Россия и ислам. Том 2 - Марк Батунский

63 Причем подчеркивалась необходимость сохранения прочной связи с «православной, восточной стариной» (Харлампович К. Западорусские православные школы. С. 411. Курсив мой, – М.Б.). Но любопытно тут же вспомнить, что, как резонно уверяли апологеты католичества, даже в XVII в., «Русь и алфавита греческого не знает, хотя и называется греческой» (Там же. С. 519).

64 Васильев В.П. Цит. соч. 9. С. 10.

65 Известный миссионер (и одновременно – крупный востоковед) Н.Н. Остроумов – фигура сложная, интересная, о которой мы еще не раз будем говорить далее, – писал: «…в мусульманский мир проникают, хотя и в незначительной степени, наши знания, плоды изобретений и открытий, словом, европейская цивилизация, насколько она вынуждается необходимостью, вследствие лености, апатии и неспособности мухаммедан к самостоятельному совершенствованию. Можно сказать, что мухаммедане вследствие своих сношений с христианскими народами, в сказанном отношении сделали некоторый шаг вперед. В религиозном же отношении христианские народы весьма мало успели у них. Проповедь христианских миссионеров, успешная в языческих странах, как, например, в Японии, мало успела в мухаммеданских странах. У нас в России, начиная со времен первого казанского Святителя Гурия и до наших дней, самой неблагодарной почвой, на которой сеяно было бы благотворное семя христианства, было и есть мухаммеданство. Из всех казанских инородцев исповедники мухаммеданства оказывались и оказываются [самыми] упорными врагами христианства» (Остроумов Н. Заметки о значении мухаммеданства в истории христианства и в истории человечества вообще // Православный собеседник, 1872, ч. 3. С. 21). Успеху миссионерства мешало многое – в т. ч. и сугубо коммерческие соображения.

Так, в Казани, по словам А. Казем-бека (1845 г.), «издание Корана и других азиатских книг (в т. ч. и мусульманско-религиозных. – М.Б.) приносило постоянный доход университетской типографии, без сего едва ли она могла бы существовать». А в 1859 г. Н.И. Ильминский фиксировал, что «татарское (т. е. опять-таки в значительной части своей традиционно-исламское! – М.Б.) книгопечатание составляет главный доход для университетской типографии» (Цит. по: Каримуллин А. Татарская книга пореформенной России. Казань, 1983. С. 57). В той же книге приведено множество данных о том, как – руководствуясь в основном все теми же меркантильными соображениями – целый ряд русских издателей охотно брался за издание мусульманской литературы. Обвиняя Екатерину II за печатание Корана, Павла I – за разрешение завести в Казани татарское книгопечатание, типографию Казанского университета – в приеме заказов татарских издателей, миссионеры не без оснований опасались, что татароязычно-мусульманская литература охватит (цитируется Ильминским И.Н.) «своим влиянием и татар крещеных» (Там же. С. 102). Факты отпадения крещеных татар от православия и их возврат к мусульманству (я бы назвал этот процесс ремусульманизацией) стали особенно заметны в 60-70-х годах XX века. В 1871 г. один из знатоков этого вопроса (Беллюстин. Татарский вопрос // Неделя, 1871, 27.XII. С. 869) писал: «Ни для кого не секрет, что притягиванием татар к православию» наиболее усердно занимались полиция и миссионеры. Но, вопрошает далее Беллюстин, «в состоянии ли они (миссионеры. – М.Б.) доказать, что зачисленные насильно в среду православных татары нашли в ней хоть что-нибудь нравственно-притягательное?». И тут же отвечает: «Едва ли».

66 Агрономов. Цит. соч. С. 13. Там же приведена выдержка из официального издания русского Министерства внутренних дел: «Из числа рекрут, взятых в 1855 г. (т. е. в период Крымской войны. – М.Б.) по одному Мамадышскому уезду Казанской губернии бежало до двухсот человек при посредстве богачей-мусульман. Вообще мусульмане говорили, что сражаться против единоверных турок запрещает им совесть. При заключении мира, когда двинулись в Турцию крымские татары, несколько семейств из казанских татар также изъявили желание выселиться из России. В них даже проявилась уверенность, что уже пора Казанскому мухаммеданскому царству восстановить свою самостоятельность». Во время все той же Крымской войны, продолжает Агрономов, крымские татары были «настроены в пользу турок и во вред России» (Там же. С. 14), а после войны муллы, по словам Васильева, «сумели распустить слух между татарами, что за них вступится султан и что он намерен выменять их у России на греков» (Васильев В.П. Две китайские записки о падении Кульджи и о занятии ее русскими // Русский вестник, 1872. Т. 109. С. 230). По данным русской прессы, на которые опирается Агрономов, русские мусульмане – особенно крымские и казанские татары – враждебно встретили введение всеобщей воинской повинности, всячески стремились избавиться от рекрутчины. А во время «славяно-турецкой войны» 1877–1878 гг. «татары… сочувствовали воинственному настроению турок, слушали проповеди софт, с участием следили за ходом войны, за успехами и неудачами турок и проч. В некоторых татарских селениях Казанской губернии ждали даже султана в Казань для восстановления самостоятельности татар» (Там же. С. 14–15).

