Лезвие бритвы (илл.: Н.Гришин) - Иван Ефремов

Итальянки засмеялись, но Сима продолжала серьезно:

— Все находят, что я ее копия, а если повторяется похожий образ — это значит, что таких, как я, много.

— Тогда можно лишь позавидовать России! — воскликнула Сандра. — Но вы должны обязательно увидеть статую Тиллоттамы работы ее мужа.

— Женщины, может быть, достаточно охладились и нащебетались? — крикнул Чезаре. — Поедем обедать. Синьора Гирина, мы заедем за вашим мужем, и вы присоединитесь к нам?

Сима отказалась. После дневного перерыва она должна была поехать в знаменитую на всю Индию школу танцев.

Гирин встретил Симу в условленном месте на Марк-Драйв, у памятника рыбакам.

— Милый, поедем на океан!

— Там акулищи! Пакость!

— Возьмем в провожатые эту отчаянную пару, Чезаре и Леа. Они с ножами и в аквалангах. Кстати, у меня маленькая победа: я показывала нашу гимнастику в школе танцев, и теперь они пригласили меня выступить по телевизору. — Он поднял ее на руках.

— Иван, это нечестно! И неприлично, все смотрят!

— Ничего подобного, кругом нет ни души.

— Не по-рыцарски. Пользоваться силищей, бросать в воздух! Это унижение свободной женщины! Чувствуешь себя очень маленькой… Ты смеешься надо мной, ну-ка посмотри мне в глаза! Что-то у тебя есть, какая-то хвастушка.

— Угадала. Помнишь мою лекцию у художников? Мои соображения насчет красоты. Оказывается, они совпадают с древней мудростью Индии. Послушай, что отец говорит сыну:

«— Принеси мне из сада плод дерева ниагродхи.

— Вот он, господин.

— Разломи его.

— Разломил, господин.

— Что ты видишь там?

— Семена, такие мелкие, что почти невидимы.

— Разломи одно из них.

— Я сделал это, господин.

— Что ты видишь в нем?

— Ничего, господин!»

И сказал отец: «Мой сын, вот эта крохотная частица, которую ты не можешь даже воспринять, и есть существо гигантского дерева ниагродхи. Поверь мне, сын, здесь все, что есть в дереве, вся его красота и величие…» Написано это, зорюшка, еще до нашей эры в Чандогье Упанишад. Знай я раньше, обязательно привел бы этот пример, чтобы показать, где скрыто в человеке чувство прекрасного.

По предложению Ивернева чета Гириных поселилась в его маленьком коттедже. Из посольства прибыло требование, чтобы Ивернев отправился в Дели, как только будет в состоянии перенести полет. Освобождаясь от заседаний, Гирин бывал в просторной библиотеке общества по изучению Веданты.

По вечерам к Иверневу приходили итальянцы и Рамамурти с женой. Чезаре упросил Симу позировать для портрета. Через два дня Рамамурти тоже принес свою папку. Оба художника соревновались в быстроте и точности набросков. Леа и Сандра, чуть-чуть ревнуя к увлечению Симой, без конца расспрашивали Ивернева и Гирина о Советской стране. Капитан Каллегари больше слушал, покуривая, и время от времени подавал острые реплики, подстрекая людей к ожесточенным спорам.

Только на пятый день Гирин и Сима смогли урвать время для поездки на выставку, где стояла «Апсара» Рамамурти.

Остаток дня Гирин был молчалив настолько, что Сима обеспокоилась. Отвечая на ее расспросы, он разобрался в своем странном состоянии. Гирин вспомнил другую статую на такой же простой подставке, там, где состоялась его встреча с Симой. И с глухой тревогой он подумал о встреченных им прекрасных людях и их отношении к обществу. Анна — и ее трагическая судьба в старой деревне. Лидия Иванова — великолепная балерина и хороший человек. Сандра — и ее неудачная жизнь. Наконец, Тиллоттама. Хотя она спасена из гангстерской трущобы, но как-то ощущается нависшая над ней опасность. Пожалуй, Леа права. Даяраму не следует быть таким самоуверенным. Ему пора понять, что сам он лишь очень слабая защита. Отрешиться от уединения и жить среди друзей в Дели. Идеи о роке, тяготеющем над всесторонне совершенными людьми, возникли уже очень давно. В Древней Элладе люди хорошо понимали, что доброта и красота, не используемые для себя, справедливый ум и поиски правды, — попытки жить по-иному, чем другие, подчиняющиеся угнетению или обманутые, ведут к мучительной жизни, а все эти качества, соединенные вместе, — к неизбежной и скорой гибели. На разных полюсах ойкумены — населенной земли — у индусов и греков — сочли, что боги не любят совершенства, не поняв простой истины, противоречия плохого общественного строя и подлинно хороших людей — провозвестников будущего человечества. В христианской Европе со времен легенд о справедливом короле Артуре считали, что идеальных рыцарей, таких, как Галахэд, бог призывает к себе. Оттого всем людям свойственна грусть при встрече с красотой, оттого и бьются художники всех поколений и рас, чтобы сохранить прекрасное в вечных материалах.

