Восходящая тень - Роберт Джордан

Дальше все произошло будто само собой. Неведомо как в руках Льюина оказался висевший над костром тяжелый котелок, и он с размаху ударил им по бритой голове. Бритоголовый как подкошенный повалился на землю. Льюин пошатнулся и чуть было не свалился в костер. Он попытался сохранить равновесие, но выронил котелок и упал рядом со своим противником. Смуглый мужчина с заплетенными в косички волосами бросился к нему с мечом в руках. Льюин перекатился, уворачиваясь от сверкающего острия. Он шарил руками по земле, отчаянно стараясь нащупать хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься. Под руку ему попалась какая-то круглая палка. Не раздумывая, он ткнул ею нападавшего — тот взревел и выпустил меч. Изо рта его хлынула кровь. Нет, это была не палка, а копье.

Поняв это, Льюин отбросил древко. Но слишком поздно. Человек с косичками покачнулся и повалился прямо на Льюина — тот едва успел отшатнуться. Нападавший был мертв. Он, Льюин, убил человека. Юношу била дрожь, холодный ветер пронизывал его насквозь.

Лишь через некоторое время он пришел в себя, удивляясь, что остался цел. Вокруг кострища стояли только его друзья — Гиран, Лука и Алиджа. Над защитными вуалями виднелись округлившиеся от потрясения глаза. Коллин по-прежнему тихонько всхлипывала, шмыгая носом под кучей тряпья, а Майгран стояла, отрешенно глядя перед собой. Чарлин, согнувшись, стоял на коленях и держался за живот. А те четверо, похитители девушек…

— Мы… — срывающимся голосом произнес Лука, — мы убили их… всех… Помилуй нас Свет… Льюин подошел к Чарлину и тронул его за плечо:

— Ты не ранен?

Чарлин упал. Руки, которыми он держался за рукоять торчавшего из живота ножа, были красны от крови.

— Больно, Льюин, — прошептал он, содрогнулся, и глаза его остекленели.

— Что будем делать? — спросил Гиран. — Чарлин умер, а мы… О Свет, что мы натворили! Что делать?!

— Отведем девушек к нашим фургонам, — промолвил Льюин, не в силах оторвать взгляд от безжизненных глаз Чарлина, — вот что мы сделаем.

Они собрали все, что могло пригодиться, прежде всего котелки и ножи. Никто не мог позволить себе разбрасываться изделиями из железа.

— Надо все забрать, — грубовато произнес Алиджа, — наверняка они сами украли это у кого-нибудь вроде нас.

Льюин не возражал, но, когда Алиджа стал собирать и мечи, остановил товарища:

— Нет, Алиджа, не надо. Мечи сделаны специально для того, чтобы убивать людей. Больше они ни на что не годны.

Алиджа промолчал, лишь скользнул взглядом по мертвым телам, а потом глянул на копья, из которых Лука при помощи одеял мастерил носилки, чтобы отнести домой тело Чарлина.

— Копья — другое дело, Алиджа, — пояснил Льюин. — Ими можно добывать пищу, а меч, кроме убийства, ни на что не годится. И касаться меча запрещено Путем.

Алиджа промолчал, но Льюину показалось, что по его прикрытому вуалью лицу пробежала усмешка. Правда, когда, собравшись, они двинулись в обратный путь, мечи остались лежать рядом с догоравшим костром и мертвыми телами.

Путь назад был долгим и трудным. Нелегко было в кромешной тьме нести по горам носилки с телом Чарлина, к тому же ветер поднимал целые облака пыли. Майгран ковыляла, невидящими глазами уставившись в темноту, и похоже, не сознавала, где она и что с ней происходит. Коллин была напугана до полусмерти, боялась даже родного брата и вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь к ней прикасался. Не таким представлял себе Лыоин их возвращение. Он-то надеялся, девушки обрадуются, что их выручили, и уж никак не чаял, что понесет тело Чарлина и что его будут преследовать воспоминания о содеянном.

Вдали замелькали огоньки костров, а вскоре показались и фургоны. Обычно по ночам никто не покидал укрытия, поэтому Льюин удивился, что навстречу им спешат три фигуры. По белоснежным волосам он признал Адана. Рядом с ним были Неррин, мать Коллин, и Саралин, мать его и Майгран. Одолеваемый нехорошими предчувствиями, Льюин опустил вуаль.

Прежде всего женщины кинулись к дочерям. Коллин со вздохом облегчения укрылась в объятиях матери, Майгран же, кажется, не замечала Саралин. Та с трудом сдерживала слезы, глядя на следы побоев на лице дочери.

Адан хмуро взглянул на молодых людей, и выражение беспокойства, и без того не покидавшее его лица, усилилось.

— Что случилось, во имя Света? Когда мы обнаружили, что вы тоже пропали… — Завидя носилки с телом Чарлина, он осекся. — Что стряслось? — вновь спросил старик, и было видно, что он боится услышать ответ.

Льюин открыл было рот, но тут неожиданно заговорила Майгран.

— Они их убили, — промолвила она безыскусно, как дитя. — Плохие люди обижали нас, они… Но потом пришел Льюин и всех их убил.

— Что ты, доченька, — воскликнула Саралин, — разве можно такое говорить! Ты… — Она умолкла, уставившись в глаза дочери, затем перевела взгляд на Льюина:

— Это… это правда?

— У нас не было другого выхода, — с болью в голосе произнес Алиджа, — они пытались убить нас. Они убили Чарлина.

Адан отшатнулся:

— Вы… убили? Убили людей? Но как же Завет? Мы никому не причиняем вреда! Никому! Ничто не может оправдать смертоубийства! Ничто!

— Но они захватили Майгран, дедушка, — Майгран и Коллин. Посмотри, что они с ними сделали! Они…

— Это не оправдание! — вскричал Адан, содрогаясь от гнева. — Вы должны со смирением переносить невзгоды. Испытания посылаются нам свыше, дабы проверить глубину нашей преданности. Мы должны принимать их и терпеть. Мы не убийцы. А вы не просто сбились с Пути, вы презрели его. Вы более не Да’шайн. Вас коснулась порча, и я не хочу, чтобы вы заразили ею айильский народ. Чужаки, убийцы — оставьте нас! Для вас больше нет места в айильских фургонах. — Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь, будто их больше не существовало. Женщины с дочерьми последовали за ним.

— Мам? — крикнул Льюин и вздрогнул, встретив холодный взгляд Саралин. — Мама, пожалуйста…

— Кто ты такой, чтобы называть меня матерью? Спрячь свое лицо, чужак. Мне больно видеть его, ибо некогда у меня был сын, похожий на тебя. Я не хочу смотреть на убийцу.

— Все равно я айилец! — выкрикнул Льюин, но никто не обернулся. Юноше показалось, что он услышал, как зарыдал Лука. Ветер усиливался, начиналась пыльная буря. Льюин закрыл лицо вуалью. — Я — айилец, — твердил он себе, — я — айилец!

* * *

Неистовые всполохи света слепили Ранду глаза. Он еще ощущал боль утраты Льюина, но уже осознавал себя, и мысли его пришли в смятение. Этот Льюин не имел никакого оружия, не умел им пользоваться и приходил в ужас от одной мысли об убийстве. Какая-то бессмыслица.

Ранд уже почти поравнялся с Мурадином, но воин не замечал его. По искаженному судорогой лицу айильца струился пот, тело его сотрясала дрожь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});