"Фантастика 2023-96". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Хафф Таня

— Так, — уныло кивнула та, — только боевое задание под угрозу я не ставила, — Светлана упрямо сжала губы и, пересилив себя, посмотрела на Логачеву.

— Ты хоть стрелять-то умеешь? — раздался чей-то презрительный голос.

— Умею! — запальчиво выдала Света, — Получше вас! И пулемет знаю! И УБ и ШВАК! Не хуже Фирки справилась бы!

— Успокоились! — рявкнула Логачева, — А то попрошу всех выйти. И не тебе решать — она посмотрела на Светлану, — справилась бы ты или нет. Есть что добавить?

— Нет, — буркнула Света.

— Тогда свидетели. Товарищ младший лейтенант Кузнецова…

Глаша, к удивлению Светы, сильно много не говорила. Лишь то, что заметила подмену уже на земле, на Перекопе. Расспрашивали Кухаренко, Ниязову, оружейников из полка Игоря. Потом дошла очередь и до их эскадрильи. Характеристика, отношения с сослуживцами. А какие отношения. Она тут чужая. Совсем чужая. Ее обсуждали, осуждали, просили, требовали перевести из полка. А она стояла, кусая губы, слушая в полуха, что о ней говорят. Наверное, они правы. Ведь из-за нее чуть не арестовали Игоря и Глашу, майора Никифорова и Софью Ивановну. Если б не полковник Стаин. Почему он ей показался таким противным в первую встречу? Хороший парень. Даже симпатичный. Просто она тогда на взводе была. А потом все пошло наперекосяк, как попало. С этой проклятой «пачки» все и началось. А она дура! Размечталась. Летать будет. Позывной. Не будет ничего. Совсем ничего. Переведут ее в какой-нибудь госпиталь в тылу, куда отец прикажет, утки мыть. Брат с папой осуждающе посмотрят, молча покачав головой, и просто забудут про нее, как, впрочем, было всегда. И Игорь… Выздоровеет, будет дальше летать, девушка у него будет. Обязательно будет. Он хороший. А у нее не будет ничего, кроме привычных льстивых в лицо и завистливых за глаза шепотков «друзей и товарищей».

Почему? Почему здесь, на фронте, эти девушки, вчерашние студентки, работницы, крестьянки, могут сказать ей, дочери товарища Сталина, все что считают правильным, верным, что думают о ней, в глаза, совершенно не боясь отца, а там, в кремлевских квартирах она лишь слышала тихое душное шипение сдобренное липким страхом. Им здесь на фронте нечего терять? Чушь! Полнейшая. Но, тем не менее, говорят, верят в справедливость, в отца верят, в себя, в партию. И вдруг ей так захотелось остаться здесь, с этими людьми. Пусть ругают, пусть презирают, она заслужила! Но чтобы всегда вокруг были вот эти честные открытые, взгляды. Нет, она не наивная девочка, там, где она росла наивность лечат быстро и жестоко и она понимает, что подлецы, сволочи есть везде. Но не у них в полку, в корпусе. Ей просто очень и очень повезло попасть служить именно сюда. Только вот шанс свой она упустила. Сама, собственной глупостью.

— У кого есть еще, что сказать? — голос Маши Логачевой скрежетом раздался в разболевшейся голове.

— Есть, — Света посмотрела на поднявшуюся со своего места майора Рачкевич. Мамочка. И правда, мамочка, единственная, кто выслушал ее истерику и понял ее. Жалко, что придется расстаться. Хорошая она, добрая, хоть и кажется суровой. Оказывается, она начинала службу с уборщицы в погранотряде. И не скажешь даже. Это Светлане сама Евдокия Яковлевна рассказала. — Я вроде, как на красноармейском товарищеском суде говорить права не имею, но прошу разрешить, в виде исключения. Можно? — она вопросительно посмотрела на Логачеву.

— Конечно, товарищ майор, — кивнула Маша, — Рачкевич в полку любили и уважали.

— Правильно вы все сказали. Света у нас принцесса, — Евдокия Яковлевна усмехнулась, а щеки Светланы полыхнули стыдом, — она даже отработку сливает мизинчик отставив, как полагается по этикету.

Глупости какие, и вовсе не отставляет она мизинчик, куда его там отставлять, там бы самой отработкой не облиться по самую макушку.

— А еще подшиву меняет каждый день на свежую.

А как иначе? Грязная же. Противно. Только стирать каждый день тяжело. Но она приспособилась, привыкла. А вот первое время невыносимо было. И так спать охота, а надо еще постирать, подшиться. Частенько бывало, так и засыпала сидя с гимнастеркой в руках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Высокомерная. Не общительная. Так?

