Львы Сицилии. Закат империи - Стефания Аучи

был предугадать! Ты же знаешь, что пару дней назад этот мерзавец приходил сюда, в наши апартаменты, взбешенный… Джулия пыталась успокоить его, но он стал угрожать ей: «Подлая шлюха, в такой момент хочешь меня бросить? Я выпущу из тебя все кишки!» Нет, я должен был предвидеть!

– Знаю.

Да, ему рассказывали об этой ужасной сцене.

– Постарайся успокоиться. – Иньяцио поднимает голову, ищет слугу взглядом. – Двойной коньяк, – просит он.

Берет стакан, заставляет друга выпить залпом.

Ромуальдо так и делает и, кажется, начинает приходить в себя, хотя руки у него все еще дрожат.

– Она… Ты видел ее?

– Нет. Я сразу побежал к тебе. Франка… там, в гостинице, вместе с Алессандро. Я знаю только, что князь Бельмонте поехал сообщить отцу Джулии, который собирался во Фраскати. Он уже потерял одну дочь в землетрясении в Мессине, бедняга…

Но Ромуальдо его не слушает.

– Она хотела жить по-своему, а меня раздражало, что она так себя ведет. Ты же знаешь, через что я прошел, даже королева просила нас помириться, но Джулия ни в какую…

Иньяцио снова кивает. Он приходил поддержать Ромуальдо два дня назад, когда он и Джулия официально подписали раздельное проживание, и знал, как ему тяжело и как он страдает.

Иньяцио заставляет его выпить еще коньяку.

– Знаю.

Ромуальдо закрывает лицо руками.

– Убита, как грязная шлюха… – бормочет он. – Какой ужас!

Иньяцио сжимает ему плечо.

– Подумай вот о чем: теперь тебе нечего больше стыдиться. Ты – жертва, как и она, и даже больше. Будь внимателен, следи за своим поведением. Тебе следует пойти к королю и королеве и поговорить с ними.

Это тяжелые слова, Иньяцио понимает. Но он единственный, кто может так откровенно разговаривать с Ромуальдо.

Важно, чтобы Ромуальдо поступил правильно. Он принадлежит к одной из самых влиятельных семей острова и является политиком высокого уровня, бывшим мэром Палермо.

Ромуальдо ошалело смотрит на Иньяцио, но смысл этих слов ему понятен.

– Пойти к королю и к королеве, – повторяет он автоматически. – Мне надо еще поговорить с родственниками…

Иньяцио энергично кивает.

– Обязательно, конечно… И главное, с Алессандро, он прежде всего твой шурин и уже потом политический противник, помни это. – Иньяцио делает паузу, заглядывает другу в глаза. – Ты должен сохранить лицо, дружище. Поэтому слушай меня: крепись, тебе нужны силы. Даже если она так плохо кончила, даже если ты думаешь, что большего позора быть не может… ты должен похоронить ее в вашей семейной капелле. Постарайся сам организовать похороны. Она была твоей женой, матерью твоих детей, не забывай этого.

Ромуальдо проводит рукой по волосам, кивает. Нет, он не забудет, что Джулия носила имя Тригона. Лучше бы он забыл скандалы, которые сделали их жизнь больше похожей на войну, чем на брак, он ведь тоже несет ответственность за крах их семьи. Через боль прорываются воспоминания о его частых изменах и о последнем романе с актрисой из театра Эдуардо Скарпетты, которыми Джулия со злостью попрекала его не раз.

Иньяцио прав: убийство Джулии – жесткий удар по его репутации, а значит, по его политической карьере. Теперь его задача не уронить достоинства и доказать, что семья Тригона не утратила своих ценностей и он стоит на их защите.

Ромуальдо с трудом поднимается. Качаясь, идет одеваться. Время от времени останавливается, смотрит в пустоту, тело сотрясается от рыданий. Потому что можно ненавидеть, можно ранить, можно отстраниться, но смерть ставит на все сургучную печать, смерть выкристаллизовывает сущность бытия и взваливает на живых бремя существования. Смерть участлива к тем, кто уходит, но безапелляционно обвиняет тех, кто остался.

И смерть Джулии, такая смерть, навеки скрепила печатью их отношения.

Со своей стороны Иньяцио знает, что делать. Он заказал Туллио Джордане, директору «Л’Оры», две статьи: одну в память о Джулии, вторую – в поддержку Ромуальдо. Она – добродетельная и кроткая супруга, пала жертвой порочных страстей. Он – честный и благородный супруг, стал жертвой трагических обстоятельств. Единственный виновник – Винченцо Патерно дель Куньо.

Да будет так. Так должно быть.

* * *

Флорио возвращаются в Палермо с тяжелым чувством.

Франка продолжает организовывать карточные вечера на «Вилле Иджеа» и проводит много времени с матерью, несколько месяцев назад потерявшей сына Франца, которому было всего тридцать. Иньяцио разрывается между Сицилией и Римом, официально – по делам, по факту – чтобы быть рядом с Верой, которая давно заняла главное место в его мыслях. Домой он приходит мрачнее тучи и часто пребывает в дурном настроении еще и потому, что кредиторы не оставляют его в покое.

На всем лежит отпечаток грусти. Смерть Джулии дала обоим понять, какой трагический исход может быть у несчастливого брака. К счастью, дочки, Винченцо и Аннина наполняют дни радостью.

Однажды ярким майским утром Франка зашла к невестке в конюшню, переделанную в гараж. Аннина привела сюда Иджеа после музыкального урока, чтобы показать ей автомобили.

– Видишь? Руль соединен с колесами и приводит их в движение. В следующий раз, когда придут механики, друзья твоего дяди, я попрошу, чтобы они тебе все подробно объяснили.

Иджеа кивает, но без особого интереса; прошло время, когда она мечтала быть «пилотом». Сейчас она предпочитает рисовать, рассматривать фотографии или посещать синематограф вместе с матерью или дядей и Анниной, но больше всего она любит море. На столике в ее комнате стоит фотография, где они с матерью запечатлены на лесенке одной из больших передвижных кабин, которые используют для переодевания: она стоит с серьезным выражением лица и смотрит в объектив фотокамеры, а Франка – за ее спиной. Джулии, которую все зовут Джуджу, на фотографии нет: она была еще слишком маленькой, чтобы купаться в море. Эта фотография очень дорога обеим: на ней они изображены в спокойный, а потому особенно ценный момент жизни.

Аннина отряхивает руки, потерев ладонь о ладонь, потом подходит к Франке, и они направляются к дому, вслед за Иджеа, которая убегает вперед вместе со своим любимым персидским котом.

– Знаешь, Винченцо хочет поехать в Швейцарию на несколько недель. Уедем, думаю, в июле, после того как он решит последние вопросы, связанные с «Тарга Флорио».

Вопросы, и они обе это хорошо знают, касаются денег, которые он остался должен организаторам и перевозчикам.

– Винченцо считает, что переместить трибуны из Буонфорнелло в Черду было правильно. Видела, сколько людей пришло? И какой обзор?

Франка кивает.

– Да, признаюсь тебе, после последних двух гонок я немного беспокоилась. Помнишь, два года назад участников было так мало, что Винченцо сам решил проехать? Во всяком случае, так он объяснил свое участие…

Аннина смеется, поднимая голову к солнцу. Она не