Черные бушлаты. Септология - Александр Конторович

Организованное преследование и прочесывание лесного массива никаких результатов не дало. Мною был дан запрос по инстанции о выделении в наше распоряжение проводника со служебно-разыскной собакой. Однако до настоящего времени он не прибыл, что лишает меня возможности организовать поиски в более широком масштабе.

Начальник группы С-9

гауптштурмфюрер СС Горн

Глава 42

Начальнику группы С-9

гаупштурмфюреру СС Горну

Приказываю вам срочно прибыть для личного доклада.

Начальник Управления «С»

Штандартенфюрер СС Рашке

— Хайль Гитлер, штандартенфюрер! Разрешите войти?

— Хайль Гитлер, гауптштурмфюрер! Заходи, Генрих, присаживайся.

Вошедший присел на стул, стоявший справа от Т-образного стола хозяина кабинета. Штандартенфюрер закрыл папку, которую он просматривал, и отодвинул ее в сторону. Взяв с приставного столика другую, положил ее перед собой.

— Итак, Генрих, я бы хотел услышать твое личное мнение обо всем произошедшем.

— Кратко или требуется подробный доклад?

— Нас кто-то торопит? Ради краткого доклада не стоило бы лететь в Берлин, можно было и по телефону все изложить. Нет, дружище, мне нужно полное освещение всех событий, как видишь его ты!

— На Леонова мы обратили внимание еще во время боя около дота. Не собственно на него, нас тогда интересовал хоть кто-нибудь из пленных, годный для наших целей. Армейцы заявили нам, что один из пленных, а их было всего двое, дороги не перенесет. Его мы и оставили им, а вот второго повезли к себе. К сожалению, молодой водитель не справился с управлением и…

— Это я знаю, Генрих. Читал твой рапорт и множество других, не менее интересных бумаг. Не надо мне это пересказывать. Я хочу услышать то, чего не написано в этих документах.

— Но я все подробно описал. Разве что опустил совсем уж фантастические вещи.

— Вот их я и хочу услышать!

— Как пояснил Кройцер, со слов Леонова, эта авария не была случайной.

— Это так?

— К сожалению, проверить этот факт сейчас уже невозможно.

— Так.

— Леонов сказал шарфюреру, что подмена произошла по дороге. Раненого штрафника увезли, а сам Леонов занял его место.

— Он действительно был ранен?

— Внешние признаки имелись, они были зафиксированы еще в шталаге. Детальный же осмотр не проводился, это не предусмотрено правилами.

— То есть он мог и симулировать ранение?

— Мог.

— Хорошо, давай дальше. Факт возможной подмены проверен?

— Нет. Помощь на месте оказывали солдаты маршевой роты. Сейчас они распределены по частям, и установить, кто конкретно его мог видеть, — развел он руками, — мы уже не можем.

— Хм! Что-то многовато случайностей. Ты не находишь, Генрих?

— С другой стороны, его слова тоже ничем не подтверждены.

— Они подтверждаются его делами! И очень даже убедительно! Ладно, продолжай.

— Осмотр тел погибших конвоиров показал, что водитель убит ударом карандаша в горло. У одного из конвоиров сломана гортань, второму попросту свернули шею.

— Ничего себе цирк! Как ты себе представляешь эту процедуру? В тесной машине, зажатый с боков двумя рослыми солдатами? Этот русский еще и Кройцера оглушил? Чем же?

— Этого установить не удалось. Шарфюрер не успел все подробно описать. Он сказал, что почувствовал удар и потерял сознание. До этого все было тихо и спокойно.

— Почему произошел взрыв?

— Кройцер понимал, что это для него единственный способ хоть как-то привлечь внимание. Где закреплена граната, он не видел, но рассчитывал успеть укатиться за пригорок. Увы, это ему не удалось.

— Так. Что русский сказал ему о своих целях?

— Ничего. Он больше спрашивал. Со слов шарфюрера, он умеет вести допрос и не пропускает ни одной мелочи. Очень внимателен и немногословен. Фантастически жестокий и безжалостный человек.

— Да ну?! Это почему же он сделал такой вывод?

— Русский объяснил ему, каким образом он сумеет получить сведения от пойманных им немецких солдат.

— Так и сказал — пойманных?

— Да. Сказал, я сейчас выйду на дорогу, остановлю машину и убью всех, кто там будет. Парочку оставлю, чтобы порасспрашивать. Потом он сказал, что привяжет Кройцера на муравейник и сложит рядом тела убитых. А сам уйдет.

— И шарфюрер поверил?

— Он сказал — я видел его глаза, и он не шутил.