А почему все молчат? Девушки сидели красные, не хуже Светланы. Наверное, потому, что чистые подворотнички это отдельный разговор, сколько нарядов на счету у каждой из присутствующих за грязную подшиву.

— Молчите? Это правильно. А вы, комсомолки, пробовали поговорить с товарищем, объяснить ей, что она делает не так, просто узнать, чем она живет? Но вы же за нее все решили. Фифа, да? Пачка? — Рачкевич сверкнула глазами. — Мы за своих горой. За полковника Стаина, за младшего лейтенанта Бунина. И это правильно! Это то, чем можно и нужно гордиться. А Света не наша? — она, прищурившись, оглядела девушек, — То, что я сейчас скажу, должно остаться здесь, в этой комнате. Вы все не только летчики, механики, техники, вы еще и сотрудники НКВД, комсомольцы, поэтому товарищ Сталин лично разрешил мне сказать об этом. Свету спрятали у нас. Слишком близко подобрался к ней скрытый враг. На фронте спрятали! И товарищ Сталин понадеялся на нас. А мы, девочки, подводим его. Рачкевич рубанула рукой воздух. — Светлана провинилась. Очень сильно провинилась. Она и не отрицает этого. А что мы? Вместо того, чтобы наказать по товарищески и помочь исправиться, решили от нее избавится? Так? В комнате воцарилась мертвая тишина. — Вот здесь, — Евдокия Яковлевна помахала зажатыми в руке листками бумаги, — ходатайство перекопских десантников о награждении младшего лейтенанта Кузнецовой и красноармейца Сталиной, — Рачкевич усмехнулась, увидев, как вздрогнула Света, — меньше языком трепать надо, когда раненых тащите, балоболки, медалью «За отвагу». А еще бойцы 212-ой воздушно-десантной бригады просят сильно не наказывать экипаж вертолета и, если надо, готовы взять Светлану и экипаж на поруки. Тишина взорвалась гулом голосов. Ведь возмутительно, когда их «Пачку» берут на поруки из другого подразделения. Ну, уж нет! Совсем десантура берега попутала. Ничего, они им еще выскажут! А Евдокия Яковлевна с хитрой улыбкой посмотрела на Свету и неожиданно подмигнула.

Суд ушел совещаться. А через полчаса девушки вернулись. Маша Логачева развернула исписанный химическим карандашом тетрадный листок и стала читать.

— Красноармейский товарищеский суд Второго вертолетного полка НКВД СССР рассмотрел дело красноармейца Ивановой Светланы Ивановны… Ай… — она бросила листок на стол, — в общем товарищеское предупреждение тебе, Светка, и наряды на усмотрения командира. Виновата, отработаешь. И смотри, чтоб больше не повторялось такое. Перед Игорем и девочками извинись. В общем, все. Мы тут сейчас все оформим как надо. И отцу сообщить придется. Положено так[542] — Маша пожала плечами.

С плеч Светы словно свалился тяжелый камень. Пусть! Пусть наряды! Сколько надо! Хоть десять! Хотя, больше восьми Устав не позволяет. Значит восемь. Зато она останется в полку. А перед Игорем и девочками конечно извинится. Сама собиралась. И перед Кузьмичом тоже.

— Спасибо, — она швыркнула носом, — Спасибо, я не подведу, — и как она не крепилась, из глаз хлынули слезы. А девочки, еще час назад, готовые испепелить ее взглядами, бросились ее утешать. Света, с всхлипом втянула в себя воздух, смахнула рукавом гимнастерки слезы и вдруг спросила: — А летать вы меня научите?

XIX

Утром 7 октября советские войска наконец-то освободили станцию Джанкой, а вечером того же дня 77-ая стрелковая дивизия под командованием полковника Бушуева с ходу ворвалась в Красноперекопск, фактически завершив и закрепив полное окружение 11-ой армии. В течение 8-го, 9-го и 10-го октября немцы предприняли отчаянные и безрезультатные попытки прорвать блокаду, сняв самые боеспособные части из-под Севастополя и Керчи. Была предпринята слабая попытка деблокады со стороны материка, которая практически без потерь была отбита десантниками полковника Маргелова. А 11-го октября Москва по радио объявила об освобождении войсками Юго-Западного фронта города Сталино. Словно открыв в себе второе дыхание, рванули вперед, окружив Таганрог и вплотную подойдя к Мариуполю, топтавшиеся до этого на месте войска Южного фронта.