Будда однажды сказал - Бхагаван Раджниш

Бдительность — это тепло. В Индии мы назвали бдительность именно так — тап: man значит «тепло». Тап не значит, что вы стоите под жарким солнцем. Это значит просто, что вы впускаете внутрь себя огонь бдительности. Этот огонь бдительности подогревает вашу сексуальную энергию: происходят внутренние алхимические процессы — и энергия начинает двигаться вверх.

Сначала ваш секс станет любовью, а потом он станет медитацией или молитвой. Если пользоваться религиозной терминологией, вы можете назвать это молитвой, если же пользоваться более научной терминологией, вы можете назвать это медитацией. А как только ваша энергия начинает двигаться вверх, вы видите вещи в совершенно ином свете.

Я слышал такую историю.

Старичок сидел в автобусе, напевая: «Ди-ди-дам-дам, ди-ди-дам».

Водитель автобуса обернулся и увидел чемодан, загораживающий проход. Он повернулся к старичку и сказал: «Не могли бы вы убрать чемодан?» — на что старичок ответил: «Ди-ди-дам-дам, ди-ди-дам».

От досады водитель вскочил, схватил чемодан, вышвырнул его в окно, уставился на старика и заорал: «Ну, что теперь скажешь?!»

Старичок посмотрел на него, улыбнулся и сказал: «Ди-ди-дам-дам, ди-ди-дам. Это не мой чемодан».

Как только вы начали движение, даже смерть — уже не ваша смерть, даже тело — уже не ваше тело, даже разум — уже не ваш разум. Вы можете продолжать напевать: «Ди-ди-дам-дам...» Даже когда приближается смерть, вы можете продолжать напевать. Потому что чемодан — не ваш.

Человек, достигший бдительности, может умереть очень легко, очень умиротворенно. Он живет умиротворенно и умирает умиротворенно. Человек, сосредоточенный на сексуальности, живет беспокойно и умирает беспокойно. Это — ваш выбор.

Будда не проповедует подавление. Он не может этого делать, несмотря на то что толкователи Будды говорили так в течение долгих лет. Я не согласен с ними. Такая интерпретация неправильна, потому что я знаю это по своему собственному опыту: подавление не может помочь человеку, подавление никогда не может стать преобразованием. Подавление тянет вас вниз.

Я говорю не о подавлении. Я говорю о бдительности. Конечно, со стороны она может выглядеть, как подавление. Например, вы стремитесь к деньгам. И вдруг, идя по дороге, находите сокровище, а мимо проходит кто-то еще. Он тоже смотрит на сокровище, но не проявляет никакого интереса. Что вы подумаете о том человеке? Вы боялись, что он может заявить свои права на сокровище, что он начнет предлагать вам разделить находку на две части, но он — просто идет мимо, и ему это сокровище неинтересно. Вы подумаете, что он либо сумасшедший, либо отказался от всего — отрекся от мира и подавил желание разбогатеть.

Вы не можете понять, что есть люди, которые не видят в деньгах ничего. Вы думаете, что такое невозможно, потому что вы сами видите в деньгах очень много всего. Вся ваша жизнь кажется бессмысленной, если в ней нет денег. Кажется, что деньги — вся ваша жизнь. Как можете вы поверить в то, что есть человек, для которого деньги просто не имеют смысла? Для вас есть только два варианта: либо человек так глуп, что не понимает разницы между деньгами и не деньгами, либо он подавил в себе желание — он подавил свое желание, свою жадность, свое честолюбие.

Когда в мире появляется такой человек, как Будда, люди истолковывают это согласно своим собственным представлениям. Он видит так далеко, что можно предположить только два варианта: те, кто против него, скажут, что он безумен, те, кто за него, скажут, что он упорядочил свою жизнь, сознательно отказавшись от жадности, от вожделения. Но и те и другие будут неправы. И те и другие должны быть неправы, потому что и те и другие не способны понять Будду. Вы можете понять такого, как Будда, только если вы сами будда: другой возможности нет. Если вы хотите понять того, кто стоит на вершине Гималаев, вы должны подняться на эту вершину — только тогда его видение станет вашим видением.

Я бы хотел сказать, что все толкования действий Будды неправильны. Неправильны в том смысле, что все они говорят, что он проповедует подавление. Он не проповедует подавление. Он проповедует только бдительность. По достижении бдительности меняется всё. С помощью же подавления вы, конечно, можете что-то уладить, но всё останется таким, каким и было.

