Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Николай Дмитриевич в совершенно пустом здании сидел один в кресле начальника ГАУ – почетнейшем кресле русской армии, в котором сиживали великие князья. Шел первый час войны, и это был, наверное, самый тихий час в его жизни...

Начальником ГАУ Яковлев войну начал, начальником ГАУ и кончил. В 1944-м стал маршалом артиллерии, а на следующий год – первым заместителем командующего артиллерией Николая Николаевича Воронова. Учился Николай Дмитриевич немного: высшая артиллерийская школа в 1924 году, да стажировка в Чехословацкой армии в 1937-м, но был от природы умен, обладал памятью невероятной и мог удерживать в голове объем информации, превышающий все нормы для нормального человека. Это свойство его отточилось во время войны, когда он должен был, не полагаясь на бумаги, докладывать Сталину кучу цифр по снабжению фронтов боеприпасами. С удивительной быстротой сопоставлял он все вновь услышанное с запасом прежних сведений, сразу отбрасывал второстепенное, вышелушивал главную идею, очищал, оголял, демонстрировал ее всем и объяснял, что это такое, откуда взялось, почему появилось и что с этим надо делать.

Интуиция подсказывала Николаю Дмитриевичу, что в ракетах «что-то есть», но причислять его к людям, подобным Устинову, которые сразу поверили в ракетную технику, было бы неверно. Поначалу Яковлев присматривался. Сделать его верным союзником ракеты могла только сама ракета: данные стрельбы. Но ведь можно по-разному ждать эти данные. Можно при первой же неудаче заявить: «Ну, что я говорил! Убедились?» А можно сказать: «Обидно. Но давайте еще раз попробуем...» Яковлев не был убежден в совершенстве ракетного оружия, но очень хотел убедиться в этом совершенстве. Вот эта исходная позиция сближала его с Королевым. Сергей Павлович знал: в армии у него есть союзник.

И еще один сильный и надежный союзник был у Королева в армии. Не меньше, а наверняка больше Яковлева отдал сил ракетной технике Василий Иванович Вознюк – человек в ракетных войсках легендарный, строгий командир, неутомимый строитель, подлинный хозяин полигона Капустин Яр. Он приехал в богом забытое заволжское село, построил первый в нашей стране ракетный полигон и завещал могилу ему вырыть здесь же, в Кап.Яре. Там его и похоронили в сентябре 1976 года...

Решение о строительстве полигона было принято 23 июня 1947 года. Ни о каком полигоне в ту пору Вознюк ничего не знал. Всю войну провоевал он с «катюшами» на Брянском, Воронежском и Юго-Западном фронтах, окружал Паулюса, прошел с 3-м Украинским по всему югу до Балкан и встретил победу в Австрии. Когда в Москве готовили решение о строительстве полигона, Василий Иванович отдыхал от ракетных дел в славном городе Констанце, где был заместителем командующего артиллерией Южной группы наших войск. В мае 1946 года его вызвали в Генеральный штаб на совещание по итогам войны. Василий Иванович сделал толковый доклад о применении «катюш» в тылах противника, рассказывал, как ходили гвардейцы-минометчики вместе с кавалеристами и танкистами в рейды на Одессу и Белград, и уже собрался возвращаться в Констанцу, как приказано было ему явиться в ЦК. Предложили организовать некий полигон для некой техники – туман непроницаемый. Вознюк отказался. Собеседник его сначала промолчал, но движением бровей показал, что неприятно удивлен. Потом протянул задумчиво:

– Странно. Но приказ о вашем назначении согласован с товарищем Булганиным и подписан товарищем Яковлевым...

Теперь уже Вознюку было впору удивляться: зачем спрашивать его согласие, если приказ о его назначении подписал начальник Главного артиллерийского управления?

– Приказы не обсуждаются, а выполняются, – сказал Василий Иванович.

– И я тоже так думаю, – кисло улыбнулся его собеседник.

Вознюк поехал в Германию, разыскивал там своих гвардейцев, собирал народ для будущего полигона покрепче, понадежнее, понимал, будет не легче, чем на фронте, ну, разве что не убьют, и уж во всяком случае, куда солонее будет, чем в Констанце на румынских харчах.

Но как ему будет трудно, он еще не знал тогда.

