Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия - Лю Цысинь

бы спасти мир, – это вы.

– Я? – Она расхохоталась.

– Да, вы. Но вас одной недостаточно. Точнее, таких людей, как вы, слишком мало. Если бы треть человечества разделяла ваши чувства, то Трисолярис мог бы обсудить с нами возможное сосуществование на этой планете. Но, к сожалению… – Ло Цзи вздохнул.

Чжуан Янь сверкнула беспомощной улыбкой:

– Господин Ло, мне в жизни приходилось не очень-то легко. Окончив университет и попав в большой мир, я чувствовала себя рыбой, заплывшей в море с мутной водой и ничего не видящей вокруг. Я хотела выплыть на чистую воду, но устала от всего этого плавания…

«Если бы только я мог помочь тебе выплыть к чистой воде!» – подумал Ло Цзи.

Дорога начала подниматься вдоль склона. По мере набора высоты растительность стала редеть, обнажая черный камень. В одном месте пейзаж был похож на поверхность Луны. Вскоре они достигли уровня снегов. Их окружили белизна и холод. Они надели теплые куртки, которые Ло Цзи вынул из походной сумки на заднем сиденье, и продолжили путь.

Вскоре они достигли знака, установленного посреди дороги. Знак предупреждал: «ОПАСНОСТЬ. СЕЗОН ЛАВИН. ДОРОГА ДАЛЬШЕ ЗАКРЫТА». Они вышли из машины и ступили в снег на обочине.

Солнце уже начало садиться, отбрасывая тени на заснеженный склон. Чистый снег был бледно-синего цвета и как бы светился изнутри. Острые вершины вдали были по-прежнему освещены и сверкали серебром. Казалось, что свет исходит непосредственно от снега, словно это светится сама гора, а не солнце, озаряющее весь мир.

– Ну вот, теперь картина совсем пуста, – сказал Ло Цзи, обводя окрестности рукой.

Чжуан Янь поглощала взглядом белый мир вокруг них.

– Господин Ло, собственно, я однажды написала такую картину. Издали это был белый лист бумаги, почти пустой. Вблизи можно было рассмотреть мелкий тростник в нижнем левом углу и следы исчезающей птицы в правом верхнем. В пустом центре были две крошечные человеческие фигурки… Этой картиной я горжусь больше всего.

– Могу себе представить. Это, должно быть, великолепная картина… Чжуан Янь, вот мы и здесь, в этом пустом мире. Вы хотите узнать, в чем будет заключаться ваша работа?

Она кивнула, но при этом на лице ее вспыхнуло беспокойство.

– Вы знакомы с проектом «Отвернувшиеся» и знаете, что его успех зиждется на полном непонимании. Истинных целей проекта не понимает никто, кроме Отвернувшегося, – ни на Земле, ни на Трисолярисе. Поэтому, Чжуан Янь, независимо от того, насколько неправдоподобной будет ваша задача, у нее, несомненно, есть смысл. Не пытайтесь его понять. Просто работайте в полную силу.

Она нервно кивнула:

– Да, я понимаю. – Но тут же рассмеялась и покачала головой: – Я хотела сказать, что поняла, что вы сейчас сказали.

Он смотрел на нее посреди всего этого снега, посреди белизны без конца и края… Мир вокруг нее исчез, растворился, осталась одна она. Двумя годами раньше, когда созданный Ло Цзи литературный образ обрел жизнь в его воображении, Ло впервые отведал вкуса любви. Сейчас же здесь, посреди пустоты этой реальной картины, нарисованной самой природой, он познал самую сокровенную тайну любви.

– Чжуан Ян, ваша работа заключается в том, чтобы сделать себя счастливой.

Ее глаза расширились в удивлении.

– Вы должны стать самой счастливой женщиной на Земле. Это часть плана Отвернувшегося.

В ее глазах отражалось сияние горной вершины, освещавшей их мир. Сложные чувства промелькнули в ее незамутненном взоре. Покрытые снегом горы поглощали весь шум внешнего мира. Ло Цзи ждал в терпеливом молчании до тех пор, пока она голосом, казалось, звучащим издалека, не спросила:

– Тогда… что я должна делать?

Ло Цзи воодушевился:

– Все, что хотите! Завтра же – или сегодня, когда мы вернемся, – вы можете отправиться, куда пожелаете, делать все, что вам будет угодно, и жить, как вам захочется. Я, как Отвернувшийся, помогу вам во всех ваших начинаниях.

– Но я… – Чжуан Янь беспомощно смотрела на него, – господин Ло, я… мне ничего не нужно.

– Так не бывает. Любому человеку что-нибудь да нужно! Разве молодежь не гоняется постоянно за чем-то?

– Гонялась ли я за чем-то? – Она медленно покачала головой. – Полагаю, что нет.

– Ну конечно. Молодой, беззаботной женщине, такой, как вы, может быть, ничего и не нужно. Но есть же у вас хоть какая-то мечта? Вы любите живопись; задумывались ли вы когда-нибудь о собственной выставке в крупнейшей картинной галерее мира или в музее художественных искусств?

Она засмеялась, как будто Ло Цзи превратился в дурачащегося ребенка.

– Господин Ло, я пишу для себя. Никогда ни о чем таком не задумывалась!

– Ну хорошо. Но о любви-то вы наверняка мечтали, – уверенно сказал Ло Цзи. – Теперь у вас есть средства; почему бы не пойти и не найти ее?

Закат впитывал в себя свет снежной вершины. Глаза Чжуан Янь угасли, черты лица разгладились. Она тихо ответила:

– Господин Ло, это не то, что можно пойти искать.

– И правда. – Он придал себе спокойствия и кивнул. – Тогда как насчет вот такого плана: не задумывайтесь о далеком будущем, думайте лишь о завтрашнем дне. Только о завтра. Куда вы завтра хотите пойти? Что вас порадует завтра? Вы наверняка что-нибудь придумаете.

Она старательно подумала немного, а потом неуверенно спросила:

– Если скажу, вы на самом деле сможете это организовать?

– Конечно. Говорите.

– Тогда, господин Ло, устройте нам экскурсию в Лувр.

* * *

Когда Тайлер снял повязку, его глаза еще не приспособились к свету, и ему приходилось щуриться. Несмотря на яркие фонари, прикрепленные к каменным стенам пещеры посреди гор, здесь было темно – даже очень темно, поскольку стены поглощали свет. Он ощутил запах антисептика и обнаружил, что в пещере развернут полевой госпиталь. На полу стояли открытые алюминиевые контейнеры с аккуратно упакованными лекарствами, кислородными баллонами, ультрафиолетовыми лампами для дезинфекции, портативными бестеневыми хирургическими лампами и различными переносными медицинскими приборами. Среди них он распознал рентгеновские аппараты и дефибрилляторы. Было похоже, что их только что распаковали и что в любой момент могут снова убрать. Тайлер обратил внимание на два автомата, висящих на каменной стене; они сливались с фоном, и их было трудно разглядеть. Мужчина и женщина с бесстрастными лицами прошли мимо. Они не носили белых халатов, но это определенно были врач и медсестра.

Место у входа в пещеру, где стояла кровать, было морем белого цвета: и занавески за кроватью, и старик под одеялом, и длинная борода старика, и чалма у него на голове, и даже его лицо – все было белым. Желтый свет ламп, однако, походил на огонек свечи; поэтому кое-что из белизны терялось, а остальное приобретало слабый золотистый оттенок