Коммунизм и фашизм: братья или враги - Сергей Кара-Мурза

Ко всему этому скандалу с последующим разоблачением оказался причастен доверившийся авантюристу Э.Бельмонте, павший жертвой собственной страстной любви к гитлеризму. Конфуз с делом Берга сильно повредил Э.Бельмонте. Постепенно его отношения с президентом ухудшались, и в августе 1938 г. X. Буш отправил Э.Бельмонте в отставку181.

Х.Буш мало интересовался конституционными вопросами, а дебаты и острая полемика в собрании, в которых он видел лишь обычное политиканство и демагогию, настраивали его против публичной политики и демократического правления как такового. В конце октября 1938 г. в правительстве обсуждался вопрос о дальнейших действиях после принятия конституции. Г.Госалвес предлагал формулу «добровольного прекращения деятельности ассамблеи». В прессе и обществе ходили слухи о подготовке роспуска собрания и установлении фашистской диктатуры182.

Считавший себя левым социалистом К.Салинас Арамайо, оказывавший на президента большое личное влияние, эволюционировал к национал-социалистическим взглядам (точнее в тот момент он был увлечен этими теориями). В фашизме он видел пример эффективной антилиберальной, антидемократической национальной революции. К.Салинас Арамайо подталкивал Х.Буша к установлению «фашистского режима типа бразильского»183. По сути речь шла об авторитарном варианте национал-реформистских преобразований, имевших антиолигархический и националистический характер. Сам Х.Буш все более склонялся к советам тех, кто ратовал за. «тоталитарный режим».

Х.Буш активно обсуждал со своим окружением перспективы роспуска Учредительного собрания и установления новой системы власти. Главным противником диктатуры был Г.Госалвес, возглавлявший республиканско-социалистическую партию, генетически связанную с традиционной системой и олигархическим государством. Г. Госалвесу и другим умеренным политикам все-таки на время удалось отговорить Буша от установления диктатуры. Любопытную запись беседы Х.Буша с лидером «восточного блока» в собрании, бывшим министром Х.Сальмоном приводит мексиканский посланник. Информация была получена из конфиденциальных, но верных, по его мнению, источников. Тогда состоялся следующий диалог:

Буш: Я закрою собрание и установлю военный тоталитарный режим, так как вполне ясно, что все демократии пришли к банкротству. Это видно на примерах Бразилии, Италии, Германии, показавших эффективность тоталитарного режима.

Сальмон: С кем, с какой партией вы хотите установить этот режим? Нет людей, которые его поддержат…

Буш: Я закрою Ассамблею и созову новые выборы!

Сальмон: Но кто попадет в новое Учредительное собрание? Это будут те же люди, что и сегодня184.

Многие, даже его рьяные сторонники были против установления тоталитарной диктатуры. Подталкиваемый одними и отговариваемый другими, Х.Буш не решился на установление фашистского режима. Официально правительство объявило о своем решении распустить собрание сразу же после принятия конституции, а затем через год созвать этот же состав депутатского корпуса уже как обычную сессию парламента185.

30 октября после многомесячных обсуждений Учредительное собрание, наконец, приняло новую конституцию. Таким образом, ассамблея исчерпала свои полномочия. Президент, исполнительная власть должны были в дальнейшем государственном строительстве руководствоваться новым основным законом. И хотя Х.Буш склонялся к установлению диктатуры, он, не найдя серьезной поддержки даже внутри кабинета министров, приветствовал переход к новому конституционному режиму и демонстрировал готовность следовать всем демократическим процедурам.

Вторая половина 30-х годов в Латинской Америке характеризовалась формированием двух противостоящих блоков государств, ориентировавшихся на «державы оси» и на демократические страны. Идеологические и политические симпатии правителей латиноамериканских стран порой вступали в противоречие с их непосредственными экономическими интересами.

Внешняя политика военных-социалистов отличалась крайней противоречивостью. Своего рода экзаменом во внутренней и внешней политике «государственного социализма» стало отношение к гражданской войне в Испании. Хотя Боливия официально придерживалась позиций невмешательства и нейтралитета в испанской войне, отношение политических партий к сторонам конфликта отражало общий расклад сил в обществе. Консервативные политики, газеты «Эль Диарио», «Ла Расон», «Ультима Ора» демонстрировали свою поддержку и солидарность с франкистами.

