснил ему ситуацию. Он сказал, чтобы я находился у него дома, до тех пор пока он не выправит мне новый паспорт и не оформит меня начальником дальнего полустанка.

Новая моя фамилия — Злобин, а прежнюю — вам и знать не надобно. Скажу лишь, что из окна дома, где меня приютил мой железнодорожный начальник, я видел похороны Николая Александровича. Это была тысячная демонстрация. Были там люди и в кепках, и в шляпах. Все социальные слои. Надпись на огромном венке была такая: «Великому организатору производства Николаю Второву». Чекисты думали повернуть процессию на окраинные улицы. Не вышло. Мимо древнего кремля центром Москвы двигалась процессия.

Я поклонился ей вслед. А с вечерним поездом отправился к месту моей новой службы. И вот теперь имею возможность принимать вас здесь, и помогать в вашем благородном деле. И я верю, что здравый смысл нашего народа победит. Зачем же ломать построенное? Лучше строить новое.

Вот и я тоже говорю! — вступил в застольную беседу солдат Алексей. До Омска я у Каппеля служил. Генерал — что надо. Владимир Оскарович Каппель командующий третьей сибирской армией. Он сделал десант из Саратова, высадившись в Казани. Штука в том, что главный красный вождь Ленин после Брестского замиренья должен был выплатить Германии, эту, как ее, контрибацию, что ли?

— Контрибуцию! — поправил Алексея Петр Константинович.

— Вот, ее самую. И часть денег хранили в Нижнем Новгороде, часть — в Казани. Неожиданным ударом! Трам-там-даром-даром-даром! Короче, взяли мы свезенные большевичками в Казань деньги, драгоценности. Трам-драм! Я сам в том банке был! Но однако остался, как говорится, при своих интересах. Упаси бог — сунуть что-нибудь в карман, тут же расстреляли бы за мародерство. Так вот. Была в том банке в мешках мелкая монета. И командующий приказал распороть мешки и рассыпать эту всю мелочь по комнатам и по крыльцу банка. Озорство такое! Поди, пособирай-ка!..

Хорошо отдохнули в доме Петра Константиновича томичи. Вечером радушный хозяин сказал, что дарит им теплую одежду, и велел им пойти с носилками за телом бедного Савелия. Их проводит туда дежурный по полустанку еврей Моня Зильберман. В старой избушке они достали тело Савелия из подполья, возложили его на носилки. На перроне стали ждать своего поезда.

Но сначала на полустанок прибыл поезд с восточной стороны. Стоял он тут всего пять минут. Из вагона вышел кряжистый мужик, с пронзительными голубыми глазами. На нем была черная поддевка, из-под которой выглядывал массивный золотой крест, волосы были зачесаны на прямой пробор. Рядом с мужиком стояла красивая белокурая девица в черном платье и черной же меховой душегрее.

Мужик впился в Федьку взглядом, так что Федька вздрогнул.

— Вон ты где, голубь! Не ждал! Не ждал! — воскликнул мужик, — вон они, томичи, что делают! Куда ни кинь, все выйдет клин! Ну, что Салов, поедешь со мной в Петроград?

Федька мужика не узнавал, зато девицу признал, хотя и не сразу. То была красавица Алена, жившая когда-то возле реки Керепети. Мужик сказал:

— Вижу, Федька, что не признал ты меня. А ведь это я тебя спас, когда ты с психи сбежал. Так едешь со мной?

— Никак не могу, дядя Василий, я тут важное задание выполняю, покойного воина к матушке в Томск доставляю! — отвечал Федька, догадавшись, что видит перед собой колдуна Василия. Вы облик сменили, стали белокурым и курносым, так я вас сразу не признал.

Мужик сказал сурово:

— Перво-наперво на теперешний день не Василий я, а Варсанофий. А мое задание важнее твоего, я в Петроград «Прощаль» везу, которая всю нашу матушку Россию от супостатов спасет.

— А что за прощалия такая?

— Секрет! И тебе, сивому, все равно не понять. Так вот. Я не случайно стал бляндином, каким должен быть всякий порядочный россиянин! Нынче я агент Союза русского народа. Я ехал поездом, смотрел из окна, и всех встречных делал бляндинами. Нам на руси не надо брунетов! Зараз я вас всех, сволочей, сделаю курносенькими бляндинчиками!

— Ой не надо! — испугался Салов, — а то нас в Томске не узнают!

Аркашка сказал:

— Чего блажишь? Пусть не узнают. Зато Цусима нас больше не тронет. Пусть господин нас перекрасит, жалко, что ли?

Василий-Варсанофий принялся смотреть на них, не моргая, поднял руку, помотал кистью, что-то нашептывая при этом. Рыжий Аркашка вроде стал блондином. Стали таковыми и Федька, и Алексей, и даже еврея Моню Зильбермана старик вроде бы как-то сумел перекрасить, даже не прикасаясь к нему. А может, это только морок такой был. Аркашка рассмеялся.

— И что такое? — спросил дежурный по полустанку. — И чего во мне такового смешного?

— Ты сходи в зеркало посмотри!

Моня начал оглядывать свою шинель, все пуговицы были на месте. И тут как раз пришло время давать отправление поезду. Колокол прозвенел, свисток просвистел, гудок паровоза проревел, колеса лязгнули.

— Салов! Приедешь в Томск — иди в Союз русского народа и служи там верно, скажи, что я велел. Понял? Ну, все! Поезд отправляется, заболтались…

Колдун подхватил свою юную даму под руку, помог взобраться на подножку, прыгнул сам. Поезд дернулся и пошел, быстрее, быстрее…

Не успели наши путешественники как следует обсудить все чудеса, которые им продемонстрировал зловредный старец, как случилось еще одно чудо, да такое страшное, что Федька Салов попятился крестясь: