На службе Отечеству - Александр Алтунин

Во время боя может случиться всякое. Бывает, что он проходит не совсем так, как намечено на картах и заложено в планах. Но это не дает права командиру, какой бы он пост ни занимал, ни на йоту отходить от истины. Приукрашивание, несвоевременный доклад о состоянии дела вредны всегда, но особенно чреваты тяжкими последствиями и нетерпимы в боевой обстановке, где даже малейшее отступление от правды или минута-другая промедления могут обернуться лишними человеческими жизнями. От этого и предостерегал нас командир дивизии.

Разбор боев за Дубраву, а затем и Притыку дал многое всем, и особенно нам, молодым офицерам. Он заставил как бы со стороны взглянуть на себя, проанализировать свою работу и работу товарищей, нижестоящих командиров, штабов, соседей. Для меня это была большая школа командирского становления и обретения боевого опыта.

В один из дней меня попросил заглянуть начальник отделения кадров. Михаил Петрович Таранов встретил приветливо, пошутил насчет мартовской капели и скорой весны. Листая тонкую папку личного дела, с улыбкой произнес:

— Кончилась, Алтунин, твоя штабная служба, кончилась. Идешь комбатом. Рад небось? По лицу вижу, доволен. И правильно. Киснуть в штабе в твои годы да с твоим горячим характером негоже.

Капитан Таранов не спрашивал согласия, говорил о новом моем назначении как о деле уже решенном. Нетрудно было догадаться, что Михаил Петрович успел встретиться с майором Румянцевым, и они решили, по крайней мере на ближайший период, мою судьбу.

Нужно было представиться начальству.

— Командир дивизии нас ждет.

Вагон был разделен надвое солдатскими плащ-палатками. В одной половине размещалось отделение кадров, в другой — командир дивизии, начальник политического отдела и начальник штаба. Мы вошли туда. Помещение было аккуратно убрано. За покрытым красной материей столом что-то писал полковник Даниловский. По стенам стояли заправленные солдатскими одеялами кровати с белоснежными наволочками на подушках.

— Разрешите войти, товарищ полковник?

— Да, входите.

Даниловский приподнял от листа, исписанного мелким почерком, лицо, оглядел нас и, задержав взгляд на мне, произнес:

— А, Алтунин явился. Значит, бежишь из штаба. Нехорошо. — И уже к обоим: — Да вы, товарищи, садитесь.

Федор Семенович еще раз посмотрел на меня, продолжил:

— Разговор, Александр Терентьевич, у нас будет короткий. Вас мы знаем. В боях показали себя;"с хорошей стороны, а это — лучшая характеристика. Есть мнение назначить вас командиром второго батальона восемьсот восемьдесят девятого стрелкового полка. Как, потянете?

— Справлюсь!

— Другого ответа от вас и не ожидал. Принимайте батальон, вникайте в дела и ждите нас в гости.

Полковник поднялся, давая этим понять, что разговор окончен. Мы тоже встали. В это время в помещение вошел подполковник Жеваго.

— Петр Григорьевич, — обернулся к нему комдив, — у вас к новому комбату нет ничего?

— Алтунин! — улыбнулся подполковник Жеваго. — Что его напутствовать. Наш, знаем! Единственно, о чем бы хотел попросить вас, старший лейтенант: держитесь ближе к Елагину. Опытный, знающий у вас замполит. У такого не грех и поучиться работе с людьми. В общем, присмотритесь к нему, не пожалеете.

— Ну что ж, тогда желаю успеха, — пожал мне руку Даниловский. — И чтобы на новой должности долго не задерживаться, комбат. Теперь будем спрашивать с тебя не только за себя, но и за людей. Понял меня?

— Так точно, понял!

— То-то же!

Поздравил меня со вступлением в новую должность и начальник политотдела.

Я вышел из вагона. На сердце было и радостно, и тревожно. Состав стоял на перегоне, ожидая, когда семафор откроет путь. Светило солнце.

* * *

12 марта части дивизии закончили выгрузку на станции Нежин и в этот же день ушли из утопающего в садах небольшого украинского районного городка. Штаб убыл в Безугловку, 828-й стрелковый полк — в Куриловку, 862-й, 889-й стрелковые и 261-й артиллерийский полки и 418-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион соответственно расположились в населенных пунктах Пашковка, Дорогинка, Синдоровский, Талалаевка.

Дивизия вошла в состав 3-й гвардейской армии.

С вещевым мешком за плечом, легко соскочив с попутной подводы на кривой улочке Дорогинки, я пошел разыскивать штаб полка. Сады и огороды деревеньки еще были забиты снегом, а на выгоне уже появились проплешины с сырой, блестящей на солнце прошлогодней травой. Проваливаясь чуть ли не по колено в ноздреватый наст, подошел к первому попавшемуся дому, на широком дворе которого дымились две походные армейские кухни. Окликнул повара, помешивающего большим черпаком в котле.

— Где штаб полка, товарищ старший лейтенант? — переспросил веснушчатый солдат. — Эвон, дворов через пять, — показал вдоль переулка. — С большим крыльцом дом под зеленой железной крышей. Самый большой в здешней округе. Правление колхоза, а нынче там штаб.

— Полная информация, — улыбнулся я.

— А что, — не понял повар, — разве я лишнего сказал?

— Нет, нет, спасибо.

Минут через пятнадцать я вошел в помещение штаба. В комнате просторной пятистенной избы начальник штаба полка майор Модин (Николай Сергеевич получил очередное звание) проводил с офицерами занятие. Присев на свободный край широкой скамьи, стал дожидаться перерыва. Николай Сергеевич, заметив меня, улыбнулся:

— Слушаю вас.

Доложил о своем прибытии. Модин выслушал и в ответ радушно сказал:

— Кстати прибыл. Разбираем действия стрелковой роты в условиях лесисто-болотистой местности. Садись, послушай. Может, для себя что возьмешь. Тем более что майор Павлюк в отъезде. Докладывать некому, разве что представиться майору Кулябину, но и его сейчас нет. Решили баньку соорудить, пошел туда. Будет из раньше чем через час-полтора. Садись.

Николай Сергеевич продолжил занятие. Говорил спокойно, уверенно. Уставные положения подкреплял примерами прошедших боев, решений командиров и начальников в ходе выполнения поставленных задач. Часто обращался то к одному, то к другому из офицеров, не обошел вниманием и меня. Словом, шел деловой разговор.

После занятия Модин представил меня офицерам полка, познакомил с планами учебы части. Полумесячная подготовка личного состава в основном сводилась к практическим занятиям но действиям в различных условиях боя. Исключение составляли офицеры, для которых планировались теоретические лекции, тактические летучки, прием зачетов по уставам и наставлениям, семинарские занятия, да прибывающее пополнение, в основе работы с которым лежали изучение матеральной части оружия и одиночная подготовка. Свыше двух третей времени отводилось на тактическую подготовку, венцом которой являлись учения с боевой стрельбой. Много времени уделялось ведению боевых действий в условиях лесисто-болотистой местности, форсированию водных преград, особенно ночью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});