— Да… А я ведь его помню. Он тогда был в моей охране. Ну, когда я к вам с инспекцией прилетал. Парень был хоть и молодой, но крепкий! Такого запугать… Не знаю, что и сказать ему нужно.

— Кройцер сказал, что русский как-то по-особенному задает вопросы. Вроде бы нейтрально, но из ответов вытаскивает все, что ему нужно.

— Он не пояснил, как?

— Не успел.

— Почему?

— Он был слишком плох, когда его привезли. Это вообще чудо, что Кройцер успел хотя бы о чем-то рассказать. Хорошо, что врач сразу же меня вызвал.

— Записать его слова, конечно же, тоже не успели?

— Нет.

— Генрих, я тебя не узнаю! Что я слышу?

— Я думал, что успею задержать русского, и все силы бросил именно на это.

— Ну-ну. Продолжай.

— Из того, что рассказал шарфюрер, у него, да и у меня тоже, сложилось мнение, что русские знают об экспериментах Маурера.

— Из чего это следует?

— Русский попал не в какой-то лагерь, а именно в шталаг четыре «в». Никого из тех, кто контактировал с ним напрямую, сейчас нет в живых. Только два офицера — эти, со станции, — видели его мельком. Да и то у Кройцера сложилось впечатление, что освобождение пленных было для Леонова второстепенной задачей. А основная цель заключалась в том, чтобы мы приехали за ним.

— Нелогично. Он мог не суметь убежать. Мог погибнуть на станции. Его могла застрелить охрана шталага. Да мало ли еще где он мог свернуть шею? Обоснуй.

— А зачем ему тогда выходить к начальнику шталага? И представляться полным званием? Он не был уверен в том, что мы столь тщательно анализируем списки пленных. И не хотел допускать случайностей. Ему надо было как-то выделиться среди основной массы пленных русских.

— Допустим. Как он попал к нам, мы выяснили. И что теперь?

— Я распорядился об организации тщательного прочесывания леса. Попросил помощи у вермахта. Вместе мы сумеем обложить его в лесу. Навряд ли русский сумел далеко уйти. Жаль, что проводник так и не прибыл, но как только у меня будет разыскная собака…

— Не будет, Генрих. Он к тебе не приедет.

— Почему?!

— Я отменил твой запрос.

— Но почему?

— Подумай.

— Не знаю.

— Вот потому-то ты и сидишь в своем лесу, а я — в Берлине! Сколько лет мы знаем друг друга?

— Семь.

— Именно! И начинали мы с тобой практически вместе. С одного и того же. И в управление привел тебя я! Но я сижу здесь, — хозяин кабинета обвел руками по сторонам, — а ты — в лесу! Потому, дорогой друг, что ты не видишь дальше своего носа!

— Но…

— Ну, хорошо. Ты получил войска, собак, прочесал лес. Что в итоге?

— Мы его поймаем.

— Вы получите его труп! Такие люди живыми в плен не попадают!

— Но он уже один раз попал!

— Да? Как ты только что сказал, он пришел туда сам.

— Но это еще надо проверить.

— Вот и проверяй. Потом. Кто ж тебе до этого мешал? Кстати, а эта ориентировка русских? Ну, по розыску Леонова? С ней разобрались?

— Русский сказал Кройцеру, что это накладка.

— Что?

— Ошибка. Неправильное взаимодействие спецслужб.

— Генрих, на фронте русские умудряются делать неслыханные промахи. Но в действиях их разведки пока что никто таких ляпов не замечал. Это умные и опасные противники. Не надо их недооценивать.

— Тогда я и не знаю, что сказать.

— Да… Вот и надейся на подчиненных. Мне предстоит идти на доклад к рейхсфюреру. И что я должен буду ему говорить?

— Пойманный русский дал бы ответы на все вопросы.

— Ну, так давай его сюда! Нет? Что будем докладывать рейхсфюреру?

— Не знаю.

— Ты личность Леонова анализировал? Исходя из той информации, которая у нас есть на данный момент?

— Да.

— И что получилось?

— Хорошо подготовленный диверсант. Физически развит, тренирован, несмотря на приличный для диверсанта возраст. Обладает навыками получения информации у оппонента. Чем-то это напоминает английскую методику перекрестного допроса. Но у нас мало информации, чтобы проанализировать. Да об англичанах мы имеем только отрывочные знания. Хотя что-то похожее есть, несомненно!

— Добавь к этому несомненные способности командира. Суметь организовать за пару часов из полуживых пленных почти два батальона боеспособной пехоты не каждому дано! Я очень внимательно прочитал рапорт этих железнодорожников. Надо уметь читать между строк, Генрих!