Русь и Орда - Михаил Каратеев

— Но разве ты не будешь моей женой?

— Я уже говорила тебе, что пока не думаю о новом замужестве.

— Ты сказала, что не можешь о нем думать и не хочешь говорить об этом, пока не пройдет пятьдесят дней со смерти твоего мужа.

— Этот срок установлен обычаем, которого я не хочу нарушать.

— Но когда он окончится, ты согласишься стать моей женой?

— Когда он окончится, я дам тебе мой ответ.

— Хорошо. Ждать уже недолго, и, если ты не можешь сейчас ехать дальше, я останусь здесь, чтобы этот ответ услышать.

— Как тебе угодно, хан. Но помни: я ничего тебе не обещаю.

— Если тебе так дороги обычаи, я спокоен, ханум.

— О каком еще обычае ты говоришь?

— Я родной брат покойного Азиза-ходжи, да усладится его душа райским блаженством. И тот обычай, о котором я говорю, повелевает тебе стать моей женой.

— Не совсем так, благородный хан: обычай, о котором ты вспомнил, обязывает тебя взять меня в жены, то есть дать мне приют и защиту, если я в них нуждаюсь. Но никакой обычай не запрещает мне устроить свою жизнь иначе, например, навсегда остаться вдовой и до самой смерти оплакивать своего мужа… Именно это наиболее угодно Аллаху.

— Ты не сделаешь этого! — почти в ужасе воскликнул Айбек-хан.

— Может быть, и сделаю.

— Подумай хорошо, ханум! Если бы Аллах этого хотел, он не создал бы тебя такой красивой! Ты обидишь Аллаха, если не будешь пользоваться его дарами. Скажи, что будешь моей женой!

— Хан! Я уже говорила тебе много раз…

— Знаю, знаю, ханум! Я подожду. Но ты хорошо подумай!

— Я подумаю!

— Непременно подумай, много подумай, ханум! И ты сама поймешь… Зачем тебе всю жизнь плакать о том, кого все равно не возвратишь и кто теперь ласкает в раю прекрасных гурий? Тебе будет хорошо со мной… Ну-ну, не сердись, ханум, я уйду. Да умножит Аллах твою мудрость и да укажет Он тебе правильный путь!

Глава 37

Без всяких происшествий доехав до своего улуса, Карач-мурза был немало удивлен, увидев здесь такое многолюдное стойбище. Заметная издалека синяя юрта с драконами была ему хорошо известна, а потому он сразу догадался, кто является его главной гостьей.

Это открытие ему приятно польстило. Он неоднократно видел Тулюбек-ханум в Сарае и раза три даже беседовал с нею на празднествах, которые устраивались во дворце Азиза-ходжи. Она всегда бывала к нему благосклонна, и он платил ей чувством почтительной симпатии. Услыхав от Рагима, что хатунь уехала из Сарая с ханом Айбеком, он был уверен, что она, согласно обычаю, почти не знавшему исключений, решила стать его женой. Почему же теперь она здесь, в Карачеле?

Чтобы получить точный ответ на этот вопрос и узнать все новости, Карач-мурза, не вступая ни с кем из встречных в разговоры и лишь короткими кивками головы отвечая на приветствия узнавших его воинов, направил коня прямо к тому шатру, над которым развевался бунчук Кинбая.

Старый богатырь — друг и побратим Никиты — был еще бодр и крепок. Только лишь веточки морщин у глаз да короткая, почти белая борода говорили о его возрасте. Он знал Карач-мурзу со дня рождения и был его первым наставником в воинской практике Орды, но служба была службой: при виде вошедшего царевича он вскочил с места, поспешно надел на бритую голову тюбетейку [257] и хотел опуститься на колени. Но Карач-мурза, искренне любивший старика, не дал ему этого сделать и, быстро шагнув вперед, крепко его обнял.

— Да хранит тебя Аллах, атай [258] — сказал он. — Рад видеть тебя в добром здоровье.

— Аллах велик и милостив, благородный оглан. Пусть же не будет такого дня, когда Он окажет кому-нибудь больше благоволения, чем тебе! Я тоже рад видеть тебя здоровым и веселым. Была ли удачной твоя поездка и не случилось ли с тобой чего-нибудь плохого в дороге?

— Все было хорошо, атай, и поездка моя была удачной. Но вот вижу, что, пока я находился в отъезде, не все шло удачно в Орде.

— Ты говоришь о том, что случилось в Сарае, оглан?

— Да. И прежде всего хочу поблагодарить тебя: ты действовал как мудрый начальник и верный друг.

— Твои слова наполняют мое старое сердце радостью, милостивый оглан. Я всегда старался хорошо служить твоему почтенному отцу и тебе.

