Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Из Помбала французская армия пошла в Лейрию, и 9 октября наш авангард добрался наконец до берегов Тежу и занял крупный торговый город Сантарен. Там мы нашли огромные запасы всего необходимого армии, но эта приятная сторона дела была омрачена тем, что после прекрасной погоды, стоявшей до сих пор, начались ужасные осенние дож ди, которые встречаются только в тропиках да на южном побережье Иберийского полуострова. Это очень утомляло солдат обеих армий. Однако наши войска дошли до Аленкера, крупного селения, стоящего у подножия невысоких гор, скорее холмов Синтры, которые образуют пояс вокруг Лиссабона, от которого нас отделяли только несколько лье. Французы рассчитывали дать сражение до вступления в Лиссабон. Зная, что этот город открыт для нас со стороны суши, в успехе никто не сомневался.

Но оказалось, что все окрестности Лиссабона покрыты фортификационными сооружениями, над которым англичане работали уже в течение полутора лет, да так, что ни маршал Ней, который провел целый год в Саламанке, ни Массена, полгода готовящийся к походу в Португалию, не имели ни малейшего понятия о проведении этих огромных работ! Генералы Рейнье и Жюно тоже ничего об этом не знали. Но что еще более удивительно, даже невероятно, но сегодня это уже неопровержимо, само французское правительство не знало, что горы Синтры были укреплены! Нельзя понять, как император, агенты которого проникали во все уголки, не послал кого-то в Лиссабон, что было легко в то время, когда тысячи английских, немецких, американских и шведских кораблей ежедневно доставляли на берега Тежу различные товары для армии Веллингтона, да еще в огромных количествах. Шпиону можно было затесаться среди матросов и служащих на этих кораблях и с помощью денег разузнать все! Именно таким способом император узнавал, что происходит в Англии, а также в основных европейских государствах. Однако он никогда ничего не говорил Массене об укреплениях в Лиссабоне, и, только прибыв в Аленкер, расположенный у подножия холмов Синтры, французский полководец узнал, что они укреплены и связаны между собой линиями, которые с одной стороны доходили до моря возле Торриш-Ведраш, центр занимал Собрал, а правый край примыкал к Тежу у Альяндры.

Накануне того дня, когда наши войска показались в этом пункте, английская армия, предваряемая спасающимся населением соседних областей, то есть более 300 тысяч человек, ушла за линии, где беспорядок достиг своего апогея!.. Те из французских офицеров, которые догадывались о том, что происходит у неприятеля, снова испытали большое сожаление о том решении, которое Массена принял две недели тому назад, — провести лобовую атаку на позиции Бусаку, у подножия которой он бесполезно потерял столько людей. Если эта позиция была бы обойдена, захваченный с фланга неприятель отошел бы к Лиссабону, а наша армия, нетронутая и полная сил, сразу же напала бы на линии Синтры, которые, конечно, были бы захвачены. После взятия столицы англичане срочно отступили бы, понеся непоправимые потери... Но значительные потери, которые понесли французы у Бусаку, охладили пыл полководцев Массены и посеяли раздор между ними и главнокомандующим. Все пытались предостерегать Массену, самые малые бугорки представляли ему как новые горы Бусаку, взятие которых обойдется потоками крови! Однако, несмотря на такое сопротивление, Массена направил на неприятельский центр 8-й корпус, дивизия которого под командованием Клозеля захватила Собрал, один из самых важных для нас пунктов. Ожидалась одновременная атака по всей протяженности оборонитель-пых линий, когда генерал Сент-Круа, который и предложил ее провести, был убит пушечным выстрелом около Вила-Франки! Этот превосходный офицер проводил вместе с генералом Монбреном разведку в сторону Аленкера и двигался вдоль реки Тежу, по которой в этот момент курсировали многочисленные португальские барки, направляющие свой огонь на наши аванпосты, когда сдвоенное ядро надвое рассекло тело бедного Сент-Круа! Потеря была огромной. Для армии. Для Массены. И особенно для меня, который любил его как брата...

После смерти единственного человека, который мог дать хороший совет главнокомандующему, тот опять впал в свои вечные колебания, давал легко сбить себя с толку командирам корпусов, которые были теперь охвачены робостью, и представлял себе, что все холмы Синтры ощетинились пушками, готовыми нас разметать. В раздумьях, как поступить, Массена, который после того, как мы с Линьивилем высказали свое мнение перед сражением у Бусаку, проявлял к нам некоторое расположение, поручил нам осмо треть фронт неприятельских линий. Они были, бесспорно, мощными, но все же не настолько, как об этом говорили.

