Елена Троянская - Маргарет Джордж

На берег стали возвращаться из города греки, нагруженные трофеями. Они пели, весело смеялись. С песнями они складывали награбленное в кучу, которая росла на моих глазах. Мечи, копья, доспехи, ткани, лиры, инкрустированные столики, посуда, бальзамы и благовония — все, что осталось от Трои, лежало тут. Может, и моя тканая картина тут? Ее середина так и осталась незаконченной. Теперь я могла бы заткать ее красными и черными нитями.

Может, и доспехи Гектора здесь? Нет, столь ценный трофей, подобно золоту и драгоценным камням, должен достаться Агамемнону. А доспехи Париса, его шлем? Если они не расплавились в огне, наверное, лежат в этой куче.

Другая группа воинов собралась вокруг большого насыпного холма, они клали на него приношения. Наверное, это могила Ахилла, где он похоронен вместе с Патроклом. Его доблестные соотечественники рассказывают ему о победе над Троей и делятся добычей.

Под ярким солнцем воды Геллеспонта переливались, чистые и прозрачные, устремлялись в море.

Я мучилась, сидя на цепи. Я даже не могла прикрыть глаза рукой, а солнце било прямо в лицо. Вокруг меня стали собираться солдаты, они переговаривались, показывали пальцами.

Я узнала колени Менелая: он подошел и встал, широко расставив ноги, уперев руки в бедра. Мне не хотелось видеть его лицо, поэтому я упорно смотрела на его колени.

— Ну как, довольно с тебя? Теперь ты будешь вести себя смирно?

Даже вид его коленей стал мне невыносим. Я закрыла глаза.

— Отведите ее в шатер! — рявкнул он.

Я почувствовала, как меня освобождают от цепей. Я встала на ноги, голова кружилась. Меня развернули и повели к шатру.

Он был полон рыдающих женщин. Среди них не было ни одной старой — только молодые и здоровые, которые могут пригодиться новому хозяину в спальне или на кухне, а возможно, и там и там. Некоторые сидели и смотрели в пол, другие беспрерывно ходили. Вряд ли они видели что-либо перед собой застывшими, неподвижными глазами.

В углу, отдельно от остальных, расположились троянские царевны в соответствии со своим высоким положением. Я узнала Кассандру, Лаодику, Илону и Поликсену. Они прикрывали свою мать, которая, вытянувшись, лежала на полу. Я подошла, хотела потрогать ее лоб, но они оттолкнули меня.

— Я видела, что случилось во дворе, — прошептала я. — Пусть тени вашего отца и брата обретут покой.

— Их погребальным костром стала Троя, — ответила Лаодика. — Других похорон в Трое больше не будет.

Кассандра пристально смотрела вдаль, поверх голов. Я поняла, что она видит там, но промолчала.

— Креуса погибла, — сказала Илона. — Мы видели, как ее закололи. Энея не было рядом с ней. Он исчез, его никто не видел.

Поликсена рассказывала своим нежным голосом, и от этого ее рассказ был еще ужаснее. Она говорила, что маленькая Филомена погибла во дворце, Антимах тоже погиб, Эсак исчез, Панфой пытался пустить в ход устройство, которое должно давить греков у ворот, но оно раздавило его самого. Антенор остался жив. Жрица Феана тоже жива и находится здесь, в шатре.

— Деифоб мертв, — сказала я. — Менелай заколол его в постели.

— Гелен здесь, у греков, но они не позволяют ему говорить с нами.

— Почему они собрали нас тут? — спросила я.

— Чтобы выставить нас на продажу, — вдруг встрепенулась и заговорила Кассандра. — Кто из воинов больше заплатит, тот и возьмет пленницу себе. Но меня это не касается. Меня выбрал Агамемнон.

Я тяжело вздохнула. Неужели это правда? Почему Агамемнон выбрал ее? Дева-пророчица, над которой надругался Малый Аякс, ее даже нельзя назвать красавицей. Почему Агамемнон предпочел именно ее всем женщинам Трои?

В уме промелькнул ряд картин: вот Кассандра в Микенах, вот она встречается с Клитемнестрой… Потом я моргнула, и картина исчезла, сменилась кровавой вспышкой. Греция ждала. Греция ждала много лет своих воинов с добычей. Теперь они вернутся к своим горам, стенам, семьям, и попытаются возобновить прежнюю жизнь как ни в чем не бывало, и обнаружат, что это невозможно. Жизнь изменилась непоправимо, и горы не те, и реки не те, и стены не те. И люди не те.

— Ты отомстишь за нас… — раздался слабый голос Гекубы. — Дочь Приама отомстит за него, раз это не смогли сделать многочисленные сыновья. — Ее смех прозвучал как шорох сухих листьев. — Боги хорошо позабавились.

— Матушка!