Я читал о церкви и о священнике.

В церковь попыталась войти девушка с обнаженной грудью. Священник остановил ее у дверей.

— Но, святой отец, вы не можете помешать мне войти в церковь, — возразила она. — У меня есть божественное право.

— Они обе божественны, — ответил он. — Но дело не в этом. Вам придется пойти домой и надеть что-нибудь более приличное.

Посмотрите, она говорит: «У меня есть божественное право», а священник говорит: «Они обе божественны». Здесь — подавленный разум священника — он, должно быть, смотрит на ее грудь. Он говорит: «Они обе божественны, но всё равно вам придется пойти домой и надеть что-нибудь более приличное».

Вы можете подавить желание, но вы не можете искоренить его. Оно придет незаметно. Проявится во всевозможных формах. Оно может замаскироваться так, что вы даже не сможете его обнаружить. Подавленный человек — это не трансформировавшийся человек. Он остается таким, каким и был. Ему просто удается внешне стать кем-то, кем он на самом деле не является.

Будда не проповедует подавление. Будда проповедует трансформацию. Подавление — это очень легко. Вы можете подавить сексуальное желание — так делают многие святые. Вы можете выпасть из общества, вы можете убежать от женщин, вы можете отправиться в пещеры Гималаев и сидеть там и думать, что приняли целибат, — но это не целибат. Сидя в пещере, вы всё равно будете мечтать о женщинах — даже еще сильнее, потому что вы будете далеко от них. Ваши фантазии станут еще более яркими и насыщенными. Конечно, вы будете бороться с ними, но эта борьба просто переместит ваше желание глубоко в ваше подсознание — вы не сможете совсем искоренить его. С помощью борьбы не изменился еще никто. Человек меняется только через бдительность.

Бдительность — это не борьба. Что такое бдительность? Бдительность — это и не принятие, и не отречение.

Есть одно известное изречение Тилопы: «Воистину, принимая и отрекаясь, мы не постигаем существенные качества» — мы упускаем существенные качества. Мы не можем познать, что такое реальность, только принимая что-то или отрекаясь от чего-то. Когда мы принимаем, мы потворствуем. Когда мы отвергаем что-то, мы подавляем. Будда говорит: «Не принимайте, не отвергайте — просто будьте бдительны, просто смотрите. Смотрите без предубеждений за или против чего-то».

Если вы можете пребывать в такой безразличной удасине в такой не оценивающей, не осуждающей бдительности, всё начинает меняться само по себе.

1 Удасина — состояние неподверженности внешним влияниям (прим. ред.).

Тилопа говорит:

Оно никогда отсюда не уходит,

И оно совершенно.

Когда вы его ищете,

Вы понимаете, что не можете его увидеть.

Вы не можете схватить его, вы не можете от него избавиться.

Когда вы ничего не делаете — вот и оно!

Когда вы молчите, оно говорит.

Когда вы говорите, оно молчит.

«Вы не можете схватить его, вы не можете от него избавиться» — оно всегда есть. «Когда вы ничего не делаете — вот и оно!»

Бдительность — это не то, что вы должны делать. Бдительность — это не то, к чему вы должны принудить себя, не то, что вы должны навязать себе.

Когда вы ничего не делаете, оно есть. Ваше действие в вашем бездействии.

К счастью, есть то, что сильнее его. Если бы жажда истины была слабее страсти, многие ли смогли бы пойти по правильному пути?

Будда сказал:

Тот, кто подвержен страстям, подобен человеку, бегущему с факелом против ветра: он неизбежно обожжет себе руки.

Посмотрите вокруг — и вы увидите, что руки обожжены у всех. Но вы никогда не смотрите на собственные руки. Вы всегда смотрите на чужие руки и говорите: «Да, кажется, у них обожжены руки. Но я буду умнее. Я и так умнее. Я возьму факел, и побегу с ним против ветра, и покажу вам, что я — исключение». Никто не является исключением. Бытие не допускает исключений. Вы тоже обожжете себе руки, если будете бежать стремглав против ветра, держа в руках факел, горящий факел. Вожделение всегда мчится против ветра. Никто не прошел сквозь него, не обжегшись.

Но люди продолжают смотреть друг на друга. Никто не смотрит сам на себя. В тот момент, когда вы начинаете смотреть на себя, вы и становитесь саньясином.