Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Конечно, можно было бы усомниться в том, что этот разговор вообще имел место. Но похожие беседы с Лениным записаны и другими его современниками, уже не говоря о том, что его публичные выступления перекликаются с их свидетельствами. Неслыханно, но Ленин, произнося подобные речи, верил в то, о чем говорил. Еще более неслыханно то, что человек, находившийся в состоянии крайней эйфории, перевозбуждения, был способен выполнять свою ежедневную работу на посту руководителя государства, не теряя при этом рассудка.

Так бывает, когда просыпается вулкан и начинается извержение. И тогда из недр его вырываются языки пламени, лава и дым. Все кругом горит, дрожит земля, огненная лавина поглощает города. Революция была, как извержение вулкана, и люди, попадавшие в это полыхающее пространство, задыхались в ее чаду и горели в ее огне — них это был сущий ад. Но были люди и другого склада, для них бушующее пламя было родной стихией.

Сердце истинных коммунистов бешено билось, упоенное восторгом и безграничными надеждами. Не один Ленин жил в опадании чудесных, необыкновенных перемен в природе общества. В свою очередь и Бухарин развивал тему открывателей новых земель, пустившихся в несравнимо более опасное, но и архиважное для человечества плавание, чем сам Христофор Колумб. Чуда ждали не только рьяные коммунист:. «В городе, в деревне, в армии люди радовались полноте обретенного освобождения, безграничной свободе, которая теперь давала толчок развитою их творческих сил», — писал Исаак Штейнберг, исполнявший обязанности наркома юстиции в коммунистическом правительстве до тех пор, пока не убедился в том, что никакого правосудия при коммунистах быть не может, после чего эмигрировал за границу. Поэт Александр Блок восторженно приветствовал революцию, исполненный «новой веры» в ее «очищающую силу». В поэме «Двенадцать» он рисует такую картину: сквозь снежную пургу шагают строем двенадцать красногвардейцев, и ведет их Иисус Христос, шествующий впереди. Блок понимал, какие необузданные стихии вызвала из недр человеческого существа революция. В стихотворении «Скифы» он говорит о новой воинственной расе, пришедшей с Востока и разрушающей все на своем пути любовью, которая «и жжет и губит». Но варварство этих «диких орд» оправдывается возвышенной и благородной целью — они должны смести с лица земли всю грязь и мерзость прошлого.

Эйфория, упоение властью, исступленная злоба, насилие, приступы умиления, чередующиеся с ненавистью, — все смешалось в те первые дни революции. В русском характере со времен далеких предков укоренилось подсознательное неприятие государственной власти в любой ее форме. Ленин знал эту сторону русского сознания; играя на чувствах простого народа, он обращается к нему со страниц газеты «Правда» 19 ноября 1917 года с такими словами:

«Товарищи трудящиеся! Помните, что вы сами теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете все дела государства в свои руки. Ваши Советы — отныне органы государственной власти, полномочные, решающие органы».

И все же складывается впечатление, что он искренне говорил это. Он, как и многие тогда, жил, воодушевленный утопическими иллюзиями. В январе 1918 года он объявил, что победа социализма по всей России — дело решенное, что, мол, это вопрос каких-то нескольких месяцев. На одном из заседаний в Смольном он уверял Троцкого в том, что страна достигнет социализма всего за полгода и тогда Россия станет величайшей страной мира. Вера в грандиозное будущее России укрепляла его силы, но временами волнение переполняло его, становилось почти невыносимым. Как-то раз, через несколько дней после завоевания власти в Петрограде, Ленин, повернувшись к Троцкому, со смущенной улыбкой проговорил: «Знаете, после гонений и жизни в подполье вдруг оказаться у власти — это уж как-то слишком. — Он помолчал, подыскивая точное слово, и прибавил: — Es schwindelt! — Это опьяняет!» Интересная деталь — он произнес это слово по-немецки, что было очень него характерно.

Спустя два месяца Ленин все еще пребывал в том же состоянии опьянения властью. В это время он записывает в свой блокнот для заметок некоторые мысли, касающиеся свершившейся революции. Уподобляясь Фукидиду, который в заблуждении ума считал, что пишет историю на все времена, что его история — этакий рецепт, рассчитанный на века, Ленин заносит в блокнот следующие слова:

«Революции — локомотивы истории.

Разогнать локомотив и удержать его на рельсах…

[48]

И если нам представляется странным, что он назвал «максимум демократизма» главным и первым из своих завоеваний, то не менее странно и то, что, разогнав локомотив истории на полную скорость, он надеется удержать его на рельсах.

Увы, революция много раз будет сходить с рельсов. И каждый раз, когда она будет сходить с рельсов, на помощь будут вызывать спасательные команды, и они будут менять ненадежные рельсы, уладывать надежные, латать подпорченный локомотив и, направив его в новую колею, снова пускать на полную скорость. Но мог ли он, бедняга, выдержать такую сумасшедшую, опасную гонку? И он, конечно, опять ломался.

Тогда же, на заре революции, когда иллюзии еще не развеялись и на души еще не лег тяжким гнетом цинизм, людям казалось, что одной революционной одержимости, одного восторженного порыва достаточно того, чтобы преодолеть все препятствия и трудности на пути к построению нового государства, управлять которым теперь будет сам народ. Увы, народ тогда не знал и понятия не имел, что править своей страной ему никто не даст.

Лед сломан

Лед тронулся.

Советы победили во всем мире.

В.И. Ленин. Завоеванное и записанноеРазгон Учредительного собрания

Почти столетие Россия лелеяла мечту о том времени, когда в стране правящим органом станет Учредительное собрание, когда в результате свободных выборов россияне получат свой парламент и ненавистное самодержавие лишится власти. Нечаев со скамьи подсудимых заявлял о необходимости созыва Земского собора, существовавшего на Руси в период Средневековья, предтечи Учредительного собрания. Революционеры и террористы без колебаний отдавали свои жизни за идею русского парламентаризма. Многие в России жили в твердом убеждении, что путь к прогрессу откроет только парламент, уполномоченный говорить от имени всего народа. И большевики упорно выступали за созыв Учредительного собрания; одним из главных обвинений, которое они выдвигали против Временного правительства, было то, что это правительство не смогло осуществить созыв Учредительного собрания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});