Рабочие и левые организации безоговорочно встали на защиту дела республиканцев и Народного фронта.

Против франкистского мятежа яростно выступила Социалистическая партия и газета «Ла Калье». При этом нельзя забывать, что многие члены партии и журналисты «Ла Калье» симпатизировали итальянским фашизмом и германским нацизмом. Учитывая, что Муссолини и Гитлер участвовали в войне на стороне Франко, было бы логичным ожидать такого же поведения от их адептов в Латинской Америке, в том числе и в Боливии. Между тем боливийские социалисты, при всех своих симпатиях к национал-социализму и фашизму, во многом оставались очень своеобразным идеологическим и политическим феноменом. Они не всегда следовали за своими кумирами.

С началом гражданской войны франкистская пропаганда сравнивала «Крестовый поход 1936 г.» и завоевание Америки, подчеркивая миссию Испании в упрочении католицизма и традиционных ценностей. Хотя франкизм сконцентрировался на критике либерализма, его гегемонистские по отношению к Америке идеи вызывали оппозицию даже среди единомышленников право-консервативного толка186. Для радикальной «Ла Калье» франкизм был явлением одного порядка с боливийским консерватизмом и клерикализмом. Франкистский лозунг. «Евангелизация против коммунизма» и идея новой империи отталкивали антилиберальных политиков, националистов, которые при иных идейных постулатах могли бы быть союзниками. Традиционалистские лозунги Франко не могли вызвать симпатий у боливийских радикалов, решительно вставших на сторону испанских республиканцев и Народного фронта. Во взглядах боливийских национал-реформистов (социалистов, «Ла Калье») сочетались не только антилиберализм, национализм, ксенофобия и антисемитизм, но и антиолигархические, антиимпериалистические и социалистические воззрения.

Большое значение для социалистов и самого режима имело заявление мексиканского МИДа о безусловной поддержке республиканского правительства Испании. «Ла Калье» напечатала это заявление и в дальнейшем посвящала целые страницы освещению войны в Испании, выражая солидарность с республиканцами187. Позиция «Ла Калье» и социалистов оказала решающее влияние на политику военных-социалистов в этом вопросе. Франкистское правительство обратилось к Боливии с просьбой о признании и установлении «сердечных отношений». Боливия оставила это обращение без ответа.

В октябре 1936 г. в Мадриде был убит боливийский посол. Ухватившись за этот инцидент, поверенный в делах Италии в Боливии использовал все свое влияние, в основном в среде пылких поклонников Муссолини из числа боливийских военных и членов кабинета, чтобы добиться разрыва правительства Д.Торо с испанскими республиканцами и признания Франко. Однако даже в этих обстоятельствах итальянцам не удалось достичь своей цели. Д.Торо не желал создавать внешнеполитических осложнений для своей страны в споре, исход которого был еще далеко не ясен188.

Правительство Х.Буша продолжало линию Д.Торо. В июле 1937 г. чилийское правительство запросило мнение Боливии о предварительном признании Франко. Ответ министра Э.Финота был однозначным: Боливия продолжит политику невмешательства и считает несвоевременной постановку вопроса о признании Франко189. При всех симпатиях видных деятелей правительства, да и самого Х.Буша, к союзникам франкизма германскому и итальянскому фашизму, военные-социалисты не поддержали мятеж Франко. Если национал-социализм и фашизм выглядели в их глазах революционными антилиберальными националистическими движениями, близкими по духу самим военным-социалистам, то Франко ассоциировался со «старым режимом» и олигархией. Идеологический рупор режима газета «Ла Калье» при всем своем «антиинтернационализме» и антикоммунизме до конца войны активно поддерживала испанских республиканцев190. Даже в конце 1938 г. правительство делало прореспубликанские жесты. Так, глава кабинета Г.Госалвес распорядился запретить вывешивать франкистские знамена в «день расы», так как Боливия не признавала Франко191.

Однако, официально боливийское правительство сочло необходимым присоединиться к чреде признаний Франко большинством латиноамериканских государств в феврале 1939 г., когда исход гражданской войны был уже предрешен. Первоначально Боливия сделала запрос о позиции Мексики и, получив ответ из Мехико о категорическом неприятии франкистского правительства, выразила понимание мексиканской позиции, но, тем не менее, присоединилась к общему хору латиноамериканских государств192.