Противостояние.Том I - Стивен Кинг

— Во всяком случае, двое… — Фрэн осеклась. Она хотела было уже сказать: во всяком случае, двое мужчин пошли, — но потом решила, что в присутствии Гарольда это неудачная фраза. — Во всяком случае, Стю и Глен пошли. Это уже кое-что, верно?

Пери вздохнула.

— Да, это уже кое-что. Но ведь это решение Стю, не так ли? Единственного из нас, кто решил, что лучше попробовать хоть что-нибудь сделать, чем просто стоять и заламывать руки. — Она взглянула на Фрэнни. Он говорил вам, чем занимался раньше?

— Он работал на заводе, — с готовностью ответила Фрэн. Она не заметила, как нахмурился Гарольд от того, что она смогла так быстро сообщить эту информацию. — Он занимался сборкой электронных калькуляторов. Наверное, можно сказать, что он был компьютерным техником.

— Ха! — криво улыбнувшись, провозгласил Гарольд.

— Он единственный из нас, кто знает, как разбирать вещи на части, — сказала Пери. — То, что они с мистером Бейтманом собираются сделать, убьет Марка, я почти уверена в этом, но все равно, пусть лучше он погибнет, когда кто-то попытается вылечить его, чем просто умрет, пока мы будем стоять рядом и смотреть, как… как на собаку, сбитую машиной на улице.

Ни Гарольд, ни Фрэн не нашли что сказать. Они лишь стояли позади нее и смотрели на бледное лицо Марка. Через некоторое время Гарольд снова положил свою потную ладонь на плечо Фрэн. От этого ей захотелось закричать.

Стю и Глен вернулись без четверти четыре. К багажнику мотоцикла, на котором они ездили, были привязаны несколько толстых книг и черный докторский саквояж с инструментами.

— Мы попробуем. — Вот все, что произнес Стю.

Пери подняла голову и взглянула на них. Лицо у нее стало бледным и напряженным, но голос, тогда она заговорила, прозвучал ровно и спокойно.

— Попробуете? Да, пожалуйста. Мы оба хотим этого, — сказала она.

— Стю? — позвала Перион.

Было десять минут пятого. Стю стоял на коленях на расстеленной под деревом резиновой простыне. Взгляд его был горящим, яростным, исступленным. Фрэнни держала перед ним раскрытую книгу и перелистывала страницу вперед-назад, открывая попеременно то один цветной рисунок, то другой, когда Стю поднимал глаза и кивал ей. Рядом с ним, бледный как смерть, Глен Бейтман держал в руке катушку крепких белых ниток. Между ними стоял открытый саквояж с инструментами, весь залитый кровью.

— Вот он! — крикнул Стю. Голос его прозвучал неожиданно высоко и радостно. Глаза превратились в узкие щелочки. — Вот он, маленькая дрянь! Вот тут! Тут!

— Стю? — повторила Перион.

— Фрэн, покажи мне снова другую картинку! Быстро! Быстро!

— Ты можешь его вырезать? — спросил Глен. — Господи, Восточный Техасец, ты правда думаешь, что сможешь?

Гарольд исчез. Он еще раньше покинул компанию, зажав рот ладонью. Последние пятнадцать минут он простоял в небольшой рощице спиной к ним. Теперь он оглянулся, и на его большом круглом лице засветилась надежда.

— Я не знаю, — сказал Стю. — Но, может быть, и смогу. Только — может быть.

Он уставился на цветную картинку, которую раскрыла для него Фрэн. Руки у него были по локоть в крови, словно он надел красные перчатки.

— Стю? — снова позвала Перион.

— Он упрятан сверху и снизу, — прошептал Стю. Глаза его страшно блестели. — Аппендикс. Маленький отросток. Он… Вытри мне лоб, Фрэнни, о Господи, я весь вымок как ё…я свинья… спасибо. Боже, только бы не отрезать больше, чем нужно… Кругом эти ё…е кишки… Но, Иисусе, я нашел. Нашел.

— Стю, — сказала Перион.

— Дай мне ножницы, Глен. Нет, не эти. Поменьше.

— Стю.

Наконец он поднял на нее взгляд.

— Уже не нужно, — голос ее был мягким и спокойным. — Он мертв.

Стю смотрел на нее, и узкие щелочки его глаз стали расширяться.

Она кивнула.

— Уже почти две минуты, как мертв. Но все равно спасибо. Спасибо за то, что вы попытались.

Стю смотрел на нее очень долго.

— Вы уверены? — наконец прошептал он.

Она снова кивнула. Слезы беззвучно катились по ее лицу.

Стю отвернулся ото всех, выронив из рук маленький скальпель, и в отчаянии закрыл глаза руками. Глен поднялся и побрел прочь, не оглядываясь, сгорбив спину словно от удара.

Фрэнни обвила Стю руками и крепко стиснула.

— Вот так, — сказал он, повторяя это снова и снова тихим, бесцветным голосом, от которого ей стало страшно. — Вот так. Все кончено. Вот так. Вот так.

— Ты сделал все, что мог, — сказала она и обняла его еще крепче словно он мог вырваться и улететь.

— Вот так, — снова произнес он тем же тоном.

