Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Раймонд Чэндлер

бы наша беседа.

— Да пошел он… Последний номер нашей программы — человек по фамилии Верингер. Оперативник, который составлял на него досье, давно уволился.

Однажды на ранчо Верингера в Ущелье Сепульведа умерла некая поэтесса, видимо, покончила с собой. У него там что-то вроде колонии для писателей и прочих, кто желает жить в уединении и в особой атмосфере. Цены умеренные. На вид все благопристойно. Называет себя доктором, но не практикует. Может, на самом деле он доктор философии. Не знаю, почему он сюда попал. Разве что из-за этого самоубийства. — Он проглядел газетную вырезку, наклеенную на белый листок. — Да, она перебрала морфия. Но не говорится, что Верингер был в курсе.

— Мне нравится Верингер, — заявил я. — Очень нравится.

Питерс закрыл папку и похлопал по ней ладонью.

— Вы этого не видели, — напомнил он. Встал и вышел из комнаты. Когда он вернулся, я уже стоял у двери. Начал было его благодарить, но он отмахнулся.

— Слушайте, — сказал он, — ваш клиент может скрываться где угодно.

Я сказал, что понимаю.

— Кстати, я тут кое-что слышал про вашего друга Леннокса — может, вам интересно. Один из наших ребят лет пять-шесть назад видел в Нью-Йорке парня, который по описанию вылитый Леннокс. Но фамилия у него была другая. Марстон. Конечно, это может быть ошибка. Тот парень все время не просыхал, так что трудно сказать. — Я сказал:

— Сомневаюсь, чтобы это был он. Зачем ему менять фамилию? Он воевал, имя можно проверить по послужному списку.

— Этого я не знал. Наш оперативник сейчас в Сиэтле. Когда вернется, можете с ним поговорить, если хотите. Его зовут Аштерфелт.

— Спасибо за все, Джордж. Я собирался на десять минут, а вышло…

— Может, когда-нибудь вы мне поможете.

— Организация Карне, — заявил я, — никогда не просит чужой помощи.

Он сделал непристойный жест большим пальцем. Оставив его в металлической серой камере, я удалился. Приемная теперь смотрелась прекрасно. После этого тюремного блока яркие цвета были очень к месту.

Глава 16

На дне Ущелья Сепульведа, в стороне от шоссе, стояли два желтых прямоугольных столба. На одном была укреплена створка из пяти перекладин.

Ворота были открыты, над ними на проволоке висело объявление: «Частное владение. Въезда нет». Воздух был теплый, тихий, напоен кошачьим запахом эвкалиптов.

Я въехал в ворота, поднялся по усыпанной гравием дороге на пологий склон холма, по другой стороне спустился в неглубокую долину. Здесь было жарко, градусов на пять-десять жарче, чем на шоссе. Дорога заканчивалась петлей вокруг газона, огороженного выбеленными камнями. Слева был пустой плавательный бассейн. Ничего нет бесприютнее пустого бассейна. С трех сторон его окружала запущенная лужайка, усеянная шезлонгами с сильно выгоревшими подушками. Подушки были разноцветные — синие, зеленые, желтые, оранжевые, ржаво-красные. Швы на них кое-где разошлись, пуговицы отскочили, и в этих местах вздулись пузыри. С четвертой стороны виднелась проволочная ограда теннисного корта. Трамплин над пустым бассейном казался разболтанным и усталым. Обивка на нем торчала клочьями, а металлические крепления обросли ржавчиной.

Я доехал до петли на дороге и остановился у деревянного дома с покатой крышей и широкой верандой. Двойные двери были затянуты сеткой. На ней дремали большие черные мухи. От дома между вечнозелеными и вечно пыльными калифорнийскими дубами расходились тропинки. Среди дубов по склону холма были разбросаны маленькие коттеджи, некоторые были почти целиком скрыты зеленью. У тех, которые я разглядел, был запущенный нежилой вид. Двери закрыты, окна занавешены какой-то унылой тканью. На подоконниках явно лежал толстый слой пыли.

Я выключил зажигание и посидел, прислушиваясь и не снимая рук с руля.

Ни звука. Это место казалось мертвым, как мумия фараона, разве что дверь за сеткой была открыта, и в полумраке комнаты что-то двигалось. Потом раздалось негромкое четкое посвистывание, за сеткой обозначилась фигура мужчины, он распахнул ее и стал спускаться по ступенькам. Глаз от него было не оторвать.

На нем была плоская черная ковбойская шляпа с плетеным ремешком под подбородком. На нем была белая шелковая рубашка, безупречно чистая, с отложным воротником, тугими манжетами и пышными свободными рукавами. Шею обматывал черный шарф с бахромой — один конец короткий, другой свисал почти до пояса. На нем был широкий черный кушак и черные брюки — угольно-черные, на бедрах в обтяжку, простроченные золотом по боковому шву до разреза; внизу они расходились широким клешем, и вдоль разреза по обеим сторонам шли золотые пуговицы. На ногах у него были лакированные танцевальные туфли.

Сойдя с лестницы, он остановился и взглянул на меня, продолжая насвистывать.

Он был гибкий, как хлыст. Из-под длинных шелковистых ресниц смотрели глаза дымного цвета, самые большие и самые пустые, какие я видел в жизни. Черты лица тонкие и правильные, но резкие. Прямой нос, красивый припухлый рот, на подбородке ямочка, и маленькие уши, аккуратно прилегающие к голове. Кожа была того бледного оттенка, который не поддается загару.

Он встал в позу, подбоченившись левой рукой, а правой описал в воздухе изящную дугу.

— Приветствую, — промолвил он. — Чудный денек, правда?

— Для меня жарковато.

— Я люблю, когда припекает. — Заявление было решительным, окончательным и обсуждению не подлежало. Мои вкусы его не интересовали. Усевшись на ступеньку, он извлек откуда-то длинную пилочку и стал обтачивать ногти. — Вы из банка? — спросил он не подымая глаз.

— Мне нужен доктор Верингер.

Он перестал орудовать пилкой и поглядел в жаркую даль.

— Это кто такой? — осведомился он без особого любопытства.

— Хозяин здешних мест. Чего скромничаете? Как будто не знаете, черт побери. — Он снова занялся ногтями.

— Чего-то путаешь, старичок. Здесь хозяин — банк. Конфисковали — просрочена закладная, что ли. Не помню подробностей.

Он взглянул на меня, давая понять, что подробности его не интересуют. Я вышел из «олдсмобиля» и прислонился к горячей дверце, потом перешел подальше, где можно было дышать.

— И какой же это банк?

— Если не знаешь, значит, ты не оттуда. Если не оттуда, значит, тебе здесь делать нечего. Скатертью дорожка, красавчик. Катись, да поживее.

— Мне нужен доктор Верингер.

— Заведение закрыто, старичок. Читал объявление? Сюда нельзя. Какой-то лопух забыл закрыть ворота.

— Вы сторож?

— Вроде того. Кончай допросы, старичок. А то у меня характер вспыльчивый.

— И что же будет, если рассердишься — танго со мной станцуешь?

Он внезапно и ловко поднялся на ноги. Улыбнулся одними губами.

— Похоже, пора закинуть тебя в автомобильчик, — сказал он.

— Это потом. Где сейчас найти доктора Верингера?

Он сунул пилку в карман рубашки и вытащил вместо нее что-то другое.

Быстрое движение, и на кулаке блеснул кастет. Кожа у него на скулах натянулась, в глубине больших