В деревню Капустин Яр приехал он со своими офицерами 20 августа 1947 года. Разбили палатки, организовали кухню, госпиталь. Все были фронтовики, подобный быт считался нормой. А потом ведь, действительно, не стреляют! Конечно, видели они места и покрасивее этой голой степи, но приказ есть приказ. Вместе с гвардейцами Вознюка приехали военные строители маршала инженерных войск Михаила Петровича Воробьева. На третий день по прибытии они начали строить бетонный стенд для огневых испытаний двигателей. В сентябре – новое подкрепление: из Тюрингии прибыла БОН генерала Тверецкого. Следом за ними – два спецпоезда, сформированных в Германии. Кроме бетонного испытательного стенда, примерно за полтора месяца люди Воробьева, Вознюка и Тверецкого построили стартовую площадку с бункером, временную техническую позицию, монтажный корпус, мост, провели шоссе и железнодорожную ветку, соединяющую полигон с главной магистралью на Сталинград. Все строилось только для ракеты, – для людей ничего. Когда осенние холода стали вымораживать из палаток, начали расселяться по крестьянским домам, ютились по углам, в каждой щели. Офицеры приехали с женами, с детьми. Когда на следующий год построили два первых кирпичных дома, комнату давали семье, в которой было не менее трех детей.

– Вы когда-нибудь жили в квартире, в которой рядом с вами девять маленьких детей? – спросил меня Василий Иванович, когда в феврале 1970 года я приехал к нему в Кап.Яр.

Сколько раз потом приходилось читать о самоотверженности наших воинов, которые «несмотря на чудовищные трудности», и т.д. Да при чем здесь самоотверженность?! Воин, он и есть воин: приказ командира – закон для подчиненного. Зубами скрипели, а делали и не делать не могли. Куда больше здесь не самоотверженности, а самодержавного сталинского бездушия и презрения к людям, не только удобства и здоровье, но самая жизнь или смерть которых давно перестали его интересовать. Впрочем, а интересовали ли когда-нибудь?..

Мы ходили с Вознюком по городу, и он показывал мне гостиницы, магазины, библиотеки, детские сады.

– А вы знаете, что первая елка, которую мы привезли черт-те откуда под Новый 1948 год для ребятишек, освещалась аккумулятором, снятым с ракеты? – говорил Василий Иванович, глядя на светящиеся вывески магазинов.

Как Петр I своим Петербургом, гордился Вознюк своим Кап.Яром. Василию Ивановичу предлагали очень высокие должности в Большом доме на Фрунзенской набережной, но он оставался верен своему полигону до конца жизни. Тогда, в 47-м, еле вытаскивая сапоги из липкой, цепкой грязи, он ворчал:

– Погодите, сейчас сюда присылают по приказу, но будет время – по блату будут присылать...

В Капустном Яре он был полный и безраздельный хозяин, правда, не лишенный черт деспотизма. Он не позволял, например, книжному магазину продавать новинки до того, покуда сам их не увидит. По прибытии новой партии книг магазин закрывался, новинки раскладывались по прилавкам, после чего приезжал Василий Иванович и, как принимающий парад, обходил книжный строй, извлекая из него все то, что его интересовало. А интересовало его, выросшего в актерской семье, лихого командира гвардейских минометов, опытнейшего испытателя новой техники, интересовало его все! В его доме была огромная библиотека, а периодику он выписывал всегда не менее, чем рублей на двести пятьдесят...

Да, книги он покупал «без очереди», но, пожалуй, он заслужил это право тогда, в пыли и грязи осени 47-го года: первая ракета стартовала через шестьдесят дней после приезда Василия Ивановича Вознюка в деревню Капустин Яр.

Капустин Яр

Первый ряд (слева направо): (?), Н.А.Пилюгин, Г.А.Тюлин, В.Г.Шарыпов, С.С.Лавров;

второй ряд: М.С.Рязанский, В.П.Бармин, С.П.Королев, С.И.Ветошкин, Л.М.Гайдуков, В.И.Кузнецов;

третий ряд: В.П.Глушко (наклонил голову), Д.Д.Севрук, Б.Е.Черток, М.И.Борисенко, Л.А.Воскресенский, В.А.Рудницкий, (?)

Василий Иванович Вознюк.

После 1942 года

Место первого старта ракеты Р-1 18 октября 1947 г.

43

Счастье любви – в действии...

Лью Уоллес

При жизни Королева я не был в его останкинском доме и первый раз попал туда через полгода после его смерти – летом 1966 года, как сейчас помню, в день своего рождения, вот такой сам себе подарок смастерил! С вдовой Сергея Павловича Ниной Ивановной проговорили мы более трех часов, она показывала мне дом, кабинет Сергея Павловича – там все оставалось неизменным со дня его смерти.

Насколько я понимаю, к журналистам относилась она настороженно. Ей претила суетность вокруг имени Королева, бесцеремонность обращения с его памятью многих из тех, кто знал его хорошо, и наглость придуманных мемуаров тех, кто знал его плохо. Королев был для нее близким, дорогим человеком, и всякое вторжение в его мир людей чужих, а подчас, как ей (не без основания!) представлялось, корыстных, глубоко обижало ее. Настороженность к пишущей братии объяснялась еще и тем, что нередко попадались ей люди элементарно недобросовестные, а пуще того – просто неумные, которые, как известно, чаще всего и приносят нам всевозможные огорчения.