Действительно, укрепления англичан образовывали вокруг Лиссабона огромную дугу, развернутую на 15 португальских лье, что составляет менее 20 французских. Есть ли такой офицер, разбирающийся в военном деле, которого можно было бы убедить, что позиция протяженностью в 20 лье одинаково трудна на всем своем протяжении и в ней нет ни одного слабого пункта? Мы заметили несколько мест, где неприятельские офицеры и даже кавалерийские пикеты очень легко совершали подъем в гору. У нас сложилось также убеждение, что наши географы и офицеры, составляющие чертежи холмов, нанесли редуты везде, где только замечали немного свежей земли! А англичане, чтобы ввести нас в заблуждение, на любом самом маленьком холмике обозначили начало работ, которые на самом деле были только в состоянии проектирования. Но даже если бы эти работы были закончены, здешняя неровная местность позволила бы французам скрыть некоторые маневры своей армии, состоящей из трех корпусов. Одним из них можно было бы симулировать действия на неприятельском фронте, в то время как двумя другими действительно атаковать самые слабые точки этой огромной линии, за которой английские войска, если бы они хотели прикрыть всю линию, обязательно должны были быть либо слишком рассредоточенными, либо располагать резервами, отдаленными от точек атаки, которые им заранее не будут известны.

История войн века Людовика ХГУ, когда широко использовались линии укреплений, доказывает, что при атаке большинство линий преодолевались, потому что защитники отдельных участков не могли поддержать друг друга. Мы решили, что в некоторых пунктах на этом огромном протяжении будет нетрудно прорвать английские линии. Как только прорыв будет сделан, неприятельские войска, расположенные за несколько лье и даже в дневном переходе от бреши, через которую пройдет целиком один из наших корпусов, поймут, что не успеют прийти на помощь и отступят не к Лиссабону, откуда корабли могут выйти далеко не при любом ветре, а к Кашкайшу, где собран их военный флот и транспорт85. Отступление неприятеля было бы затруднено и могло бы превратиться в бегство. Но в любом случае посадка английской армии на корабли в нашем присутствии стоила бы ей дорого: это было бы повторением опыта сэра Джона Мура в Ла-Корунье! Позже английские офицеры, среди прочих генерал Хилл, признали, что, если бы французы атаковали в первые десять дней после того, как они появились перед Лиссабоном, они легко проникли бы в город, смешавшись с толпами крестьян, англичане не смогли бы ни вовремя сгруппироваться, ни принять никаких действенных оборонительных мер.

Когда мы с товарищем представили Массене рапорт, выдержанный в этом духе, глаза старого вояки загорелись благородным пламенем, и он гут же продиктовал приказы, чтобы подготовить атаку, которую он предполагал провести на следующий день. Однако, получив их, все четверо командующих сразу же примчались к нему, и их встреча была очень бурной! Генерал Жюно, который прекрасно знал Лиссабон, в котором он раньше правил, утверждал, что ему кажется невозможным защитить такой огромный город, и высказывался за атаку. Генерал Монбрен разделял это мнение. Но маршал Ней и генерал Рейнье горячо протестовали, утверждая, что потери у Бусаку, затем потери ранеными, оставленными в Коимбре, а также многочисленными больными, которые из-за дождей моментально вышли из строя, настолько уменьшили число бойцов, что позиции Синтры атаковать невозможно. Они говорили, что их солдаты деморализованы, что было неправдой. Напротив, войска проявляли нетерпение и хотели идти на Лиссабон. Массена сам потерял терпение и повторил уже отданные письменно приказы выступать. Маршал Ней официально заявил, что не будет их выполнять!.. Главнокомандующий думал сначала отстранить Нея от командования 6-м корпусом, что ему в итоге и пришлось сделать через несколько месяцев, но, понимая, что тот уже семь лет командует одними теми же войсками, которые любят его, и что его отстранение повлечет за собой отстранение Рейнье, что довершило бы разлад в армии, в то время когда она находится во вражеском окружении и когда она так нуждается в единстве, Массена отступил перед неповиновением своих основных военачальников. И хотя они не смогли склонить его покинуть Португалию, они взяли с него обещание отойти от неприятельских линий, отступить на 10 лье за Сантарен и Риу-Майор и там дожидаться приказов императора... Я с горечью наблюдал за этим небольшим отступлением, которое уже предвосхищало, по моему мнению, отступление всеобщее и окончательное. И, как вы вскоре увидите, мои предчувствия меня не обманули.