Изначальное желание - Дмитрий Денисов

— Еще? — улыбался я, наблюдая за изменениями в лицах Диркота и Берда.

Зашевелился и заскрипел барон. Приподнялся на подстилке, усмехнулся в усы, обвел свое воинство каменным взглядом. Все по обыкновению сжались. Воцарилась кратковременная тишина. Но ее тут же вспорол тяжелый уверенный голос барона:

— Везде есть командующий. Без него нет армии, как единого. Он приказывает — армия подчиняется. А от его приказов уже зависит роль и арбалетчиков, и кавалеристов, и щитоносцев, и всех остальных частей. Он — что голова. Отруби ее, и войско тут же умрет. А отряды — что руки да ноги. Без руки или ноги тело будет жить. Но без головы никак.

— Правильно. Кто еще? — на сей раз я обратился к притихшей пехоте.

— Везде есть девки, которые утешают солдат, — выкрикнул кто-то из мрака. Все дружно засмеялись. Замелькали щербатые улыбки, черные зубы. Да, такие фразы всегда вызывают буйный смех. Даже у меня. Потому я тоже смеялся. Но не сильно, стараясь не обнажать клыки.

— И они везде одинаковые, — подхватил другой солдатский голос. — Им всем нужно одно и то же.

Новый приступ смеха понесся над кострами и улетел в ночь. Охрана, пренебрегая правилами, подошла на несколько шагов ближе и тоже слушала нас. Берд не обращал на них внимания. То ли позволял такое своеволие, то ли попросту не замечал их.

— Да и парни там тоже не промах, — воскликнул третий. — Прям, как мы.

Солдаты слитно и одобрительно загудели. Им нравилось хвалиться друг перед другом. И хвалить друг друга. Поэтому слова искренней лести всегда вызывали пьянящий детский восторг, ликование и неописуемое блаженство.

— Вот только наглости им недостает, — заявил четвертый. Пехота снова зашлась хриплым смехом. — Надо будет поучить их уму-разуму. Девка, она ж как противник, с которым надобно совладать. Гладить бесполезно — надо сразу хватать.

— Но хватать с головой, — перекрывая смех, выкрикнул барон. — Главное знать, как и за что ее ухватить, чтобы чествовать победу. И наслаждаться ею.

Солдаты закатились еще сильнее. Рыцари тоже смеялись и кивали находчивому барону. Он самодовольно сиял. Глаза его польщенно сузились. Берд толкнул Диркота под локоть и указал на господина.

— Стрелки, армия, — хохотал он. — Дураки мы с тобой, Диркот. Вот они — вечные истины. Армия худо бедно может обойтись без стрелков. Королевство как-нибудь сможет продержаться без армии. Но чтобы без девок? Разве ж то жизнь?

— Так вот из-за них и воюем, — усмехнулся Диркот, выпучив глаз.

Некоторое время воины потешались, отпуская всяческие шуточки похожего рода. И каждый раз взрывались приступом нового хохота. Я продолжал смеяться, но из глубины души смотрел на них с затаенным умилением. Ну прямо как дети. Когда смех поутих, барон, все еще усмехаясь, вопросительно окликнул меня:

— Ну а что на самом-то деле? Какая в том мудрость? Чего ты нам хотел донести, путник?

Все мгновенно умолкли и воззрились на меня. Глаза вспыхивали, отражая веселые огоньки пламени, лица исполнились глубокой проницательности. Я нагнал на себя загадочный вид мифического божества, грозно распахнул глаза, чуть обнажил клыки, медленно приподнялся… И вдруг резко указал на один из костров. Некоторые даже подпрыгнули от неожиданности.

— Самая главная мудрость в том… — низким голосом пророкотал я. Выждал нагнетающую паузу. Все, как один, выдохнули:

— В чем…?

— В чем, спрашиваете вы? — настойчиво переспросил я, метая исподлобья таинственные взгляды. Все разом кивнули. — Хорошо, я скажу вам. И она вам очень понравится…

— В чем же?! — не терпелось воинам. По их рядам кралось неслаженное эхо.

Я стоял во весь рост, возвышаясь над ними, словно огромный темный утес. Ночь оживила ветер, и он подхватил мой изодранный плащ, длинные лоскуты рукавов, бахрому капюшона. Воины с ожиданием следили за мной. В некоторые сердца даже закрался легкий страх. Я вытянул руку и с угрожающим видом указал на костер.

— А в том, что соловья баснями не кормят! Пока я вам тут трели напевал, каша подгорела. Чуете?

На миг все растерялись, а после не сговариваясь зашмыгали носами.

— Точно! — спохватился главный кашевар, вскакивая с места. — Эй, снимайте там котлы!

Я снова торжествовал. Ведь нет иной награды рассказчику, чем отвлечь людей от самых важных дел.

Солдаты сидели, принюхивались, но подниматься не спешили. Они не могли понять, что для них важнее: слушать дальше, или ужинать. Тогда я вскинул обе руки, и спокойным голосом объявил:

— Давайте ужинать.

Только после этого все начали медленно подниматься. Кто-то разминал затекшую шею, онемевшую спину, кто-то хрустел пальцами и зевал. Некоторые тихо переговаривались, посматривая на меня. Барон подошел ко мне и дружески хлопнул по плечу.

— А ты молодец, путник. Не зря я прихватил тебя. Хоть время на привалах коротать веселее. Умеешь ты баснями народ кормить. Аж про ужин забыли.

— Спасибо, почтенный барон, — кивнул я, вдыхая запах его искренней похвалы. — Мне приятны твои слова. Но и ты не забывай, что изначально я к вам примкнул.

Лой беззаботно улыбнулся, затем слегка поморщился.

— Ладно, это уже неважно.

Тут к нам подошел Диркот. Закрытый глаз мрачным пятном выделялся на освещенном лице. Зато второй ярко сверкал, тая в глубинах истинную благодарность.

— Не зря я тебя прикрывал от стрел, путник.

— А может, это я дал тебе шанс проявить героизм? — я вопросительно заглянул в его глаз.

Бывалый стрелок усмехнулся и тоже хлопнул меня по плечу.

— Вот и я говорю — весело с тобой.

— Кому тут весело? — рядом из тьмы возник Берд, шурша мелкой кольчугой. Отблески огня заплясали на бронзовых бляхах его широкого пояса. — Весело — одно. Но главное — он важные вещи толкует. Я многое узнал о чужеземных войсках. Теперь я, наконец, понял, какой должна быть наша пехота и конница.

— Ладно, все это потом, — мягко остановил я зачинающийся спор. — Давайте вернемся к «соловьиной» мудрости.

— Мудро, — согласился барон. И первым побрел к шатру. За ним потянулись рыцари, сверкая серебряными спинами. Пехота темной массой двинулась к своим кострам. Я тоже зашагал за бароном, так как он позвал меня. Хотя я вовсе мог обойтись без ужина, но хотелось вкусить всех солдатских радостей. Ведь я не забываю о будущем. Может, много времени спустя, придется рассказывать другим воинам о жизни этих солдат? Может, они также беззлобно посмеются над ними. Или посочувствуют. Впрочем, это зависит от рассказчика.

Через некоторое время отряд дружно чавкал, выскребая ложками миски. Каша подгорела, но никто не жаловался. Лишь главный кашевар изредка метал в мою сторону колючие взгляды. Красноречивые и обжигающие, как то пламя, на котором подгорела трапеза. Но не ведал он, что для меня то — высшая награда. Ведь я сумел отвлечь даже его, в самый ответственный момент. Поэтому я тоже чавкал вместе со всеми, запивал вином и благодарил кашеваров за такой изысканный ужин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});