Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете - Еремей Парнов

Ради брата, которого любила, хоть и не могла уважать, приходилось держать себя в узде. Впрочем, и сама Марго не давала поводов для конфликта. Ей можно было поставить в вину все, что угодно: надменность, себялюбие, даже жестокость, но только не ханжество, а это в глазах Антониды перекрывало многое.

Откровенность, пусть и граничащая с цинизмом, обезоруживает. Марго сама развязала язык. Ввалилась как-то, кажется, это было перед самым Новым годом, с елочкой и огромным ящиком, набитым деликатесами из цековской кормушки, и учинила форменный кавардак.

— Не хочу, чтобы вы с papa проторчали полночи у телевизора!

Ничего не скажешь, хороша была, стерва. В норковой шубе, сияющая, порозовевшая на морозе и с такой прической, что закачаешься. Ни меховой шапки, ни платка никогда не носила: блестки снежинок сказочно омолодили ее, завершив марафет.

Само собой, расцеловались по-родственному. Она еще флакон «Опиума» преподнесла к Рождеству. Какое тогда могло быть Рождество, при советской-то власти? В семье вообще чуждались религии. Папин философский буддизм не в счет.

— Знаешь, Тина, — сказала, когда остались вдвоем в антонидиной комнате, — один мой приятель влюбился в твой портрет. Представляешь? Честное слово! Чистая, говорит, «Парижанка»… Сходство и в самом деле поразительное. Можешь гордиться.

— Чем? Сходством?

— Производимым впечатлением. Жаль, что про твой разлюбезный Крит у нас и слыхом не слыхивали, а то бы отбоя не было от женихов, — Марго рассмеялась и прямо в шубе рухнула на диван. Потянулась всем телом, самодовольная, сытая, и, скинув туфельки, бесстыдно раскинула ноги.

— Ты, никак, хватила, подруга! — Антонида всплеснула руками, уловив запах перегара, который не могли заглушить французские духи.

— Есть немного… А у тебя, случайно, ничего не найдется?

— Не добрала?

— Принеси водочки.

Пришлось выпить с ней пару рюмок под колбаску и пикули, что достали тут же из ящика.

— Откуда ты такая? — спросила Тина, невольно любуясь золовкой.

— Какая — такая? Осуждаешь, небось?

— Ни в малейшей степени.

— Представь себе — из парикмахерской. Там же и перехватила слегка, чтобы, значит, снять напряжение. Больно день шамутной, — она вновь издала короткий смешок.

— Ой-ли? «Тройной», что, ли пила в парикмахерской? От тебя виски разит за версту!

— Угадала, — с видом нашкодившей девочки согласилась Марго, — «Балантайн» без содовой и без закуски. Гостиница «Москва»: на втором этаже парикмахер, на верхотуре бармен. Классный мужик… Как меня постригли?

— Прическа — блеск и виски подходящий. Ублажил тебя твой классный…

— Но-но! — Марго отрицательно повела пальчиком. — С обслугой? Уволь. И воще, чтоб с такой головкой да в койку? Ни-ни! Хоть немного похожу человеком… Если хочешь знать, я предпочитаю днем — в сочетании с хорошим обедом. Сперва в кабак своди, а там…

— Тебе видней, — смешалась Антонида. Все было яснее ясного.

— Не возражаешь, если я вас познакомлю?

— Это еще зачем?

— Пусть полюбуется оригиналом. Сначала портрет, потом оригинал. Мне не жалко — пжалс-ста!

Водка определенно возобладала над благородными парами национального напитка шотландских горцев.

— Портрет? Ты его сюда приводила?

— Не к себе же… Тебя не было, papa на даче. За белье можешь не волноваться: спроворила. Кому убыток?

Антонида вновь не нашлась, что ответить.

Знакомство состоялось через месяц или чуть позже в ресторане ЦДЛ, куда у Марго был постоянный пропуск. Не то чтобы она увлекалась литературой или, упаси Боже, пыталась писать, просто ей нравилось бывать на мероприятиях, о которых говорят: творческий вечер Окуджавы, встреча с редколлегией «Нового мира»… Санины сослуживцы, из прогрессистов, больше питались сплетнями, а она могла при случае врезать фактом. Тина сама была свидетельницей, как досталось одному поклоннику клеветнического памфлета «Челюсти саранчи».

— Белка (это про Ахмадулину)? Ну, и я с ней пила! А что такого? Вы, что ли, не надираетесь до положения риз? Знаю я эти междусобойчики в Сандунах!

Климовицкий не произвел особого впечатления, но сама мысль о том, что рядом сидит человек, который спит с женой брата, возбуждала беспокойно-притягательное волнение. Казалось бы, Антонида должна была ощущать неприязнь к ним обоим, а ее томило сладостное, тягучее и темное, как патока, соучастие. Он пытался острить, не всегда удачно, провозглашал лестные тосты, отпускал комплименты и вообще ухаживал с подчеркнутой галантностью. Стол, надо отдать должное, получился отличный: цельные камчатские крабы, горячие калачи с осетровой икрой, стерлядка на винном пару — чего только не было. Власть умело подкармливала писателей.

— Советую по-ньюбургски, — Климовицкий полил извлеченную из клешни мякоть расплавленным маслом. — Лучше всякого соуса.

— Хорошо посидели, — усмехнулась Марго, когда по пути в гардероб заглянули в дамскую комнату, и, подкрасив губы перед зеркалом, заговорщически подмигнула. — Живем однова?..

«Что еще за «однова»? — не поняла Тина. От отца она знала слово «одновахтенцы» и как-то сама дала ему ход, находясь в экспедиции. Но «однова»?.. Алкоголь настраивал Маргариту на вульгарный, нарочито простецкий лад. В ее манере вести себя появлялось нечто искусственное, привнесенное извне. Она как бы давала понять, что ей все нипочем. «Можешь говорить обо мне, — словно бы заранее предупреждала, — кому угодно и что угодно. Наплевать! Я такая, как есть».

Климовицкий терпеливо поджидал их с шубами на руках. Заказанное по телефону такси стояло у подъезда. Конечно же, Тина ничего не сказала брату. Да он бы и слушать не стал. В приливе откровенности Марго сообщила, что Саня живет с секретаршами.

— И сколько их у него? — попытку свести на юмор едва ли можно считать удачной.

— Меняются по мере продвижения вверх.

— Шутишь!

— Ничуть. Такое у них там пошло поветрие. Уже третий зав. разводится с женой. Седина в бороду!.. Пусть потешатся напоследок. Скоро эта лафа закончится.

После августовского путча лафа закончилась, но далеко не для всех. Многие остались при своих кадрах и почти в тех же самых кабинетах.

Климовицкий помог Антон иде вылезти из машины и проводил до подъезда. Искательно заглядывая в глаза, рассыпался в благодарностях.

— Это я должна вас благодарить, — сухо кивнула она и вырвала руку. В ту минуту он был ей неприятен.

Вскоре они случайно встретились в Доме ученых, на каком-то концерте. Обнаружились общие знакомые и, конечно же, интересы. Это теперь на Крит прут все, кому не лень, а тогда… Обоим хотелось побывать в минойском дворце, увидеть фрески и все такое. О Тире Климовицкий, практически невыездной, говорил, как о несбыточной мечте, и ей, совершившей два кругосветных плавания, стало даже как-то неловко. Впрочем, они тут же поцапались. Убежденная сторонница Платониды, Антонида Ларионова считала, что настоящая Посейдония лежит на дне океана в районе Азорских островов. Он спорил яростно, аргументированно и без экивоков. Компромисса достичь не удалось, и это понравилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});