Последний Исход - Вера Петрук

— Просто змея, — прошептал Регарди, повисая на теле Нехебкая и не веря, что септор, наконец, замер.

Септория последнего исхода была закончена. Сверху еще продолжали падать тела мертвецов, от чего вся яма шевелилась, словно один большой организм. Наверное, серкеты решили, что туман скрывал бездонную пропасть, и теперь сбрасывали в нее побежденных. Запахло дымом, но не тем тяжелым дымом, поднимающихся из курильниц с журависом, а привычным запахом костра и начинающегося пожара. Арлинг ему обрадовался, тем более что запах раздавался все ближе, а временами слышался треск пламени. Казалось, горел сам воздух. Это было хорошо. Огонь поможет решить многие вопросы, на которые ему не хотелось искать ответа.

Регарди лежал на теле поверженного септора и понимал, что его Дорога Молчания закончилась на дне этой ямы. Возможно, в другой раз у него получилось бы взобраться по стене наверх, к людям, но, увы, не с переломом обеих ног. Арлинг не помнил, когда это случилось — то ли во время падения, то ли в драке с Нехебкаем, когда змей сжал его тело в предсмертных судорогах. Быстрый осмотр тела убедил, что это был знак, который вряд ли можно было истолковать иначе. На одной ноге в нескольких местах была сломана голень и повреждена лодыжка, вторая нога онемела от бедра, а колено болталось слишком свободно. Начинающийся отек и непрерывная, обжигающая боль не оставляли места сомнениям. Прыгать ему больше не придется.

Оставалось сползти с трупов, чтобы встретить собственную смерть в свободном от чужих смертей месте. Действие ясного корня заканчивалось, снова становилось трудно дышать, а каждое движение отдавалось болью не только в ногах, но и во всем теле. Запретив себе чувствовать что-либо вообще, Арлинг вытащил себя из-под септора и пополз по трупам к тому месту, где, как ему показалось, пахло камнем и сырой глиной.

Все кончилось. Нехебкай оказался всего лишь змеем, последним септором, которому поклонялись фанатичные горцы, прикармливая его человеческими жертвами. Странно, что Абир настолько увлекся религией серкетов, что поверил в возможность изменить мир. Впрочем, в их семьи он всегда был самым религиозным. Теперь у его города появились новые хозяева. У горцев, конечно, имелись «неубиваемые», но и серкеты были опытными бойцами. Они хорошо подобрали время атаки — вряд ли одурманенные горожане сумели организовать сопротивление.

Пожар бушевал уже рядом. Пламя достигло змеиного бога и теперь поглощало его тело, распространяя едкий, удушливый запах мертвой цветочной пыльцы. Скоро наступит и черед Регарди, если он, конечно, не задохнется раньше.

Арлинг натянул на нос повязку слепого и привалился спиной к камню, наслаждаясь его вековым холодом. Он, конечно, предпочел бы встретить смерть где-нибудь в полюбившихся ему песках Холустая, но если речь шла о скорой встрече с Магдой, выбирать не приходилось.

Расслабившись, он позволил рукам безвольно опуститься на сырую глину. Пальцы погладили липкую грязь и вдруг замерли, натолкнувшись на то, что не могло образоваться само по себе. На земле был отпечаток ноги — еще свежий, потому что края глины не успели расползтись в стороны. Не замечая боли в ногах, Арлинг наклонился и глубоко втянул воздух у самого отпечатка. След пах Магдой. Она была здесь, стояла всего минуту назад — такая недосягаемая и желанная. Не обращая внимания на треск огня и удушающий дым, Регарди принялся изучать следы, которые закончились недалеко от того места, где он сидел. В каменной стене зиял узкий лаз толщиной с тело змея.

Может быть, проход, в самом деле, когда-то использовался септором, но сейчас это не имело значения. Магда простила его и указала путь. Теперь все зависело только от него.

На одном из трупов, еще нетронутым огнем, он нашел сапоги, которые оказались достаточно жесткими, чтобы удержать его ноги в относительной неподвижности. Тело сопротивлялось любым движениям, но Арлинг все-таки привязал сапоги мертвеца к поврежденным конечностям и втащил себя в узкий лаз, который пах змеем и Магдой. Фадуна была здесь совсем недавно. Он чувствовал запах любимых волос так отчетливо, словно секунду назад гладил Магду по голове.

Огонь достиг лаза и теперь медленно наполнял проход дымом. Арлинг не знал, что заставляло его ползти вперед: солукрай, любовь к Магде, остатки ясного корня или все вместе. Едкий дым выжимал из слепых глаз слезы, а ноги беспомощно волочились по каменному полу, отзываясь на каждое столкновение с неровностями острой, режущей болью в теле.

Боль кусала, дробила и обжигала, заставляя сердце замирать в предвкушении последнего момента. Арлинг сосредоточился на ней, продолжая механически переставлять локти. Боль помогала ползти. Она то разрывала его острыми щипцами, то подобно собаке вцеплялась во внутренности, то словно тончайшая изогнутая игла касалась обнаженного нерва. В голове плавали ярко-красные, огненные круги.

Арлингу казалось, что его догнал оживший Нехебкай и теперь медленно погружал в его ноги острые клыки, цепляясь зубами за кости и сухожилия. С каждым салем боль поднималась выше, вот она уже пенилась в животе и угрожала разорвать грудную клетку, чтобы выбраться наружу. Регарди боролся с ней, как мог, но она неистовствовала, взрывая его голову пронзительными вспышками света.

Глухие, тяжелые удары барабанов в сердце и звонкие трели барабанчиков в голове чередовались минутами гробовой тишины, когда он не слышал даже собственного дыхания. Арлинг замирал, и боль замирала вместе с ним, он начинал ползти, и она ползла следом, он приподнимался на локтях, и она следовала за ним неразлучной спутницей жизни.

Нехебкаю надоело грызть его кости, и он принялся отрывать ему ноги, заставляя Регарди до крови вдавливать в камень пальцы. В воздухе давно не осталось запаха дыма — пахло первой травой и свежим снегом, но Арлинг остановился, опустив лицо на дрожащие руки.

Давай, Магда, забирай меня скорее. Я не могу больше. Больно повсюду. Страшно больно. Холодно. Непреодолимая боль внутри, снаружи, вокруг.

Он ошибся. Нехебкай повредил ему не только ноги — он сломал его всего.

Магда не приходила. Она ждала его там, снаружи проклятого тоннеля. Фадуна не знала, что он застрял и не мог больше ползти. Лихорадка подступала тошнотворными волнами, а он был совершенно один в узком тесном лазу умершего бога. Каменная мощь Гургарана давила со всех сторон. Лаз сузился настолько, что Арлинг едва мог протиснуть плечи. Грудь беспомощно вздымалась, пытаясь втолкнуть в себя воздух, а каменные тиски становились все уже. Он закричал, но звук собственного голоса только напугал, вызвав панику в охваченном болью теле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});