Поликсена бросилась к Гекубе, обняла ее.

— Вы знаете, кто умер, кто остался жив? — спросила Гекуба.

— Разве нас можно назвать живыми? — откликнулась Илона.

— А где Андромаха? — огляделась Гекуба.

— Мы не видели ее, — пожали плечами ее дочери.

И я тоже ничего не могла сказать.

Нас накормили ячменной кашей из общего горшка и уложили спать на земле. Первая ночь за стенами Трои. Временами ветер менял направление и доносил запах пожарища. Но в основном дул северный ветер, он был чистым и свежим.

Пришли солдаты и разделили женщин на группы. Царскую семью и меня отвели в деревянный сруб, стоявший в стороне за кораблями. Перед ним стояли стулья и скамьи, на них расположились зрители.

— Наверное, торги начинаются, — прошептала Илона, опустив голову. Она не смотрела на мужчин, которые нетерпеливо ерзали на скамьях, будто мальчишки.

Меня не должны выставить на торги. Меня забирает Менелай. Или он из мести решил продать меня в рабство? Не имеет значения. Ему невдомек, что моя судьба действительно не имеет для меня значения. Я умерла вместе с Парисом, вместе с Троей. Лучше быть рабой незнакомца, с которым меня ничего не связывает, чем Менелая, с которым связано столько горя.

Нас выстроили в ряд. Потом торжественно вывели вперед Гекубу, в знак уважения к ее бывшему сану.

Старец занял председательское место: это был Нестор. Все глаза обратились на вождей, которые давно не собирались вместе. Тут были Агамемнон (детоубийца), Одиссей (обманщик), Диомед (другой обманщик), Малый Аякс (насильник), Калхас (предатель) — банда преступников и злодеев. Были и другие, виновные в пособничестве первым: Идоменей, Менелай, Нестор.

Нестор поднял руки, столь сухие и морщинистые, что казались ветками старого дерева. Он повернул свою тощую шею и посмотрел вдаль. Несмотря на возраст, голову он держал высоко, а глаза смотрели ясно и гордо.

— Троя погибла, — сказал он, глядя туда, где раньше стоял город, а теперь клубился, поднимаясь к небу, дым. — То, что осталось от Трои, вы видите перед собой: женщины и трофеи. Мы собрались здесь, возле дома нашего великого героя Ахилла, чтобы поделить между собой это имущество.

Имущество — так мы отныне называемся.

— Первым номером, безусловно, должна идти царица Трои! — объявил Нестор и обратился к Гекубе: — Как и ты, моя госпожа, я стар. Нам остается только надеяться на уважение со стороны молодого поколения в память о том, кем мы были прежде. Кто хочет взять эту женщину в свой дом?

— Она поедет со мной, — вскочил Одиссей. — Она будет жить на Итаке!

— Каменистый остров далеко на западе Греции? — сдавленно спросила Гекуба. — Лучше похороните меня на этом берегу.

— Пенелопа хорошо встретит тебя, — настаивал Одиссей.

— Откуда ты знаешь, что Пенелопа вообще жива, а тем более хорошо встретит кого-либо, даже и тебя самого? — воскликнула Кассандра. — Ты слишком самонадеян! Впрочем, такова твоя натура.

— Не обижайся, Агамемнон, но прошу тебя, угомони свою наложницу, — повернулся Одиссей к предводителю.

Агамемнон поднялся. Давно я не видела его так близко. Годы потрепали его. Он походил на старого медведя, у которого шкура потерта, но когти и глаза остры, и он еще силен, хотя, конечно, расцвет его позади. От этого он стал только злее и потому еще более опасен. Он взмахнул рукой, стражники схватили Кассандру и оттащили ее в дом Ахилла.

Несколько смущенный, Нестор продолжал:

— Вот прекрасная дочь царя Приама, царевна Лаодика. Кто возьмет ее в свой дом?

Незнакомый мне человек забрал Лаодику, потом Илона тоже досталась незнакомцу.

— А теперь очередь бывшей царицы Спарты, — раздался голос Менелая. — Позвольте огласить список ее преступлений, прежде чем она перейдет к законному владельцу. Все мы покинули свои дома, сражались, страдали много лет из-за преступления, которое она совершила. Почему? Потому что вы — благородные мужи и сдержали, несмотря на все лишения, клятву, которую некогда дали ее отцу Тиндарею. Посмотрите на трупы лошадей, которыми усеяна Троянская равнина. Эта война началась с принесения в жертву лошади, на которой мы поклялись, и она завершилась принесением в жертву множества лошадей. Среди них и деревянный конь.

Менелай посмотрел мне в глаза. Неужели было время, когда я смотрела в эти глаза с любовью, с нежностью?

— Итак, позвольте мне перечислить ее преступления! — не скрывая ликования, продолжал Менелай. — Во-первых…