За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

- Ничего страшного, - проговорила я очень тихо. - Прошлое нужно забывать, разве нет? - и, улыбнувшись, поцеловала его в щеку. - У меня теперь есть ты.

Да, прошлое нужно забывать... Вот только что делать, если прошлое не отпускает и не позволяет себя забыть? А помнить – тоже больно. Но еще больнее, - если не помнить. Его в моем прошлом.

И откуда это давящее чувство в затылке, колется, жжется, будто...

Я резко обернулась, проверяя свои догадки и подозрения, но лишь тяжело и разочарованно вздохнула, осознав, что никто на меня не смотрит. Кроме, сотни гостей, что собрались на вечере, конечно. Но не их я пыталась выхватить глазами из толпы, а его... Ладони задрожали и вспотели, а сердце забилось чаще. Что это? Он! Всматриваться в зал не стала, боясь показаться нелепой. Да и кажется мне, перенервничала! Черт, только о нем и думаю, а он... даже не появился на вечере!

Опять отругала себя и, придерживая отца за локоть, поприветствовала подошедшего к нам молодого человека. Улыбнулась ему, протянула руку для поцелуя, ответила благодарностью на его комплимент...

Но давящее чувство в затылке так и не прошло, обжигая меня еще сильнее.

Он наблюдал за ней из своего угла и скрежетал зубами от злости. Какого черта к ней подходят все эти мужчины? И Дацлав здесь! Только его и не хватало. Карим приперся, а уж его-то Штефану хватало с лихвой! Последняя их встреча в его доме, помнится, чем закончилась, а после того случая, Штефан не брал на риск встречаться с ним. Потому что мог бы не сдержаться и придушить мерзавца! И тут он пришел, да еще и к Каре подходит, руку ей целует, улыбается... Нарывается. Однозначно, нарывается!

Штефан едва сдерживал себя, чтобы не кинуться к нему и не оттащить от девушки силой. Но сдержался. Чудом. И то лишь потому, что Вийар около Кары надолго не задержался. Очевидно, с опозданием, но все же понял, что не ждать ему там теплого приветствия.

А ему, Штефану, ждать стоит?..

Он, конечно же, давно для себя решил, что ни за что не пропустит этот прием, - как можно? Но о своем решении семью Мартэ так и не известил. Ему было интересно и... нервно наблюдать за ней. Как она себя ведет, как держится, как себя представляет перед гостями, которые ее пока ни в грош не ставят. Но она, его девочка, не дала себя в обиду! Она не подвела ни себя, ни его... ни его выбор.

Но интересовало его другое. И, вглядываясь из своего угла в тонкий силуэт, пытался разглядеть и черты лица, и блеск глаз, что, конечно, было невозможно, так как стоял он далеко, но руки так и чесались, взяв ее за подбородок, повернуть к себе, вглядываясь в лицо, а ноги, не слушаясь, несли его к ней. Но он скрестил руки на груди и, сощурившись, продолжал смотреть на нее. На то, как хмурится, как улыбается, смотрит на Димитрия... своего отца. Он ловил каждый ее взгляд, каждый вздох и движение, жадно пробегая глазами по миниатюрной фигурке, скрытой за синим платьем. Шикарные черные волосы, заплетенные в длинную косу, нежные руки с тонкими запястьями, большие глаза цвета листвы... Он пожирал ее глазами и лишь надеялся, что она не чувствует его взгляда.

Она обернулась в его сторону, и он стремительно скрылся за колонной. А потом вновь посмотрел на нее.

Такая красивая, такая желанная, такая... сдержанно прекрасная. Его женщина!

Интересно, она ждала его? Надеялась, что он придет? Хотя бы вспоминала о нем?.. Скучала… хотя бы немного, совсем чуть-чуть? В те мучительные дни, часы и минуты, - мгновения! - когда он сходил с ума оттого, что ее не было рядом!?

Стиснув зубы, холодный, раздраженный и гневный взгляд серо-голубых глаз остановился на еще одном самоубийце, подошедшем к ней и расточавшем девушке комплименты. Захотелось придушить гада!

А он расточал ей комплименты, так, будто имел на то право! Как она замечательно выглядит, какая она красавица, как он рад, что удостоен чести быть представленным ей… А у Штефана зачесались руки, чтобы врезать по смазливой физиономии этого шута горохового, чтобы избавиться хоть на несколько минут от всепоглощающей ревности, что уже давно бушевала внутри него лютым пламенем.

Это для него она такая замечательная, для него она красавица, даже больше, - она его красавица. Только его и ничья больше! Так когда же, черт возьми, все поймут это! Что ему нужно сделать, чтобы все поняли?!

Сжав руки в кулаки и нахмурившись, Штефан с яростью наблюдал, как Кара... а точнее, леди Каролла Мартэ с учтивостью, поистине достойной дамы ее положения, отказывает смазливому хлыщу полуулыбкой и лаской фраз. Не хочет танцевать. Ну, конечно, она не хочет танцевать! С кем!? С этим денди, которые стелется перед ней? Или с Дацлавом? Ну, и не с Вийаром же!? Вообще ни с кем, кроме него!

Отчаянное желание подойти к ней, чтобы просто постоять рядом хоть несколько мгновений, стало почти непереносимым, и Штефан едва сдерживался, борясь с собой, чтобы не кинуться к ней. С того дня, как они поговорили в саду Мартэ, они больше не виделись. То есть, они виделись. А точнее, это он видел ее. Наблюдал за ней, прячась за кустами орешника, как и прежде. Только вот она даже и не подозревала о том, что он следит за ней. Хотя… каждую ночь подходила к окну своей комнаты и несколько минут стояла, глядя в сад и за ограду, будто… чувствуя, что он рядом. Сердце его в эти секунды отбивало бешеный ритм, в пульс зашкаливал. Сигарета, как всегда, начинала жечь пальцы, сжимавшие ее, но его это, как всегда, не волновало. Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Такая красивая, такая нежная, такая стойкая… Такая его. Истинная аристократка!

И это сразу отрезвляло. Она дочь дворянина. И мечтать о ней, как о своей любовнице, не стоило. Хотя он уже давно о ней в таком звании и не мечтал. Она - дочь не просто аристократа, она единственная дочка - Димитрия Мартэ. А это еще хуже. Это обстоятельство будто в один миг откинуло их на разные берега вдоль одной реки. И ему не дотянуться до нее.

До тех пор не дотянуться, пока она не протянет к нему руки сама. Пока не простит его.

Он не заслужил ее прощение, и понимал, что теми цветочками, что присылал ей каждый день, или подарками, в общем-то, бестолковыми, прощения уж точно не выпросить. Но что ему еще оставалось? Она не соглашалась на встречу, отказывалась даже видеться с ним, не встречала его, как положено госпоже, как встречала всех гостей, что приезжали в дом Мартэ с визитом. Она избегала его... Если бы только он верил в это. Она просто не желала его видеть, вот и всё, горькая правда. А он не сдавался. Хорош бы он был, если бы сдался! Теперь, когда понял, кого обрел в ее лице! Равную себе. Уже тогда... когда она еще была рабыней... она ею уже не была.