Путь ( 2 книга - 6 книга) (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

– Смерть!

Голову сжало словно стальным обручем, пронзая болью затылок и заставляя всё вокруг потемнеть; тело свело, не получалось даже вздохнуть, а ноги подкосились. Я упал лицом вперёд, в ужасе от происходящего. На миг мне показалось, что Указ подействовал и на меня. Я рванулся раз, другой, и мир потемнел...

Первое, что я почувствовал, как с усилием втягиваю первый глоток воздуха, пахнущего кровью и пылью. Слабость оказалась так сильна, что едва хватило сил перевернуться набок и поднять лицо из песка, промаргиваясь.

Все муравьи мертвы, валяются тут и там, поджав лапки. На моих глазах из леса выскочил ещё десяток, но едва они вбежали под печать, всё ещё висящую над поляной, как мгновенно погибли, закувыркавшись по песку на всём бегу. Более того, я поражённо глядел на кусок леса, который накрыл Указ: большой куст, кусок дерева и густая трава под ними. Трава уже полегла, словно политая кипятком, а на моих глазах чернели и сохли листья на кусте.

Я потянулся мыслью к своей печати, пытаясь стереть её. К счастью, странный паралич не отразился на моём уме, пусть всё и продолжало расплываться перед глазами. Вдох, и огромная печать бесследно исчезла, а в тело словно влили двойное зелье выносливости. Обруч, стискивавший голову, ослаб, я снова начал дышать полной грудью и смог дотянуться до перевязи с зельями. Сначала противоядие! Выронил опустевший флакон. Теперь разлить состав от запаха. Последние капли упали мне на грудь, и зелёная волна захлестнула меня и поляну.

Не меньше десяти минут я отлёживался, прежде чем сумел встать на ноги и оценить произошедшее с высоты роста. Впрочем, ничего нового я не увидел. Дохлые муравьи, мёртвая трава и умирающий куст. Только дерево отделалось пожухлой листвой на той части кроны, что попала под Указ. Самое приятное то, что все панцири муравьёв целые – не было чуть кисловатого запаха их смерти, который уже нечем маскировать. А значит, и гостей их гибель не привлечёт, позволяя мне получить очередную передышку и всё‑таки собрать трофеи.

Впрочем, я переживал зря – это оказалось последнее нашествие неприятностей.

Я смог перевести дух, а не подскакивать от очередного шума, прерывая и без того неглубокую медитацию. Сил и желания что‑то делать не было, раны пекло жутко. Так и хотелось окунуть руки в воду, особенно ту в которую попал яд с кинжала.

Не выдержав, приковылял к берегу и засунул руки в воду по локоть. Миг блаженной прохлады и привычная боль. Как и думал – ничего вода не облегчает. Но через мгновение прикусил язык. Вода словно ласкала раны. Я замер, боясь спугнуть это чувство, вернулся в мир сосредоточенности и ярких синих нитей, тянущихся ко мне из воды. Через полчаса я счастливый сидел на берегу и наслаждался стихнувшей болью. Действие зелий продолжалось, ладонь дёргало. Но вот боль в предплечье стихла, ушло жжение от яда. Не могу сказать, действительно ли помогла вода, или начало действовать зелье Пор, главное – результат.

И трофеи. Как бы ни было мне тяжело после сжигания выносливости, но азарт пробивался даже сквозь усталость. Я начал с самого важного и опасного. Обыска тела. Флаг я сбил на землю палкой, да и дальше всё делал настороженно. Но опасался зря: не устроил этот парень ни одной ловушки, не думал о своей смерти. Прямо как я.

С одной стороны, вещей у него нашлось мало. Веер, флаг, медальон со змеёй, свернувшейся вокруг черепа, браслет и кисет с пояса. С другой... Из этого невзрачного мешочка тёмно‑синего атласа погибший сектант вытащил этот самый флаг выше моего роста. С опаской, затаив дыхание, я потянул завязки кошеля. Повезло, что узел развязал владелец, да и сам он уже мёртв. Трудно было не догадаться, что передо мной. Одна из тех вещей, что стоят кровавую яшму, а иногда и дух. Гунир рассказывал о мешках путника, а передо мной вариант попроще, но даже так он обычно завязывается на кровь хозяина.

