Плечом к плечу - Дмитрий Воронин

А рыцари продолжали бой, их клинки, со свистом вспарывая воздух и высекая снопы искр, сталкиваясь с латами или щитами, продолжали смертельную пляску. Опытным взглядом Ангер видел, что капитан арГеш начинает терять силы, действие «героя» почти закончилось, движения — пока ещё быстрые — утратили невероятную скорость и точность. А рыцарь в чёрном наступал. Удачный выпад сорвал бело-кровавый эмалевый наплечник, рубящий удар почти развалил щит орденца, глубокая борозда пересекла кирасу.

— Орден! — голос арГеша больше походил на стон. Рыцарь готов был умереть — но в бою. Сейчас же ему предстояло уподобиться беззащитной свинье, которую попросту заколют, словно на бойне. Ещё два-три вздоха, и он утратит последние силы.

Видимо, действия Таши не остались незамеченными. Блайт увидел, как трое пиратов вскинули арбалеты и в следующее мгновение три кованых болта отлетели от «купола». По рядам врагов прокатился возмущенный вой.

— Готово! — прохрипела волшебница, и её телохранитель тут же развеял защитное заклинание.

Всё случилось одновременно. Чёрная тень устремилась к барону, коснулась его доспеха, просочилась сквозь сталь и въелась в плоть… и тут же сразу пять стрел начали свой полет в сторону припавшей на одно колено девушки. Ангер шагнул вперед, подставляя грудь смертельным выстрелам, выбрасывая «щитки» — но не успел.

Две стрелы отразились от невидимой преграды. Одна прошла мимо, глубоко вонзившись в мачту, ещё одна пронзила бедро Консула, без труда разорвав кольчужные кольца.

Пятая досталась Таше.

Рану можно было назвать незначительной. Широкий листообразный наконечник, рассчитанный на незащищенную доспехами цель, полоснул девушку по плечу, вспарывая плоть. Хлынула кровь… волшебница побледнела, но губы её сложились в удовлетворенную улыбку — человек в чёрном панцире уже валился на спину, чьи-то руки оттаскивали потерявшего сознание арГеша вглубь ощетинившегося клинками строя, ударили арбалеты защитников «Светозарного»…

А мгновением позже толпа корсаров, изрыгая проклятия и подбадривая себя воплями, рванулась вперед. Если ранее пиратов подогревала только лишь жажда наживы, то сейчас ими двигало нечто иное — только что, прямо на их глазах, проклятая орденская волшебница нарушила священные правила поединка. Это требовало отмщения… немедленного… любой ценой…

Глава пятнадцатая

Альта Глас. Сур

В этом сне она умирала. Как и в прошлый раз. И до того. Ей доводилось видеть смерть наяву — и быструю, от удара стали, и медленную — под кнутом палача. Альта знала, что кого-то смерть забирает во сне, в мире и покое, когда покой вдруг становится вечным. А бывает, что смерть приходит как избавительница, как спасение от боли и страданий — и тогда человек встречает её с какой-то радостью и благодарностью.

А ещё случается, что смерть не приходит, как её ни зови.

Во сне Альта не знала, что такое смерть — но зато очень хорошо чувствовала боль. Не ту боль, от которой просыпалась с пронзительным воплем, другую, тянущуюся часы, дни, годы и века. Каждый час отнимал часть её сущности, каждый миг напитывал страданием, заставляя ждать неизбежного конца, боясь его и понимая, что это станет избавлением от мучений. Она протягивала руки, во сне совсем непохожие на человеческие, касалась чего-то, чему не знала названий — и снова сжималась в комочек, словно это могло защитить от враждебного и жестокого мира.

Этот сон был особенно ярким — сегодня окружающий её мир вспыхнул огнем, причинив ещё больше боли, заставив её-другую утратить немалую часть своей сущности. И, одновременно, этот огонь напомнил ей-другой о прошлом, о том времени, когда она была свободной и счастливой… вот только не знала тогда, что такое свобода и в чем именно заключается счастье.

Несколько долгих минут девочка лежала, натянув до глаз одеяло и мелко дрожа от пережитого. По щекам ручьями катились слёзы, боль и тоска её-другой смешивались с острой жалостью, принадлежавшей самой Альте. Если бы она могла помочь… никто и ничто не заслуживает этой медленной, жестокой и мучительной смерти, растянутой на века.

Наконец она встала, подошла к столику, зябко кутаясь в длинный пеньюар, отделанный мехом — прощальный подарок Таши. Взяла лист серой бумаги, тонкую палочку из жирного чёрного камня, который кинтарийцы продавали в качестве принадлежности для письма. Писать буквы этим камнем было не слишком удобно, знаки выходили расплывчатые, не то что из-под хорошо очиненного гусиного пера — зато чёрная палочка прекрасно подходила для рисования.

Альте и раньше нравилось рисовать — занятие, мало уважаемое в богатых домах. Считалось, что благородной даме недостойно пачкать пальцы краской или чернилами, куда пристойней умение красиво вышивать, изящно танцевать или томно перебирать звенящие струны, сопровождая музыку негромким пением. Впрочем, весьма приветствовалось мастерство нанесения краски на лицо — подведенные чёрным глаза, губы, красные от кармина или киновари, лёгкий налет розового румянца — девочек с детства обучали этому искусству, в том числе, и в Школе. Юные девицы из простонародья довольствовались сажей, разведённой жиром, свекольным соком и тонко растёртой мукой, для красавиц благородного происхождения кинтарийские купцы привозили драгоценные порошки, мази и иные средства, способные самую заурядную мордашку сделать яркой и привлекательной и, при этом, не наносящие непоправимого ущерба коже.

Леди Рейвен, по мнению её воспитанницы, подобными ухищрениями временами злоупотребляла, придавая лицу вид не столько чарующий, сколько жестокий и хищный.

А вот сама Альта предпочитала пачкать пальцы. И бумагу.

Поначалу её рисунки не выдерживали никакой критики, но постепенно движения рук становились увереннее, и леди Рейвен, искренне презиравшая всякого рода художников, считающих, что именно их кисть способна подарить бессмертие всякому, кто готов за это заплатить, временами признавала, что в «творениях» её компаньонки есть что-то… необычное.

Вот и сейчас рука девочки, почти помимо её воли, принялась наносить на лист тонкие причудливые линии. А мысли Альты в этот момент блуждали далеко и от этого постепенно рождающегося рисунка, и от комнаты, и от Сурской гавани…

С Ташей она рассталась не лучшим образом и прекрасно понимала это. И давно простила. Теперь всю её душу переполняло беспокойство за наставницу, отправившуюся в дальний путь, опасный и непредсказуемый. Ей казалось, что будь она рядом — и с леди Рейвен тогда точно ничего не случится, ну, по крайней мере, ничего очень уж плохого. Больше всего Альта боялась страшной, опасной и жестокой леди Танжери, она не верила добрым словам этой женщины и утешалась лишь мыслью, что и Таша осознаёт опасность, и потому постоянно будет настороже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});