Даярам уже совершил этот подвиг, его «Апсара», юная небесная нимфа, войдет в общечеловеческое искусство Земли. А живая Тиллоттама еще вдохновит людей не на одно произведение.

Но она полностью беззащитна. Ведь закон карает лишь после совершившегося. Иначе нельзя, это верно, и все же такое устройство мира дает все преимущества нападающему, как тигру перед травоядным.

Небывалая в истории народная любовь, тысячи бдительных глаз не уберегли великого нашего Ленина. Здесь народ Индии не сумел защитить своего вождя Махатму Ганди… может быть, еще потому, что истинно любящим людям не придет в голову, что злодей посмеет. А полубезумные фанатики, направляемые искусными в психологии людьми, — они смеют!

Занести руку на девушку, у которой единственная защита — ее красота, найти палача нетрудно.

Вот Сима, за Симу он спокоен. Скромную, как бы незаметную Симу, на самом деле соперничающую с Тиллоттамой, что сразу почувствовали оба художника — индиец и итальянец.

Почему? Да потому, что в нашей стране парализована волчья хватка эгоистических негодяев. Есть еще, разумеется, дрянь, но разгуляться ей труднее, потому что устранена власть денег. И как это хорошо, становится полностью понятно лишь тогда, когда пробудешь какое-то время в гуще далекой от нас жизни.

Накануне своего отъезда Ивернев пригласил Гирина и Чезаре к себе, чтобы поговорить о черной короне.

Трое мужчин уединились в рабочей комнате Ивернева.

Ивернев, теперь уже во всех подробностях, рассказал Чезаре происшедшее в Ленинграде и Москве до и во время визита Дерагази, не скрыв и своей личной трагедии. Суровые слова геолога растрогали художника, и тот, ожесточенно дымя сигаретой, несколько раз пожимал руку Ивернева.

Потом Гирин изложил факты и догадки, касающиеся серых кристаллов, разъяснив, что после похищения камней в Ленинграде те, которые вставлены в корону, остались единственными, могущими послужить науке.

— Допустим, что ваши предположения верны, — прищурился от дыма итальянец, — и серые кристаллы действуют на память. Каков же смысл охоты за ними по всему миру, трата больших денег? Что такого необычайно важного, если человек, к голове которого приложат кристалл, потеряет память?

— Вы попали именно на самое важное, — ответил Гирин. — Это и есть суть дела. И, разумеется, недобрая суть, вот почему они действуют тайно. Недоброе всегда секретно. А дело, мне кажется, вот в чем. Создание боевых и рабочих автоматов — очень дорогостоящая вещь. Под рукой же есть дешевые, почти даровые чудеснейшие биологические механизмы — люди. Но человек не автомат…

— Понял, понял, — вскричал, подскакивая, Чезаре, — человек, потерявший память, может стать автоматом!

— Потерявший полностью — никуда не годен, потому что утрачивает и всю свою приспособленность к жизни. Но если эта потеря частичная…

— Да, да, да! Как у Леа! Боже мой, да это же ясно как день, — художник взмахнул обеими руками, — вот почему охотятся за короной. Она может принести громадные деньги!

— Корона может принести немалые деньги и вам, если вы решите ее продать этим «охотникам», — холодно сказал Гирин, — хотя, честно сказать, я уверен, что шайка Дерагази найдет способы избавиться от вас, как только вы покажете им сокровище. Я не собираюсь ни в чем убеждать вас, но я видел этого человека! — Чезаре закивал головой, но, прежде чем он успел что-либо сказать, в раскрытых дверных занавесях показалась Леа.

— Милые мужчины, явилась чета Рамамурти! Тиллоттама будет танцевать! Она в наряде танцовщицы, только что с выступления по телевидению. И с магнитофоном. Пойдемте скорее!

— Пойдемте, — улыбнулся Гирин, — пусть синьор Пирелли не торопится с решением. Оно будет для него очень ответственным, и хотелось бы узнать его в окончательном виде. — Сима бросилась навстречу Гирину.

— Иван, сейчас мы увидим танцы Тиллоттамы, как хорошо! — Она взяла его под руку и крепко прижалась щекой к плечу.

Тиллоттаму не смутила теснота комнаты. Наоборот, ее движения, как бы сжатые в тесном пространстве, приобрели упругость, силу и быстроту, еще не виданные зрителями. Магнитофон рассыпал трудноуловимую для европейца вязь двойных ритмов, рассеченную протяжными, дрожащими нотами струнных инструментов.