Принцесса из рода Борджиа - Мишель Зевако

— Говорите же, сударь, — спокойно сказала Фауста, — так как вы находитесь перед той, о которой говорил ваш аббат, перед той, кто отпустит вам ваши грехи — настоящие и будущие.

С этими словами Фауста выпрямилась в своем кресле. Ее поза почти незаметно изменилась: исчезла складка на платье, стан стал прямее, голова слегка закинулась назад, рука с перстнем легла на колено. Этого было достаточно для того, чтобы сделать Фаусту неузнаваемой.

Земная женщина исчезла. Перед Жаком Клеманом находилось некое таинственное существо, которое по собственной воле может менять облик и превращаться то в красивую девушку, то в пожилого священника, то в королевского рейтара.

После ночи, проведенной в капелле монастыря Святого Иакова, монах пребывал в состоянии душевного возбуждения, а вернее сказать, был охвачен своего рода безумием. Он отличался здравомыслием и имел доброе сердце, о чем свидетельствовала его встреча с Пардальяном, однако воображение переносило его в другую жизнь, как только речь заходила о его видениях и всем, что было связано с замышлявшимся убийством Генриха Валуа.

Тогда ему казалось, что он слышит нечеловеческие голоса и видит неземные существа, среди которых чувствует себя очень непринужденно, как если бы сфера фантастического стала вдруг единственной подлинной реальностью. Все прочее: окружающий мир, вера, монастырь — становилось нереальным. Единственной явью оставался сон. Бургинь, настоятель монастыря Святого Иакова, сказал ему: «Отпущение грехов, о котором вы просите, сын мой, может вам дать только посланник Святейшего Отца, Князь Церкви, обладающий полнейшей властью».

По мысли монаха Фауста, эта иностранная принцесса, примкнувшая к Священной Лиге, должна была отвести его к тому самому Князю Церкви, о котором говорил Бургинь. А Фауста вместо этого только что произнесла: «Вы стоите перед той, кто может дать вам отпущение грехов…»

Монах посмотрел на Фаусту и не узнал ее. Он увидел ее лицо, которое еще недавно было нежно-женственным, а сейчас стало величественным и ослепительно прекрасным. Его охватила какая-то странная дрожь. В его ушах раздался медный звон, который он слышал тогда, когда из реальной жизни внезапно переносился в нереальную. Его взор упал на руку Фаусты, и он не был удивлен тем, что увидел на ней папский перстень.

Жак Клеман только задрожал как в ознобе; это бывало с ним всякий раз: стоило ему соприкоснуться со сверхъестественным, как его охватывала дрожь и ледяной пот выступал на лбу. Он медленно опустился на колени и спросил, запинаясь:

— Кто вы? Вы посланы ко мне Господом? Вы один из его ангелов, как и она?..

Фауста ответила на его вопрос со всей откровенностью:

— Вы ошибаетесь, господин монах. Я не ангел. Во всяком случае, я не принадлежу к сонму тех неземных существ, которым Господь иногда позволяет общаться с избранными Им Самим. Но будьте уверены в том, что я — Его Посланник. Я та, на которую Он возложил миссию восстановить Его власть в этом мире.

Кто знает, быть может, оба они были сумасшедшие? Кто знает, какая часть этих речей было продиктована честолюбием и коварством, а какая, — истинной верой. Что определяло основные черты внутреннего мира этого исключительного существа, имя которому было — Фауста?

— Кто же вы? — спросил монах.

— Я — наместница папы! — ответила Фауста сурово. — Я та, кого тайный конклав избрал для решающей битвы со слабостью и безбожным коварством Сикста V… Я прибыла во Францию, чтобы разгромить ересь.

— Владычица, возведенная в ранг Святейшего Отца! — пробормотал Жак Клеман. — Досточтимый отец Бургинь говорил мне намеками об этом странном случае. Но я посчитал его выдумкой…

— Разве явление ангела — это выдумка? Прекрати сомневаться, монах! И склони свою голову перед Ее Святейшеством Фаустой I, как Фауста склоняет свое чело перед величием Всевышнего… Ты пришел сюда получить отпущение грехов. Только эта десница может излить благодать на твою голову. И чтобы у тебя не оставалось больше никаких сомнений, я кое-что покажу тебе…

В то же мгновение Фауста извлекла из-за пояса кинжал и бросила его на пол перед коленопреклоненным монахом. Юноша торопливо схватил его и стал рассматривать с неописуемым изумлением.

— Ведь он такой же? — спросила Фауста.

— Да, — глухо ответил Жак Клеман, — это такой же кинжал, как тот, что получил я сам, и я вижу теперь, что вы как-то связаны с ангелом…

В эту минуту с молниеносной внезапностью вокруг Жака Клемана сгустился мрак. Теперь он не видел ни Фаусты, ни всего того, что его окружало. Им овладел тот же священный трепет, который он уже испытал в капелле монастыря Святого Иакова. Вдруг слабые лучи осветили середину комнаты, и он увидел перед собой… ангела! Как и в первый раз, у ангела были черты лица герцогини де Монпансье. Жак Клеман в растерянности протянул руки к этому небесному созданию. Ангел же приблизился, склонился к нему и прошептал:

— Именно сегодня, Жак Клеман, ты узнаешь, как достичь земного счастья, бессмертия и райской жизни. На владычицу, возведенную в ранг Святого Отца, возложена обязанность наставить вас на путь истинный… Слушайте же ее…

Тотчас ангел отступил назад и, как показалось монаху, растаял в воздухе. Комнату вновь залил свет, и юноша, испуганный и взволнованный, бросился к тому месту, где только что стоял ангел. Но он увидел лишь гобелен, который закрывал часть стены.

Мысль об обмане не могла прийти в голову Клеману. Но если бы это и случилось, он вынужден был бы признать очевидное: за гобеленом, который он приподнял, не было никакой двери.

— Во имя Неба, сударыня, — вскричал он, поднося руки ко лбу, — вы ничего не видели в этой комнате, пока здесь царила тьма?!

— Господин монах, придите в себя, я прошу вас… все это время свет горел ярко и ровно!

— Как? Эта комната ни на миг не погружалась во тьму?

— Ни на миг…

— И вы не видели небесного создания там, около этого гобелена?..

— Я видела только вас, господин монах…

— Да сохранит Господь мой разум! — промолвил Жак Клеман.

— Поверьте мне, господин монах, — Всевышний сохранит вам разум, покуда ваш разум будет служить Ему.

— Так что же я должен сделать? — вскричал молодой монах.

И внезапно вспомнив слова ангела, он вновь опустился на колени, коснулся лбом пола и, распростершись перед Фаустой, прошептал:

— Вы — владычица, возведенная в ранг Святейшего Отца, я это знаю, я это вижу, я в это верю, так сжальтесь же надо мной…

Фауста долгим взглядом посмотрела на лежащего у ее ног монаха. Но не сострадание смог бы прочесть в ее взоре Жак Клеман, если бы застиг ее врасплох, а лишь холодную решимость.