Держась за тонкий кожаный шнурок, я направил духовное зрение к самому кошелю. Передо мной предстал словно небольшой шкаф с тремя полками. Одна была пуста, на другой – два пузырька, на третьей – восемь альбарелло. Я помедлил, решаясь, и мои пальцы, скользнув в горловину, сжались на пузырьках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я замер, но ничего не случилось. Мгновение, и они в моих руках: никакой печати на пробке, да и на вид один неполон, второй же, напротив, залит под самое горлышко. Вернул их на место и потянул из кисета альбарелло. Отстранив от себя, вытащил притёртую пробку, осторожно заглянул внутрь. Пилюли: размером с фалангу мизинца, овальные окатыши бело‑жёлтого цвета. Шесть штук. Про это я тоже слышал. Один из видов алхимии, когда состав сгущается и выпаривается, превращаясь в твёрдую пилюлю. У нас делаются редко, у сектантов, наоборот, чаще всего. В каждом белоснежном альбарелло лежало разное количество пилюль, отличавшихся размером и цветом. Если у нас на каждом пузырьке зелья написано его название, то на альбарелло стояли лишь один‑два незнакомых мне символа.

Возможно, я стал слишком нагл и беззаботен, возможно, слишком измотался от всего того, что произошло сегодня, но кошель отправился мне за пазуху. Я вернул в него даже флаг, забыв, что уж чего‑чего, а этой штуки точно следовало опасаться. Я просто споткнулся об него, а спустя мгновение, недовольно ругаясь, уже уложил на пустую полку.

Этот день слишком долгий, слишком напряжённый. Действие зелья от запаха должно скоро закончиться, и я боялся, что новые гости уже вот‑вот появятся. Я бросил всё остальное, перебрался через озеро, смывая на ходу с себя грязь и кровь и едва не утонув, когда забрёл на глубину, выбрал удобное дерево и на одном упрямстве, едва не уронив копьё, сумел подняться и устроиться высоко в его ветвях, привычно сжимая в руке нож. Лучше бы никакой мелочи не тревожить мой сон. С этой мыслью я и провалился в забытьё.

Глава 14

Уже несколько недель прошло со дня моей победы над сектантом. Давно исчерпана сила жемчужины, и потому‑то озеро оставлено мной для следующего счастливчика, который ничего не будет знать о нём и его сути. Впрочем, я сомневаюсь, что это случится скоро. Сейчас, когда, по слухам, исчезновения людей и нападения марионеток прекратились, и зная, что столь щедрое на добычу место появилось неслучайно, я понимаю – та сила, что текла в жемчужине, а, значит, теперь и во мне, появилась благодаря чужим смертям.

Пусть и невольно, не зная об этом, но я стал сильнее благодаря тёмному искусству мёртвого сектанта. Это было.... Неприятно... На следующий день после победы, когда я вновь начал рассуждать нормально, мне даже пришлось уговаривать себя вернуться к озеру и продолжить возвышение. Возвышение, которое снова поразило меня. Двойная выгода за половину времени? Смешно... Двенадцать узлов я открыл за три дня. Взял четвёртую звезду, даже не заметив одной из тех преград, о которых когда‑то рассказывал старик Кадор. Препятствий, что становятся узкими местами и, словно ущелье, стискивают полноводную реку Воинов, пропуская дальше лишь самых талантливых. Следующей станет ступень на седьмую звезду. Едва я потянулся мыслью к Небу, как энергия хлынула в меня таким могучим потоком, что я буквально опьянел. Не знаю, сколько времени провёл, наслаждаясь этим, но когда снова обрел способность думать, то едва не сбежал со своего камня.

Простой вопрос – что изменилось с прошлой медитации? Простой ответ – здесь появился хозяин места, его создатель. И, скорее всего, он снова принёс с собой энергию убитых им людей. Именно в момент, когда в голове мелькнула эта мысль, я вскочил с камня. Остановился, лишь увидев гору костей зверей, которая лежала на берегу. С чего я решил, что это он принес силу Неба? Как это вообще возможно, и зачем нужно переливать ее из одной вещи в другую? Не разумнее ли предположить, что всё дело в тех схватках, что я устроил на берегу? Что если эта жемчужина действительно выращена сектантом с помощью чужих жизней, а я вчера сам наполнял ее энергией погибших зверей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})