Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Я посмотрела в «Энциклопедии» слово «удреба». Это болезнь, которой жители Йенди боятся так же, как мы боимся проказы. Удреба, в сущности, и напоминает проказу, но является куда более заразной: одного-единственного контакта со слюной или другими отходами жизнедеятельности человека достаточно, чтобы ее заполучить. От нее не существует никакой профилактической вакцины, и лечению она не поддается. Постванд пришел в ужас, когда увидел детей, игравших рядом с больным удребой. Насколько я поняла, он прочел лекцию по гигиене одной из деревенских женщин, та страшно обиделась и в ответ тоже прочла ему лекцию – насчет того, что неприлично совать нос не в свои дела и так пялиться на людей. А потом она подхватила несчастного больного на руки, «словно ребенка лет пяти», пишет потрясенный Постванд, и унесла в хижину. Потом она, правда, снова вышла оттуда с миской, полной чего-то подозрительного, и громко ворча. И тут Вонг, который мне вообще показался персонажем очень симпатичным, предложил Постванду убраться подобру-поздорову. «Я подчинился беспочвенным опасениям моего спутника», – огорченно заключает свой рассказ Постванд. В тот же вечер они уплыли прочь от этого острова.

Не могу сказать, что рассказ Постванда прибавил мне энтузиазма. И я стала искать более свежую, современную информацию об острове Бессмертных. Мой знакомый библиотекарь постарался как-то уклониться от помощи в моих поисках – жителям этого мира вообще свойственно уходить в сторону от неприятной для них тематики, – а я не умела пользоваться их предметным каталогом; похоже, он был еще более непонятно устроен, чем предметный каталог у нас в Интернете. Впрочем, вполне возможно, что в библиотеке имелось вообще крайне мало сведений об острове Бессмертных. Единственное, что мне удалось отыскать, – это научный труд под названием «Алмазы Айя»; Айя, как я уже знала, это одно из названий острова. Но моему трансломату статья оказалась «не по зубам», и он все время делал пропуски, так что я не слишком много смогла понять. Но все же догадывалась, что на этом острове никаких шахт, по всей видимости, не строили, потому что алмазы там лежат буквально на поверхности земли – по-моему, примерно так их добывают и в одной из пустынь на юге Африки. Поскольку остров Айя покрывали леса и болота, во время сезона дождей алмазы там можно было просто собирать, как грибы, после очередного ливня или оползня. Люди отправлялись туда довольно часто и бродили по всему острову в поисках драгоценных камней. Крупные алмазы находили достаточно часто, чтобы охотники за ними все продолжали и продолжали приезжать на остров. Сами же островитяне, похоже, никогда никакого участия в поисках алмазов не принимали. И некоторые искатели, расстроенные неудачами, утверждали, что местные жители даже закапывают алмазы поглубже в землю, если случайно их находят. Если верить той статье, отдельные камни были прямо-таки огромными, по нашим меркам: в статье они описаны как «комки черного или, точнее, темного цвета»; иногда, правда, попадались и совершенно чистые камешки. Вес некоторых алмазов доходил до пяти фунтов! Но в статье ничего не говорилось ни о том, были ли распилены эти гигантские камни, ни о том, для чего их можно использовать, ни об их рыночной цене. Создавалось отчетливое впечатление, что жители Йенди алмазы совершенно не ценят – не то, что мы. Да и тон статьи был какой-то безжизненный, уклончивый, словно в ней говорилось о чем-то неприличном.

Конечно же, если бы островитяне знали что-нибудь о «ТАЙНЕ ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ», в библиотеке было бы больше сведений и о них, и об этой «тайне», верно ведь?

Обыкновенное упрямство и отчетливое нежелание снова идти к той противной чиновнице из бюро путешествий и признать перед ней свою ошибку заставили меня на следующее утро все же отправиться к причалам.

Я бесконечно обрадовалась, когда увидела свой корабль; это был очаровательный пассажирский пароходик примерно с тридцатью каютами на борту. В течение двух недель он успевал посетить не только остров Айя, но и те острова, что находились значительно западнее. Его собрат, точно такой же пароходик, ушел в плавание неделей раньше, так что сможет захватить меня и привезти обратно уже в конце этой недели. А если я захочу, то могу просто остаться на борту и совершить двухнедельный круиз.

С персоналом никаких проблем не возникло. Несколько апатичные, как и все жители Йенди, они вели себя достаточно непринужденно, и договориться с ними ничего не стоило. При всем своем равнодушии, мои спутники оказались людьми спокойными и нетребовательными, а салаты с холодной рыбой, которые нам подавали, были просто великолепны. Два дня я почти не уходила с верхней палубы, любуясь тем, как ныряют с высоты в воду морские птицы, как выпрыгивают из моря крупные красные рыбины и как кружат над волнами прозрачные вейнвинги.

На третий день рано утром мы увидели берег острова Айя. У входа в бухту жутко разило болотом, но разговор с капитаном судна оказал на меня решающее воздействие, и я в все же решила сойти на берег.