67 Там же. С. 15.

68 Там же.

69 Агрономов А. Цит. соч. С. 38. (Курсив мой. – М.Б.)

70 Там же. С. 41. (Курсив мой. – М.Б.)

71 Там же. С. 76.

72 Имеется в виду: Laurent. Etudes sur l’histoire de la humanité, t. VI. P. 442 ff.

73 Агрономов A. Цит. соч. С. 77.

74 Наверное, и в те времена многие сторонники расовых теорий где-то смутно осознавали, что речь идет скорее не об унаследованных тем или иным этническим коллективом идеях и инстинктах, а о предрасположенности к формированию типических идей и инстинктов, т. е. об «архетипе» в понимании Jung.

75 Там же. С. 84.

76 Там же. С. 85–86. А характер («нрав») – это, по Агрономову, величина постоянная: «…возраст и воспитание, в особенности религиозное, в состоянии смягчить ту или другую черту характера и некоторым образом изменить ее, но никоим образом они не могут переделать характер совершенно» (Там же. С. 86).

77 Там же. С. 88–89.

78 «…Мухаммеданин, по Корану, есть солдат на службе у Бога; сражение с неверными составляет для него религиозную обязанность» (Там же. С. 127). И здесь Агрономов вновь проводит принципиальное различие между мусульманским джихадом и войнами, которые вели древние евреи. Эти войны «не были прозелитизмом и не простирались на неопределенное время. Война, возведенная в Пятикнижии, должна быть предохранительным средством…».

79 Там же. С. 117.

80 Там же. С. 217.

81 Гренков А. Вынужденное слово // Православный собеседник, 1873, № I. С. 155.

82 См., напр.: Чистович И. Курс опытной психологии, 2-е изд. СПб., 1876. С. 141.

83 Однако в ином порой направлении шла апологетико-католическая мысль, со многими образцами которой тем или иным путем ознакамливалась русская общественность. Так, в 1904 г. был издал перевод книги De Gasparin Agenor. Après le paix: consideration sur le libéralisme et la guerre d’Orient. Автор, всячески обличая либерализм, восклицает: «Горе той стране, где общественная строгость получила чересчур большой перевес…! Восток, томящийся и неподвижный Восток, учит нас, какую получают выгоду общества, где так умело подавляется индивидуализм» (А. Де Гаспарэн. После мира: либерализм и Восточная война, ч. 1. М., 1904. С. 60). Под этими словами с радостью подписался бы Константин Леонтьев! Но далее и Гаспарэн вынужден вносить очень существенные коррективы: «…мы никогда не подвергаемся опасности спуститься до уровня восточного пантеизма или фанатизма мусульман; наш социализм, французский, никогда не сравнится с социализмом турецким, который уничтожает разом все, что составляет сущность особи, личную веру, семью, имущество, развитие артистическое или художественное…» (Там же. С. 80).

84 Агрономов А. Цит. соч. С. 218.

85 Градовский А.Д. Современные воззрения на государство и национальность. М., 1872. С. 33, 79.

86 Агрономов А. Цит. соч. С. 218–319.

87 Там же. С. 219.

88 «Отношения… к интересам государства самих мухаммедан страдают отсутствием всякой заботы об общем государственном благе, предпочтением общественным интересам частных, или же совершенною бездеятельностью и невниманием» и т. п. (Там же. С. 219, 220).

89 «Ныне, – писал Деллингер, – нельзя сказать ни об одной стране, находящейся под владычеством мусульман, что она отличается цветущим положением… И когда спрашивают о причине этого, поневоле отвечаешь: причина этого в ложной религии… И эта самая религия… везде производит тоже самое (опустошающее. – М.Б.) действие и от нее можно ожидать постепенного истребления уже доведенных ею до крайнего падения народов, ее исповедующих…» (Беседы Деллингера о соединении христианских церквей // Православное обозрение, 1872, август. С. 147–154 и 155).