Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

обряду.

Чем объяснить такой крутой перелом?

Почему Владимир остался неудовлетворенным своей так недавно проведенной религиозной реформой? Почему понадобилось сделать христианство господствующей религией на Руси?

Есть одна особенность языческой реформы Владимира — она была национальной, русской; национальной, конечно, в том смысле этого слова, в котором понятие «национальная» может быть применимо по отношению к Древней Руси. Она не ставила Русь, хотя бы даже относительно, в какую-либо зависимость от другой страны. Для системы религиозных преобразований, отражающих изменения во внутренней жизни страны, казалось бы, достаточно было трансформировать старую языческую религию. Для укрепления международного положения Руси было необходимо более решительное преобразование и включение Руси в религиозную систему одного из центров тогдашнего цивилизованного мира.

Но в самом ли деле пантеон богов Владимира, его религиозная реформа могли удовлетворить требованиям зарождающегося и крепнущего классового общества? Нет. Реформа эта все же была паллиативом, полумерой, и только полумерой.

При сохранении языческой религии вообще, а с ней вместе языческого многобожия, трудно было добиться распространения культа того пантеона, который создал Владимир. Оставалось множество языческих богов и божков, т. е. та самая религиозная пестрота, ликвидировать которую стремился своей реформой Владимир. Нужны были решительные меры по искоренению язычества, всех языческих богов вообще, так как только таким путем можно было добиться религиозного единообразия. Следовательно, нужна была новая религия.

Старая языческая религия, отражающая, правда, различные стадии общественного развития, но порожденная все же доклассовым обществом, во всем абсолютно сохраняла пережитки первобытно-общинного равенства и не годилась для освящения классового общества. Всеми своими богами, всеми верованиями и религиозными обрядами она уходила в род, общину и уж поэтому одному не могла удовлетворить запросам оформляющегося из варварской знати господствующего класса феодалов.

Нужны были новые представления о мире, мироздании, о морали, этике, праве и т. д., соответствующие изменениям, господствующим в стране. Старая языческая религия не могла их дать, так как все ее представления о мире зиждились на идеологии доклассового общества.

Языческие кудесники и волхвы, не говоря уже о ведунах, знахарях, ведьмах, были тесно связаны все с тем же родом, общиной. Не случайно именно они выступают впоследствии руководителями восстаний смердов, так называемых «восстаний волхвов», так как языческая религия, за которую они боролись с христианством, была символом уходящего в прошлое общинного строя, родового быта, одинаково близкого и им, и смердам.

Служители культа должны были сплотиться в мощную организацию и стать верными помощниками феодализирующейся знати, слиться с нею, чего языческие волхвы сделать не могли, ибо в их распоряжении такой организации не было. И с принятием христианства они оказались за бортом истории, так как в распоряжении православной церкви была мощная организация духовенства. Все это, обусловленное внутренним развитием Руси, со всей очевидностью показало, что реформа языческой религии, проведенная Владимиром, не достигла своей цели. Нужны были новое содержание и новые формы религии.

Успехи же Руси на международной арене и ее потребности и претензии, на которые она имела достаточно прав и все основания, с неменьшей силой толкали ее по этому же пути. Казалось бы, принятие религии извне, чужой и мало известной народу, могло привести не только к идеологическому, но и к политическому подчинению Руси той державой, религию которой заимствовала бы Русь. Да, такая угроза существовала. Но Русь, русский народ оказались, как это мы увидим ниже, настолько сильны, настолько мощной и многообразной была русская народная культура, что византийское православие на русской почве приобрело особый характер, было амальгамировано язычеством, окрасилось в русские тона, приобрело национальный характер.

Недостаточность проведенной реформы языческой религии, необходимость кардинального решения вопроса о религиозной оболочке новой идеологии, идеологии складывающегося феодального общества и государства, — все это Владимиром было осознано задолго до того, как состоялось официальное крещение Руси.

Перед ним стал вопрос: с кем идти, какую религию заимствовать, сделать господствующей на земле Русской? У кого и как заимствовать ту оболочку, в которую должна была облечься идеология нового общества?

Было несколько путей. Сколь ни легендарен знаменитый рассказ об испытании Владимиром различных вер и о миссионерских посольствах на Руси, но он отражает реальную действительность — Владимир выбирал веры. Пусть рассказ об испытании вер является эпическим произведением, легендой, уснащенной народным юмором и полемикой, пусть в основе его лежат и греческие легенды, вроде «Житий» Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, и «Паннонское Житие» Константина Философа (Кирилла), и еврейско-хазарская легенда о принятии хазарами иудаизма, и скандинавские саги, вроде саги об Олафе Тригвассоне, и даже, как предполагали Шахматов и Приселков, какая-то болгарская версия об обращении в христианство болгар[635].

Мы готовы согласиться с мнением С.В. Бахрушина и Р.В. Жданова, что в основе рассказа об испытании вер была положена еврейско-хазарская версия, что вполне вероятно, если учесть указанные нами ранее тесные и древние связи Руси с Хазарией, где господствовал иудаизм.

Для нас важно отметить, что реальная жизнь, жизнь Руси, расположенной между мусульманским Востоком, католическим Западом и православной Византией, расхождение церквей которых, правда, еще только начиналось и оформилось лишь в 1054 г., заставила Владимира именно испытывать веры.

Идти с Хазарией, заимствовать иудейскую веру? Но Хазария была разгромлена отцом Владимира, жалкие ее остатки были добиты в эпоху Владимира, ее влияние пало, и в ответе: «…Бог расточи ны по странам», данном «жидове Козарьстии» Владимиру на вопрос последнего: «Где есть земля ваша?» — смело можно усматривать не только библейскую версию, но и отзвук судеб Хазарии.

Ни положение Руси, ни время, переживаемое ею, не давали возможности Владимиру принять иудейскую веру как некую нейтральную религию, как это сделали хазарские каганы Булан и Овадий, ни восточную мусульманскую, ни западную христианскую. Нужно было не отгораживаться нейтралитетом, а делать выбор между различными воюющими сторонами. Кроме того, Русь — не Хазария, этот столбовой путь купцов всех языков и религий и международное торжище.

Мусульманский Восток был хорошо известен Руси. И не одни «Болъгары веры Бохъмиче», западные представители восточного мира, были связаны с Русью.

С русскими мусульманский Восток торговал, воевал, мусульмане ездили к ним, проезжали по их землям, а русские добирались до Бердаа и Багдада, нападали на мусульманские города, продавали, покупали у восточных купцов, и обе стороны хорошо знали друг друга. Недаром столь велика мусульманская литература о Руси и русах. Обращение какой-то части русских в мусульманскую веру уже имело место в истории. Марвази и Аль-Ауфи датируют 300-м годом гиджры посольство русского князя Буладмира (Владимира) в Хорезм с целью принятия Русью мусульманства и поездку на Русь имама для обращения русских в магометанство[636].

Хотя Аль-Ауфи писал свой «Сборник анекдотов» в XIII в., а Марвази