— Я это знаю, атай, и никогда этого не забуду. Но расскажи сейчас, что происходит здесь? Подъезжая, я видел юрты Тулюбек-ханум и хана Айбека. Для меня это большая честь. Но что привело их сюда?

— Ты хочешь знать то, что мне известно, или то, что я думаю?

— И то и другое. Говори сначала, что тебе известно.

— Мне известно, что когда изменники, да покарает их справедливый Аллах, покончили с великим ханом Азизом-ходжой и бросились искать Тулюбек-ханум, ее во дворце не оказалось. Говорят, что среди вельмож, участвовавших в заговоре, был один, который, зная, что хан Джанибек приказал перебить всю семью Азиза-ходжи, захотел спасти Тулюбек-ханум. В то время, когда другие убивали великого хана, он вывел ее, переодетую воином, из дворца и помог ей добраться до стойбища хана Айбека. На следующий день, пользуясь тем, что в городе шли расправы и грабежи, ои сумел отправить туда же ее походную юрту, некоторые вещи и тех слуг, в преданности которых не могло быть сомнений.

— А ты не знаешь имени этого вельможи?

— Не знаю, оглан. Но кто бы он ни был, да воздаст ему Аллах за это доброе дело.

— Да будет так. Но рассказывай, что было дальше?

— Я ничего не знал о случившемся в Сарае, пока ко мне не приехал гонец от нового хана. Что он мне говорил и что я ему ответил, тебе уже рассказал Рагим. Как только этот гонец скрылся из виду, я приказал тумену готовиться в поход, а сам поскакал к хану Айбеку, чтобы узнать, что он будет делать. Он кочевал в трех фарсахах от нас, и через час я уже был там. Хан мне сказал, что в его стойбище находится Тулюбек-ханум и что он вместе с нею решил уходить в свой улус. До Миаса нам было почти по дороге, и мы сговорились двигаться вместе. В тот же день мы выступили, и путь наш, благодарение Аллаху, был благополучен. На походе хатунь два раза милостиво беседовала со мной и расспрашивала о тебе, оглан. Всю дорогу она выглядела совсем здоровой, но, когда нам оставался один переход до Карачеля, она позвала меня и сказала, что совсем разболелась, а потому не может продолжать путь с Айбек-ханом. Она выразила желание остаться у нас, пока ее здоровье не поправится, и спросила, думаю ли я, что тебе будет неприятно, если она поставит свою юрту возле Карачеля? Я ответил, что этого не думаю и, наоборот, уверен в том, что ты будешь рад оказать гостеприимство вдове своего бывшего повелителя.

— Ты ответил правильно, — одобрил Карач-мурза. — Дальше!

— Когда она объявила о своем решении Айбек-xaну, он казался очень рассерженным и мне сказал, что должен тоже задержаться здесь со своим туменом, пока хатунь не выздоровеет и не сможет ехать с ним дальше. На следующий день мы пришли сюда и стали лагерем. Вот все, что я знаю, оглан.

— Так… Ну а теперь скажи, что ты думаешь?

— Я думаю, что хатунь Тулюбек не хочет продолжать путь с ханом Айбеком и не хочет ехать в его улус.

— Как? Разве она не будет его женой?

— Хан Айбек говорил мне об этом как о решенном деле. Но я никогда не слыхал, чтобы хатунь это подтвердила.

— Но ведь, бежав из Сарая, она сама отправилась к нему в стойбище!

— А куда еще она могла отправиться? У нее тогда не было выбора: она знала, что Айбек-хан, как брат убитого Азиза-ходжи, никогда не покорится хану Джанибеку и будет уходить. А на верность других темников она не могла надеяться.

— Это истина. Ну что же, атай, посмотрим, что дальше будет. Так ты говоришь, хан Айбек был очень рассержен?

— Да, оглан. Это все заметили, а не только я.

— Я вот что думаю, атай: настают плохие времена, и кто знает, что еще может случиться? О праве и справедливости в Орде забыли, и все теперь решает сила. А потому нам следует как можно скорее собрать второй тумен.

— Твоими устами говорит мудрость, оглан. Из одного волоса не совьешь аркана.

— Ты будешь командовать этим туменом.

— Да вознаградит тебя Аллах за эту новую милость, благородный оглан! Я так же верно буду служить тебе темником, как служил десятником, сотником и тысячником.

— Хватит у нас людей и лошадей?

— Лошадей хватит, а людей будет маловато.

— Найдем! Сейчас в Сарае и в степях вокруг него есть много хороших воинов, которые не хотят служить новому хану и пойдут к нам. Надо только послать туда надежного и ловкого человека, чтобы вербовать их и направлять сюда.

— Это будет сделано, оглан. Пошлю Рагима.

— Пошли не медля, атай. В помощь себе пусть возьмет десятка два людей по своему выбору. И Рагиму скажи, что, если он быстро и хорошо справится с этим делом, будет сотником в новом тумене.