Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

да?

С Ой, там что делалось, вообще! Я уже., мне... сколько мне, четыр­надцать лет было. Но меня взяли в банк работать. И надо было... дом наш стоял... на горке. Такой... скала такая, и дом стоял на скале. Так мы с сестрой... Так бомбили, что мы с сестрой однажды выле­тели вместе с рамой, а я вместе с этим... с этим, как его... с этим, с пружинным матрацем вылетела под... туда, с обрыва туда слетела.

И1 Это в Чупе?

С Да.

И1 Не поняла тогда. Если вы жили в Сальми в сороковом году...

С В Чупе в сорок первом году. Я говорю, что сорок первый год за­стал нас в Чупе.

И1 А, то есть вы сначала жили в Сальми...

С Да.

И1 А потом в Чупе?

С Да, да, да И... и мы стали из этой, из Чупы мы стали эвакуировать­ся Мы в Сальми заехали. Мы заехали в Сальми. Ой, девчонки, что там делалось! Ой, что там делалось. Там весь кругом Сальми... весь взяли целиком. Немцы. Там никто не ушел. Из Сальми. Они весь, весь город виселицами обстроили, весь город. И весь город кругом подожгли. И вот, мы когда ехали... ну, мы... мимо ехали мы, немцев уже не видели. Но войска мы все, конечно, видели. И финские вой­ска видели, и все мы видели. Но немцев мы пока в сорок первом году, пока мы не видели немцев. Но что там делалось — это во­обще! Вот, это в Сальми было. Теперь, значит... Мы приехали... так, мы поехали... отцу, значит, дали приказ за три часа эвакуироваться. Эвакуировать поселок. Он один, значит, поскольку десятник один остался, старший, никого больше не было... Дали., нам всего дали три часа. И вот... а было две машины всего, две полуторки в лес­промхозе. Сразу как начала война, сразу полуторки забрали в ар­мию. На чем ехать? Десять лошадей было в леспромхозе. Ну, вот, отец у нас... он тогда — тогда коммунисты другие были — он ска­зал: «Все уезжайте. Все забирайте лошадей, уезжайте. Я остаюсь».

И2 А зачем он так сказал?

С Не хватило лошадей. Не хватает лошадей. Вот, мы остались, и еще две семьи остались. Вот. Остальных он всех отправил.

И2 Это в Чупе?

С Нет, это было в этой...

И2 В Сальми?

С В Сальми, да, да, да, да. Вот, остальных он, значит, всех мы отправи­ли. Отправили. Он сказал, куда ехать. И они уехали. Он сказал: «Выгрузитесь там в лесу и пришлите нам сюда лошадей, чтобы нам можно было уехать. Но учтите, что карательный отряд уже за тридцать километров». Финский карательный отряд. Вот, тоже давал ума всем! Нужно... срочно нужно уезжать. Ну, лошадей, конечно, нам быстро прислали. Они, видимо, километров за десять, видимо, только отъехали и нам прислали лошадей. И мы быстрень­ко... уже собираться некогда было. А когда уезжали, в магазине, в этом — в поселке открыли магазин, открыли базу — сказали: «Берите кому чего, кто, кому чего нужно, берите, потому что, Бог знает, куда мы поедем или как мы поедем, вот. Так что продукты берите бесплатно». Всё было. Так было и сказано. Мы ничего не взяли. У нас было, нас было пятеро детей. И я была старшая. Эти сестры, вот, две у нас старшие — эти уже были, жили уже у нас отдельно, вот. И у нас пятеро было маленьких.

И1 Семеро всего?

С Семь. Да, у нас семеро детей было. Да, да, да. Ну вот. Так что мы ничего не взяли. Вот, мы погрузили на лошадь этих ребятишек ма­леньких, отец посадил. А мне сказал, пешком <идти>. Еще брат был чуть меня помоложе — вот, тоже пешком иди. И он такую, вот, сде­лал над телегой... вот, так материал, что дождь, дак, чтобы хоть не замочило. И мы поехали. Приехали мы, значит, никого своих мы не нашли. Этих, эвакуированных. Видимо, все они уехали уже. И вот, в лесу, значит, отец мне говорит.... Вот, я говорю, что я была вредная и хулиганистая была. Он меня за собой везде таскал. Не брата, а меня таскал. Говорит: «Валька, поедем, мы вернемся в магазин. Что мы поехали без продуктов! Чего мы есть, вот, будем сейчас? Поедем, в деревню вернемся и наберем в магазине, и всё. А мать здесь с ребя­тами подождет». Сели мы на эту... на лошадь и поехали. Приезжа­ем обратно мы в эту свою, свой поселок. Приезжаем. Вот, вот, на­сколько финны, вот, люди, вот, какие — финны или немцы, не знаю, кто там был. Но уже наши повешенные висят. Видимо, для этой... для этой работы были оставлены. Видимо. Ну, видимо, комсомоль­цы. Оставили для... этого... для подпольной работы, видимо, были оставлены. Вот, как сейчас вижу. Кассир была. Вот, такое платье, значит, у ней это... трикотажное платье. Вот, такая, вот, ленточка, зна­чит, поперечная такая висит. А рядом с ней висит этот... инженер. Черный костюм у него был и зеленоватая такая рубашка. Вот, ви­сит. Ой, не могу я, девки, рассказывать это. Вот, вот, они висят уже. И в магазин... ну, как обычно у русских, — там помойка, там все эти доски свалены в кучу, разломаны, если мешают, ногами отодви­нут — они уже к магазину сделали дорогу. Положены новые дос­ки, доски сколочены. Всё культурненько. Й магазин не тронут. Ни­чего в магазине не тронуто, и магазин так оставлен открытый.

И1 Вы в тот же день вернулись?

С Нет. Нет, мы вернулись на третий день. На третий или даже на четвертый.

И2 Так вы застали там. финнов?

С Нет, нет. Мы никого...

И2 Уже никого не было?

С Нет, нет, мы никого не видели. Только, вот, видели этих своих пове­шенных. Никого не видели. Ну, мы там взяли. Сахару взяли, ман­ной крупы мы взяли, помню. Макарон взяли, печенья. И поехали. Поехали. Немножко отъехали. Нам попадаются навстречу мото­циклисты. Ой, тьма тьмущая! Первый сказал: «Здравствуйте». Ос­тальные все головами так покачали и проехали. Мы стоим на обо­чине. Какой-то шум. Отец говорит: «Подожди, какой-то шум». Танки идут. Не танки, а такие закрытые бронемашины идут. Вот, первая машина остановилась. Оттуда вылез такой — аксельбанты крутом висят, тут фашистский знак. Немец. Отец мне говорит: «Если только меня сейчас будут брать, не ори и за меня не цепляйся. Вот, побе­жишь туда, перебежишь, вот, эту, эту... эти, ямы выкопано, траншеи вдоль дороги, траншею перебежишь, вправо всё время беги, там