Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Нетерпѣливый человѣкъ присылалъ ко мнѣ нѣсколько разъ просить позволенія со мною свидѣться, въ то время когда я къ тебѣ писала послѣднее мое письмо, не имѣя ничего особеннаго мнѣ сказать, какъ повидимому то, дабы доставить мнѣ удовольствіе его слушать. Кажется, что онъ самъ великое принимаетъ удовольствіе въ своей болтливости, и что когда запасется какими ни есть пріятными изрѣченіями, то необходимо желаетъ, чтобъ я слушала его изъясненія. Однако тщетно онъ предпринимаетъ таковое стараніе. Я не весьма часто оказывала ему такую милость, чтобъ хвалить его краснорѣчіе, или изъявлять къ тому столько удовольствія сколько онъ того желаетъ.

Написавши мое письмо, и отправивши человѣка Г. Гикмана, я хотѣла удалится въ свой покой, но онъ упросилъ меня остаться, и выслушать то, что хотѣлъ мнѣ еще сказать. Въ разговорѣ его ничего чрезвычайного не заключалось, какъ я то примѣтила; но жалобы, укоризны, видъ и голосъ съ которыми онъ говорилъ, казались мнѣ наполненными наглостію. Онъ не можетъ жить, сказалъ онъ мнѣ, если не чаще со мною будетъ видаться, и если я не стану поступать съ нимъ благосклоннѣе.

Потомъ я вошла съ нимъ въ боковую горницу, будучи столь раздражена, дабы ничего отъ тебя не скрыть; а тѣмъ болѣе, что видѣла его спокойно расположившагося въ своемъ домѣ, нимало не помышляя о своемъ отъѣздѣ. Скучной нашъ разговоръ вскорѣ начался. Онъ продолжалъ меня раздражать, и я повторила ему нѣкоторыя изъ тѣхъ откровеннѣйшихъ намѣреній, о которыхъ уже прежде упоминала Я ему особенно сказала, что часъ отъ часу я гораздо становлюсь недовольнѣе сама собою и имъ; что онъ кажется мнѣ изъ числа тѣхъ людей, которые не заслуживаютъ ни малѣйшей благосклонности, когда совершеннѣе познаны бываютъ и что до того времени не могу быть спокойна, пока онъ меня не оставитъ свободною располагать самой собою по волѣ.

Моя вспыльчивость казалась привела его въ удивленіе: но дѣйствительно онъ мнѣ казался выведеннымъ изъ терпѣнія, запинаяся, и не имѣя ничего сказать въ свое защищеніе, или чтобъ могло извинить надмѣнные его взоры, когда онъ зналъ что я къ тебѣ писала, и что дожидались моего письма. На конецъ, будучи еще въ гнѣвѣ, я съ торопливостію его оставила, объявивши ему, что я желаю сама разполагать моими дѣлами и моимъ временемъ… будучи нимало не обязана отдавать въ томъ ему отчета. Онъ находился въ чрезвычайномъ безпокойствіи, пока со мною не увидѣлся; и когда я не могла отказать, дабы его не принять; то онъ предсталъ съ покорнѣйшимъ и почтительнѣйшимъ видомъ.

Онъ мнѣ сказалъ, что я его принудила войти въ самаго себя, и что хотя не заслужа никакой укоризны со стороны своего намѣренія, онъ чувствовалъ что его нетерпѣливость конечно оскорбила мою разборчивость, что разсуждая о томъ довольно долгое время, онъ даже до сего дня не могъ примѣтить, что она не всегда согласовалась съ истинною учтивостію, которую онъ старался оказывать, желая избѣгнуть всякаго ласкательства и лицемѣрства, къ коимъ, какъ ему было не безъизвѣстно, я имѣла великое отвращеніе: что впредь я усмотрю во всемъ его поведеніи такую перемѣну, какой должно надѣяться отъ человѣка, признающаго себя толико моимъ сообществомъ почтеннымъ, что никто не имѣлъ столько удивленія, какъ онъ, относительно къ разборчивости моего разума и моихъ чувствованій.

Я отвѣчала на сію учтивость, что можетъ быть должна его возблагодарить за то открытіе, которое онъ учинилъ, и не менѣе его просила не забыть, что истинная учтивость и откровенность всегда должны быть между собою согласны; но какой бы злощастной жребій не повергъ меня въ его сообщество: однако я по справедливости соболѣзновала, что сіе познаніе произошло довольно поздо, потому что будучи столь знатнаго роду и воспитанія, мнѣ весьма странно кажется, еслибъ у него не доставало онаго.

Онъ нимало не думалъ, сказалъ онъ мнѣ, чтобъ велъ себя такъ худо, что заслужилъ толико строгой выговоръ.

Можетъ быть учинила я ему оной несправедливо, возразила я. Но если онъ въ томъ увѣренъ; то мои укоризны послужатъ ему къ учиненію другаго открытія, которое бы обратилось въ мою пользу; имѣя такую причину быть довольнымъ самимъ собою, долженъ онъ усмотрѣть во мнѣ гораздо менѣе великодушія, не токмо тѣмъ что кажусь чувствительнѣйшею къ сему новому униженію, по коему онъ можетъ быть почитаетъ себя обиженнымъ, но что по истиннѣ готова пристать къ каждому его слову.

А какъ онъ началъ защищать себя противъ тѣхъ укоризнъ, къ которымъ онъ приготовился; то его ненависть къ ласкательству не помѣшала ему отвѣчать мнѣ, что онъ всегда удивлялся, съ неизреченнымъ удовольствіемъ, превосходнымъ моимъ дарованіямъ и благоразумію, которое ему казалось удивительнымъ въ моихъ лѣтахъ, что невзирая на то худое мнѣніе, которое я о немъ имѣю, онъ почиталъ все то справедливымъ, что я ни говорила, и что впредь онъ не будетъ имѣть никакого другаго правила кромѣ моего примѣру и моихъ совѣтовъ.