Капитан, на вид ему было лет шестьдесят, заверил меня, что на острове действительно есть бессмертные. Причем их бессмертие – качество не врожденное, а приобретенное в результате укуса одной мухи, которая здесь водится. Капитан считал, что муха является носителем какого-то редкого вируса, а бессмертие называл «заразой». «Вам стоит побеспокоиться о мерах безопасности, – сказал он, – хотя заражение происходит довольно редко. По-моему, там уже лет сто не было новых случаев заражения, может и больше. Но рисковать все же не следует».

Немного поразмыслив, я спросила, стараясь выражаться как можно более деликатно, хотя деликатности с помощью трансломата достигнуть крайне трудно, не было ли на острове таких людей, которые ХОТЕЛИ избежать смерти и приезжали на остров В НАДЕЖДЕ, что их укусит такая муха? Может быть, есть нечто такое, о чем мне ничего не известно, например, чересчур высокая цена, которую нужно заплатить за бессмертие, но которую я бы даже и за бессмертие платить не согласилась?

Капитан обдумал мой вопрос. Он вообще говорил очень неторопливо, спокойно, почти сурово. «Пожалуй, нечто подобное там есть, вы правы, – промолвил он наконец. И внимательно посмотрел на меня. – Впрочем, сами судите. Когда побываете там».

Больше он ничего прибавить не пожелал. Ничего не поделаешь: у капитана корабля есть такая привилегия.

Корабль входить в залив и причаливать не стал, а был встречен на дальнем рейде, за коралловой отмелью лодкой, которая и должна была отвезти желающих на берег. Впрочем, кроме меня, желающих не было; остальные пассажиры даже еще не встали. Никто, кроме капитана и двух-трех матросов, меня не провожал. Я была с головы до пят закутана в некую прочную прозрачную сетку, которую мне одолжили на корабле. Неуклюже ступая в своем новом «одеянии», я спустилась в лодку и помахала рукой на прощанье. Капитан кивнул мне в ответ. Один из матросов тоже помахал рукой. Отчего-то мне было страшно, и, что гораздо хуже, я совершенно не понимала, отчего мне так страшно.

Если сопоставить то, что я узнала в книге Постванда, с тем, что рассказал мне капитан, получалось, что цена бессмертия как раз и есть страшная болезнь удреба. Но свидетельств тому мне видеть не доводилось, и я буквально сгорала от любопытства. Если бы вирус, способный сделать человека бессмертным, был открыт в моей родной стране, на его изучение тут же ассигновали бы огромные средства; а если бы он оказался связан с опасными побочными явлениями, ученые непременно постарались бы так изменить его генетическую структуру, чтобы от всех этих явлений избавиться. О подобном открытии трещали бы все ведущие ток-шоу, весь ученый мир восхвалял бы его, и даже папа римский наверняка сказал бы что-нибудь в его честь, не говоря уж об остальных высших священниках. А крупнейшие бизнесмены уже решали бы вопрос не только о возможности продажи этого средства на рынке, но и о его регулярных поставках, в результате чего эти очень богатые люди стали бы еще богаче и еще сильнее отличались бы от нас с вами.

Интересно, думала я, почему же до сих пор об этом даже речи никогда не заходило? Видимо, обитателям мира Йенди бессмертие было настолько безразлично, что даже в их библиотеках почти невозможно обнаружить хоть какие-то материалы на этот счет.

Однако, по мере того как лодка подходила все ближе к берегу, я поняла, что по крайней мере в одном та противная тетка из бюро путешествий явно схитрила. Гостиницы на острове имелись. И даже два больших четырехэтажных отеля. Впрочем, выглядели они действительно не очень: какие-то заброшенные, покосившиеся, окна забиты досками или зияют пустыми глазницами.

Лодочник, застенчивый молодой человек довольно привлекательной наружности – я, правда, могла видеть его только сквозь прозрачную сетку, в которую он, как и я, был закутан с головы до ног, – сказал в мой трансломат: «Вам в охотничий домик, мэм?» Я кивнула, и он подогнал лодку точнехонько к небольшому пирсу на самом северном конце пристани. Набережная, волноломы да и сами причалы явно знавали лучшие дни. Все как-то одряхлело, осело, и не было видно ни одного пассажирского судна; у пирсов болталась парочка траулеров и два-три краболовных суденышка. Я сошла на причал, нервно озираясь, но пока что никаких мух не заметила. Когда я дала лодочнику на чай два или три радло, он был так благодарен, что даже проводил меня по весьма печального вида улочке до того дома, где обычно селились охотники за алмазами. Собственно, это был не дом, а восемь или девять весьма обшарпанного вида хижин, за которыми присматривала мрачноватая особа, говорившая чрезвычайно медленно и без каких бы то ни было знаков препинания: ступайте в номер четыре потому что там сетки на окнах и дверях самые крепкие завтрак у нас в восемь обед в семь всего восемнадцать радло если берете ланч с собой то полтора радло сверху.