Живописец душ - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

да, – насмешливо фыркнул один из полицейских.

– И вы не знаете, где сейчас может быть этот Далмау? Ваш художник… – осведомился другой.

– У нас тут также не принято интересоваться, откуда люди приходят и куда идут. – В голосе дона Рикардо появились резкие нотки. – Ладно, кажется, нам больше не о чем говорить. Если не хотите что-нибудь приобрести. – Барыга обвел рукой весь свой товар, подождал секунду, не более, и при полном молчании учителя и полицейских распрощался. – Жаль, что мы не поладили. Ты, – велел он одному из шестерок, – проводи их.

– Но как же… – спохватился дон Мануэль. – Как же мощи святого Иннокентия?

– Спросите о них у…

– Далмау, – на этот раз подсказал один из шестерок, видя замешательство шефа.

– Ну да. Хорошего дня, сеньоры.

Дон Мануэль не сразу покинул хижину, но полицейские, глаз не спуская с подручных барыги, решительно указали ему на дверь.

– Вы окончательно потеряли эти мощи, – сообщил полицейский с сигаретой, едва они вышли за порог.

– Что вы хотите сказать?

– Вы сболтнули лишнее, сеньор Бельо.

– Их украл Далмау! – вскричал дон Мануэль, вдруг осознав, что негодяй был жив в то время, как он, дон Мануэль, считал его мертвым.

– Возможно. И продал их толстяку. Ясно, что они знакомы. Поэтому вещь ни за что не появится здесь; скупщик не захочет, чтобы между ним и Далмау обнаружилась какая-то другая связь, кроме портрета.

– Ну так… ну так обыщите хижину! Вызовите жандармов! Найдите святого Иннокентия!

– Неужели вы думаете, что этот ворюга здесь держит крест? Его и целая армия не найдет.

– Я буду говорить с генерал-капитаном!

Полицейские не проронили ни слова, пока учитель, продолжая вопить, забирался в экипаж, их поджидавший. В это же время в хижине дон Рикардо давал поручение своим людям.

– Найдите эту trinxeraire, Маравильяс, пусть предупредит художника, что за ним придут. Парень мне по душе. Портрет отличный. И на всякий случай, хоть я и не думаю, что они сунутся в Пекин, уберите все, что может нас впутать. Придется выждать, пока эти блажные забудут о мощах и похоронят раз навсегда святого Иннокентия. Уж давно пора, черт бы его побрал.

Дон Рикардо посмеялся собственной шутке и замахал руками, выпроваживая подручных.

– Тебя ищут люди дона Рикардо.

Весть дошла до Маравильяс в тот же день, как барыга отдал приказ. Не важно, где в огромной Барселоне находилась девчонка; были такие личности в преступном мире – дон Рикардо один из них, – чьи распоряжения молниеносно передавали из уст в уста воры, мошенники, нищие и trinxeraires. А только последних – уличных ребятишек, бродящих по городу, – насчитывалось около десяти тысяч.

Маравильяс и Дельфин бегом побежали в Пекин, выслушали дона Рикардо и постарались вернуться в Барселону до того, как прораб на строительстве дома Бальо объявит о конце рабочего дня. Девочка знала, что там работает Далмау. Знала также, где он спит и где ест и, что еще хуже, где живет шлюха, которая вышла замуж за каменщика. Trinxeraire не хотела его убивать – она никогда не задумывалась, зачем напугала того першерона, – но раз уж так вышло, решила, что теперь Эмма исчезнет из жизни Далмау, а вместо этого проклятая тварь просочилась в дом его матери. И он виделся с ней и с ней говорил, и никакой каменщик уже не мог этому помешать.

– Ты сама же его и убила, – насмехался над ней Дельфин.

Брат без конца твердил, чтобы она раз навсегда забыла художника и всех, кто его окружает, и на какое-то время Маравильяс послушалась и больше не приближалась к Далмау, хотя продолжала следить за ним. Теперь ждала на углу Пасео-де-Грасия и улицы Дипутасьон, куда выходит фаска дома Льео, построенного Доменек-и-Монтанером: здесь Далмау проходил каждый день, направляясь в рабочую столовую «Санта-Мадрона».

– Денег у меня нет, – предупредил Далмау, едва завидев парочку trinxeraires.

Потом остановился в растерянности. Они пересекались не так давно, в тот день, когда Далмау покинул Пекин, и все же складывалось впечатление, что эти дети совсем не растут, наоборот, самым жалким образом усыхают, с каждым разом становятся все более зачуханными, тощими, бледными.

– У меня для тебя послание от дона Рикардо, – объявила Маравильяс, подойдя ближе.

Trinxeraire поведала о визите учителя и двух полицейских в Пекин. «Целых двух!» – подчеркнул ее брат. Далмау это не удивило: дон Рикардо не упустит возможности получить вознаграждение в десять тысяч песет.

– И что, он отдал крест?

– Какой крест? Как бы он мог его отдать! У дона Рикардо нет креста, который ищет твой учитель.

– Он мне уже не учитель.

– Но ведь был.

Далмау засопел: что толку спорить с бродяжкой.

– Ну и что за послание ты должна передать?

– Твой учитель увидел портрет, который ты написал с дона Рикардо, и давай вопить как оглашенный, что это ты стащил крест. – Далмау весь покрылся холодным потом. – Дон Рикардо сказал, чтобы ты остерегался, за тобой придут.

Полагая, что на