Фрэнни крепко обнимала его. Несмотря на все свои мысли за последние три с половиной недели, несмотря на ее «поганое положение», она до сих пор ни разу не выдала себя ни одним неосторожным жестом. Она до боли сдерживала себя, чтобы не обнаружить своих чувств. Ситуация с Гарольдом висела на волоске. И даже сейчас она до конца не показывала свое подлинное отношение к Стю. Она обнимала его не как любимого, а как еще одного человека, вместе с ней уцелевшего после крушения. Кажется, Стю понимал это. Его руки легли на ее плечи и тихонько стиснули их, оставляя на ее рубашке цвета хаки кровавые отметины, которые словно делали их соучастниками какого-то ужасного преступления. Где-то хрипло крикнула сойка, и неподалеку Послышался плач Перион.

Гарольд Лодер, не знавший разницы между объятиями любовников и уцелевших после крушения, уставился на Фрэнни и Стю с мрачной подозрительностью и страхом, а потом яростно бросился в кусты и не появлялся, пока все не поужинали.

На следующее утро она проснулась очень рано. Кто-то тряс ее за плечо. «Сейчас я открою глаза, — сонно подумала она, — и это окажется Глен или Гарольд. Нам опять придется пройти через это, и мы будем проходить через это снова и снова, пока не сделаем все правильно. Тот, кто не учится на ошибках…»

Но это был Стю. Уже светало; ранние лучи солнца проглядывали сквозь утренний туман, как золотые нити, обернутые в тонкий слои ваты. Все остальные спали.

— Что такое? — спросила она, поднимаясь. — Что-нибудь случилось?

— Мне снова снился сон, — сказал он. — Не старуха, а… другой. Темный человек. Я испугался и поэтому…

— Прекрати, — сказала она, пугаясь выражения его лица. — Пожалуйста, скажи, в чем дело?

— Это Перион. Веронал. Она вытащила веронал из рюкзака Глена.

У нее перехватило дыхание.

— О Боже, — убито произнес Стю. — Она… Фрэнни, она мертва. Господи, да что же это за несчастье.

Она попыталась заговорить, но не сумела.

— Наверное, надо разбудить остальных, — как-то отрешенно сказал Стю. Он потер щеку, на которой уже успела отрасти щетина. Фрэн еще помнила, как она колола вчера ее лицо, когда она обнимала его. Он повернулся к ней, и в его глазах промелькнуло недоумение. — Когда же это кончится?

— Думаю, что никогда, — тихо сказала она.

Их глаза уставились в предрассветный туман.

Из дневника Фрэнни Голдсмит

12 июля, 1990

Сегодня мы разбили лагерь восточнее Гилдерленда (штат Нью-Йорк) — наконец-то выбрались на центральную магистраль, шоссе 80/90. Возбуждение от встречи с Марком и Перион (как по-вашему, красивые имена? по-моему, очень) вчера днем уже более или менее улеглось. Они согласились поехать с нами… Вообще-то они сами раньше нас сделали такое предложение.

Правда, я вовсе не уверена, что Гарольд предложил бы присоединиться к нам. Вы же его знаете. И потом, он был слегка ошарашен (думаю, и Глен тоже) всей амуницией, которую они тащили с собой, включая и полуавтоматические винтовки (две). Но главным образом потому, что Гарольду обязательно надо выводить свои рулады… Он, знаете ли, должен непременно подчеркнуть свое присутствие.

Я, наверное, исписала множество страниц на тему «ПСИХОЛОГИЯ ГАРОЛЬДА», и если вы до сих пор не узнали его как следует, значит, так никогда и не узнаете. За его гонором и всеми этими громкими заявлениями таится очень неуверенный в себе мальчишка Он никак не может по-настоящему поверить, что все изменилось. Какая-то его часть — по-моему, довольно большая — продолжает верить в то, что все его школьные мучители в один прекрасный день восстанут из могил и начнут снова обстреливать его плевками или, быть может, дразнить его «онанистом», как, по словам Эми, они любили делать. Иногда я думаю, для него (а может, и для меня тоже) было бы лучше, если бы мы с ним не скооперировались там, в Оганкуите. Я — часть его прежней жизни, я когда-то была лучшей подругой его сестры, и т. д. и т. и. Подводя итог моим странным отношениям с Гарольдом, могу сказать: как это ни странно, зная то, что я знаю теперь, я, быть может, выбрала бы себе в друзья Гарольда, а не Эми, которая в основном липла к мальчикам с первоклассными машинами, одевающимися от «Суити», и была (прости меня. Господи, за то, что я так говорю о мертвых) настоящим Оганкуитским Снобом, каким только может быть человек, безвылазно живущий в городе. Гарольд же по-своему славный. Особенно когда он не тратит все свои умственные способности на то, чтобы быть задницей. Но понимаете, Гарольд никогда не сумеет поверить, что кто-то может счесть его славным. Какая-то часть его упорно твердит ему, что он полное ничтожество. Он обречен притащить все свои проблемы с собой в этот отнюдь не дивный новый мир. Он как будто несет их в своем рюкзаке вместе с шоколадками «Пейдей», которые он так обожает.