Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

Старик шарил по поясу в поисках лазерного пистолета, когда как страшные создания скинули оковы исчезающих врат Варпа. Усмехаясь, они начали продвигаться к тяжелому деревянному столу, их длинные языки клацали по подбородкам в предвкушении убийства.

Кортес знал без сомнения, что его ожидало.

— За что? — жаловался он, невнятно бормоча в бреду граничащим с безумием.

Смерть приближалась, и она сопровождалась сильным запахом серы.

— Нет! — закричал он, и кровопускатели зашипели от возбуждения. Сильный запах ужаса был для них таким лакомым кусочком.

— Нет! Никогда! — кричал Кортес, встав возле дальней стены своего кабинета.

По мере того, как приближались демоны, единственно правильное решение начало формироваться в голове Кортеса. Несмотря ни на что, губернатор нашел в себе силы для последнего шага.

Он решил, что не достанется никому. Ни Империуму, ни Хаосу. Ответ был очевидным. Настолько очевидным, что он улыбнулся, отстегивая клапан кобуры.

Демоны на мгновение остановились, запутавшись в неожиданном изменении эмоций.

Страх они знали. Ужас смаковали. Уверенность они презирали.

Этой задержки было вполне достаточно.

— За себя! — шепнул он.

Прежде чем демоны успели что-либо сделать, Дэйн вставил дуло лазерного пистолета себе в рот и спустил курок.

Несмотря ни на что, он убежал. Наконец он обрел покой.

Грэм Макнилл

Кровавая цена

— Был ли когда-то здесь день, подобный этому? — сказал губернатор Таркел Рощин, выпячивая грудь и смахивая воображаемые слои пыли с раздутых рукавов своей отороченной мехом ротонды. Золотая нить, вплетенная в материал, заставляла ее сиять в лучах раннего утреннего солнца и подчеркивала насыщенный багрянец туники Таркела с бронзовыми пуговицами и полированные сапоги.

— Не в памяти ныне живущих, мой господин, — ответил Нури, закрепляя золотистого цвета ножны на бедре губернатора.

— Как давно это было?

— Двести шестьдесят три года назад, мой господин.

— Великий день для Арконы, — сказал Рощин.

— Великий день для вас, господин.

Рощин кивнул, удовлетворенный пониманием Нури существующих сейчас нюансов. Меньшего он не ожидал. Его раб-телохранитель был внимателен к деталям, и Рощин был вынужден признать, что тот проделал достойную похвал работу, чтобы губернатор выглядел подобающе.

Сегодня внешность решала все.

В то же время, к сожалению, Рощину приходилось делить павильон сановников с другими планетарными чиновниками. Главы знатных Домов Арконы прибыли с многочисленной свитой, военизированной охраной и таким уровнем помпезности, будто бы ожидалось, что сам Император ступит на Протос. Не то, чтобы кто-либо из прочей знати мог сравниться с эффектностью богачей с Протоса.

Рощин взглянул вверх, но небо было тяжелым из-за низких тучи и атмосферных волнений, вызванных флотом на низкой орбите. Никаких признаков приземлившихся, но, насколько Рощин мог видеть, космопорт Аквила Примус был заполонен безукоризненно выглядевшими, образцовыми арконскими солдатами, олицетворявших его действенный, преданный и продуктивный мир.

СПО в больших количествах собирались в тенях возвышающихся подъемников и пусковых рам охваченного суетой порта. Десятки тысяч натренированных, вооруженных и переполненных гордостью людей собирались в сверкающие ряды посреди моря ярко окрашенных знамён и блестящих орлов. Сотня или более громкоговорителей наполнили воздух воодушевляющими военными мелодиями, когда пронзительные гимны верующих из Капитолия Империалис Экклезиархии вознесли слова благочестия ввысь.

Орбитальный транспорт был приостановлен на день, и хотя скупые и расчетливые гильдии возопили в знак протеста, приказ Рощина был беспрекословен.

Сегодня небеса принадлежали прибывшим.

Сегодня Империум возвращался на Аркону.

* * *

Тамара из Арид пришла облаченная в обширную джильбабу красновато-коричневого цвета, не способную скрыть вспухший живот, где она растила очередного наследника. Рощин сморщил нос, когда ощутил легкий аромат химического удобрения промышленного образца на складках ее одежды.

— Который уже по счету, леди Тамара? — он спросил.

— Это будет тринадцатый, лорд Рощин.

— Милость Императора, тринадцатый? — сказал Рощин, тряхнув головой. — Я наслышан о плодовитости Арид, но этот урожай тебе предполагалось растить здесь.