Я ему сказала, что онъ обманывается, если почитаетъ меня самолюбивою; что приписывая себѣ толико чистосердечія, онъ по истнннѣ долженъ лицемѣрить, когда самолично говорить о самой мнѣ, и полагая впрочемъ, что я заслуживаю нѣсколько его похвалы, то онъ употребилъ оную съ тѣмъ чтобъ болѣе похвалить себя за всѣ свои хитрости, которыя привели молодую особу моего свойства въ чрезвычайное заблужденіе.

Дѣйствительно, дражайшая моя, онъ не заслуживаетъ, чтобъ съ нимъ поступать снисходительнѣе. И такъ не справедливо ли, что онъ нашелъ во мнѣ совершенную дуру? Я весьма боюсь, если онъ такъ думаетъ.

Онъ находился въ недоумѣніи слушая меня! Онъ не можетъ очувствоваться отъ своего удивленія! Сколь онъ почитаетъ себя злощастнымъ, не могши ничего такого сказать ни учинить, которое подало бы мнѣ лучшее мнѣніе о его главныхъ правилахъ! онъ просилъ меня по крайней мѣрѣ научить его, какимъ образомъ можетъ онъ учиниться достойнымъ моей довѣренности.

Я ему объявила, что ни чѣмъ меня толико не обяжетъ, какъ своимъ отсудствіемъ: что нѣтъ ни малѣйшаго знака, чтобъ мои друзья разположены были меня гнать: что если онъ желаетъ ѣхать въ Лондонъ, или въ Беркширъ, либо въ какое ниесть другое мѣсто: то тѣмъ исполнитъ всѣ мои желанія, и изьявитъ благопристойность касающуюся до моей чести.

Въ семъ то состояло его намѣреніе, сказалъ онъ мнѣ, твердое его намѣреніе, какъ скоро увидитъ меня въ убѣжищѣ избранномъ по моему вкусу и въ весьма удобномъ мѣстѣ.

И сіе для меня весьма будетъ удобно, возразила я, когда вы въ немъ болѣе не останетесь для возмущенія моего спокойства, и притѣсненія моего жилища.

Онъ не весьма почитаетъ сей домъ безопаснымъ. Поелику я не намѣрена была въ немъ остаться; то онъ и не приказывалъ хранить тайну своимъ людямъ, ни Госпожѣ Гремъ, когда она меня оставила; не взирая на то, сказалъ онъ мнѣ, что не далеко отсюда находилось три или четыре хорошихъ домовъ, гдѣ его люди спознались уже съ тамошними служителями. Онъ не можетъ и подумать, чтобъ оставить меня одну въ столь опасномъ мѣстѣ, но я должна избирать, во всей Англіи, безопаснаго и спокойнаго жилища; и когда онъ меня въ ономъ увидитъ спокойно расположившуюся, тогда изберетъ для себя мѣсто хотя воотдаленнѣйшемъ Королевствѣ если сіе необходимо нужно для моего спокойствія.

Я чистосердечно ему призналась, что никогда не прощу себѣ за то, что согласилась видѣться съ нимъ у садовыхъ дверей, ни ему, что привелъ меня въ необходимость за собою слѣдовать; что мои соболѣзнованія токмо увеличиваются; что я почитаю славу мою помраченною безъ всякой причины, такъ что она никогда не будетъ по прежнему въ своемъ блескѣ; что онъ не долженъ удивляться ежедневному умноженію моего безпокойствія и скорби возраждающейся; что я единственно желаю, чтобъ онъ оставилъ на мое стараніе располагать самой собою; и что когда бы онъ отъ меня удалился; то бы я разсмотрѣла обстоятельнѣе, на что должна рѣшится и какое избрать убѣжище.

Сіи слова привели его въ глубокія размышленія. Онъ бы желалъ, сказалъ онъ мнѣ весьма важнымъ голосомъ, что не оскорбляя меня, и не будучи подозрѣваемъ въ томъ, чтобъ онъ хотѣлъ удалиться отъ законовъ мною ему предписанныхъ, позволенобъ ему было учинить мнѣ покорнѣйшее предложеніе… Но величайшее благоговѣніе, которое онъ имѣлъ къ моимъ повелѣніямъ, хотя и не долженствовало моей склонности тѣмъ случаемъ, какой имѣлъ оказать мнѣ свои услуги, удерживало его языкъ до толѣ пока не обѣщаюсь ему простить, если не одобрю онаго.

Я его спрашивала, съ некоторымъ смущеніемъ, что онъ тѣмъ хотѣлъ сказать.

Онъ вторично учинилъ мнѣ предисловіе, какъ будто бы мое позволеніе не со всѣмъ его ободрило; и потупя глаза съ такимъ покорнымъ видомъ, которой весьма худо ему приличествовалъ, предложилъ мнѣ о не замедленіи бракомъ.,,Оно совершитъ все, присовокупилъ онъ съ торопливостію. Первые два или три мѣсяца, [кои, какъ вы опасаетесь, должны будете препроводить въ неизвѣстности и страхѣ,] мы препроведемъ съ пріятностію посѣщая всю мою фамилію и принимая отъ нее равномѣрныя посѣщенія. Мы увидимся съ дѣвицею Гове; мы увидимся со всѣми тѣми съ коими вы пожелаете; и ни что не можетъ толико споспѣшествовать къ достиженію того примиренія, коего вы съ нетерпѣливостію желаете.,,