Тамара тихонько хихикнула, когда Рощин обратил свое внимание на остальную знать. Лусекин из Сильв был одет в подражание Имперским проповедниками, укутанный в хитроумно сделанные одеяния золотого и кремового цветов с парой пистолетов, закрепленными на бедре.

— Мне кажется, вы приняли сан «защитника веры» слишком буквально, не так ли? — сказал Рощин.

Лусекин покачал головой:

— Если бы вы посещали Виа Сакра так же часто, как и я, то знали, что к чему, и не насмехались, Таркел.

Рощин проигнорировал упрёк и обратился к Эдреку из План, чья тусклая кожа и стоическое поведение сделали его непроницаемым. Но даже неразговорчивый Эдрек не мог не смотреть на небеса каждые несколько минут в предвосхищении.

— Волнуетесь, что они не придут? — сказал Рощин.

Эдрек не ответил, и Рощин повернулся к последнему из знати, Талабеку из Вулкана. Среди всех присутствующих только Талабек выглядел так, будто он откусил кусок чего-то отвратительного.

— Что-то беспокоит вас, лорд Талабек?

Мужчина оглянулся и одарил его таким взглядом, который напомнил Рощину момент в Схоле, когда пастор Алевент собирался ударить ребенка за неправильно вспомненный мрачный фрагмент Имперской истории.

— Весь этот день беспокоит меня, лорд Рощин, — сказал Талабек.

Голос мужчины был скрежещущим и хриплым, став его верным спутником жизни на Вулкане. Весь тот жар не сулил добра для его комплекции. Как и для нрава.

— Это беспокоит вас? — сказал Рощин. — Это же великий день для нас всех! После…скольких там, повтори, Нури?

— Двухсот шестидесяти трех лет, господин.

— Да, через двести шестьдесят три года слуги восславленного Императора, к числу которых мы также относимся, возвращаются на Аркону. Сегодня день для радостных празднований и возблагодарения за Его благословение.

— Тогда ты еще больший идиот, чем я думал.

Телохранители Рощина рассвирепели от оскорбления, но Рощин проигнорировал их. Он достаточно долго препирался с Талабеком в дворцовых залах прений, чтобы его тревожили грубые манеры последнего.

— Столь злобная интерпретация моего высказывания может рассчитываться как измена, лорд Талабек.

— Неужели вопрос о том, почему Империум вернулся сюда сейчас после долгого отсутствия, означает измену?

— Всё зависит от того, как поставить вопрос.

— Тогда зачем, как вы думаете, они сюда прибыли, лорд Рощин?

— Потому что мы есть мир Империума, и это наш долг и честь отправлять наших гордых сынов сражаться на величайших сражениях Императора, — сказал Рощин. — Это наша важная и особая миссия служить Его невыразимой мудрости, будучи частью священного механизма, который есть Его Империум.

— Всего лишь заученные слова, — глумливо произнес Талабек.

— Согласен, — признал Рощин. — Но я верю в них. Можете похвастаться тем же? Мой Дом выделялся среди знатных домов Арконы веками, потому что мои предки жили ради них. Вы и вам подобные взрасли мягкотелыми, самодовольными и слишком жадными до преимуществ вашего положения, но никогда не считавшимися с тем, что данное положение требует, нет, обязывает.

Талабек хорошо спрятал удивление, которое Рощину все равно удалось разглядеть.

— Хорошо сказано, лорд Рощин, — сказал Талабек, слегка поклонившись, — но прошу не путать мою природную осторожность с недостатком веры в Императора. Я, как и все здесь, преданный и честный слуга Бога-Императора, но где ступает Империум, его шаги отнюдь не легки.

* * *

Через час первый корабль прорвался сквозь облака. Не один громкоговоритель сбился с нот во время проигрывания и замялись молитвы, когда каждая душа благоговейно вздохнула от непостижимых размеров корабля. Казалось невозможным, что нечто настолько массивное и монументальное может оставаться в воздухе, не говоря уже о межзвездных полетах.

Похожее на бугристое брюхо океанического левиафана, его металлизированные бока были инкрустированы узловатыми наростами, образованными архитектурными конструкциями и прочной практичностью, нежели паразитическими организмами. Обширный трюм зиял и изливал лучащиеся потоки света по всей Аквиле Примус. Нижняя тяга невероятно мощного репульсорного поля заставляли каждое знамя схлопываться и трепетать в электромагнитных завихрениях горячего воздуха, от которого у Рощина заболели зубы.