Живой Журнал. Публикации 2008 - Владимир Сергеевич Березин

большое белое пятно. — Предоставив слушателям несколько секунд для того, чтобы переварить услышанное, Халид продолжил: — В девяносто первом году срок действия договора истек, и теперь континент открыт для геологических изысканий". Это чудовищный какой-то бред, и неизвестно, как слушателям (или читателям) это переваривать. Потому что договор 1959 года вполне себе действует. Более того, режим не просто сохранён, а ужесточён, с подписанием Протокола по охране окружающей среды от 4 октября 1991 года (Вступил в действие 14 января 1998 года): "Экологический протокол запрещает любую деятельность, связанную с минеральными ресурсами, за исключением научных исследований". Есть некоторая разница со словами персонажа, да. Роллинс написал "Пещеру" через год после ратификации и через восемь лет после ратификации — и зачем так подставляться, мне решительно непонятно.

Но это ещё что — на ozon.ru один читатель возмущённо пишет о "Чёрном ордене" и где и Тибет, нацисты, Шамбала и прочие безобразия: "Создается впечатление, что Роллинс вообще плохо знаком с темой, которую взялся так самонадеянно разрабатывать. Книга буквально переполнена историческими ошибками, нелепыми мифами и представляет собой образец авторской некомпетентности. Вот всего лишь один частный, но показательный пример. Рассуждая об арийцах (а так называемый "арийский миф" является сюжетообразующим в "Черном ордене"), Роллинс утверждает, что данный термин был придуман русской теософкой Е.П. Блаватской. И невдомек автору, что об арийцах писал еще Геродот, а в современный научный (лингвистический, антропологический) оборот данный термин введен известным немецким ученым-лингвистом Ф. Шлегелем в самом начале XIX века…"

Ну, а что до меня, то нет у меня доверия к этому автору. Ну вот судите сами — станете вы доверять медицинской энциклопедии, про которую известно, что не все, но пара-тройка статей в ней кардинально неверны, и можно Богу душу отдать, воспользовавшись приведённым советом. Приключенческие книги, конечно, не наставление для врача и больного, но обиды, проистекающие от того, что тебя уличили в неверном знании — болезненны. И толку мало, что ты это в детстве в книжке прочитал. Книжки бывают разные.

Тут разница с настоящим французом в том, что Жюль Верн всё-таки пел оду научно-техническому прогрессу, а Джеймс Роллинс — это такая помесь Дэна Брауна со знаменитой книгой "Копи Царя Соломона". Причём с тем же апломбом, что и у Брауна, и с той же схемой сюжета, что и в приключенческих романах "про экспедиции". Поехала куда-то сбродная команда людей, погнались за ними кошмарные негодяи, обнаружили они артефакты, потом негодяи умерли, артефакты куда-то подевались, зато Главная Пара героев познала любовь и поцеловалась в диафрагму.

В общем, хуйня, а не Жюль Верн.

Извините, если кого обидел.

06 ноября 2008

История про археологов

Смотрю, кстати, сейчас чудесный фильм "Застава в горах" (1953). Сценарий этого трэша, между прочим, писали Вольпин и Эрдман. Чудесный фильм — понял вдруг, что у пограничников в пятидесятые были уставные шашки.

А в остальном, что ни слово, то в поговорки.

Там больной малярией капитан, вводя приехавшего заместителя в курс дела, рассказывает о фальшивой археологической экспедиции, появившейся на сопредельной стороне.

Капитан молчит, а потом сурово добавляет: "Когда около нашей границы начинают копаться в далёком прошлом, нам нужно думать о ближайшем будущем".

Извините, если кого обидел.

06 ноября 2008

История про Серебряный век

Я принялся разглядывать книгу, выпущенную моим хорошим знакомым. При этом я испытывал довольно сложные чувства — для начала надо сказать, что мне нравится, что эта книга есть, да только именно к ней хорошо применим мой тезис "книги как женщины — не бывает плохих, а есть те, с которыми связывают неоправданные ожидания".

А с Серебряным веком ожиданий масса — потому что, во-первых, никто не знает, что это такое. Я помню, как брали интервью у Главного редактора одного модного тогда литературного журнала. Главный редактор говорил:

— А ещё мы хотим делать поэтическую подборку "Женщины Серебряного века"…

Корреспондентка ему заинтересованно улыбалась:

— Да, да, как это интересно… Вот и я хочу спросить: а когда у женщины бывает серебряный век?

Во-вторых, Серебряный век мифологичен — это время замещено в общественном сознании штампами, любовными историями и сплетнями, замещающими биографии.

В-третьих, Серебряный век одна из наиболее описанных эпох русской культуры — не изученных даже, не осмысленных, а именно описанных. Золотой век изучали много, но всё же там куда меньше письменной рефлексии: общество было куда более разделено, и никакой приказчик из лавки не ходил на поэтический вечер Пушкина, чтобы потом составить об этом мемуар.

Итак, это не "исчерпывающее справочное издание" и не "расставляющая всех по своим местам книга".

Ключевые фигуры Серебряного века — такие как Блок, Ахматова, Брюсов и дюжина других, описаны в десятках, если не сотнях воспоминаний. Поэтому интересны как раз фигуры второго, третьего, и даже неизвестно какого ряда.

Более того, многие фигуры состоялись в десятые годы XX века в одном качестве, а в тридцатые- в совершенно другом. Биографии продолжались, свидетельства множились.

Часто Серебряный век сводят к литературе, между тем, это было сложно состояние русской культуры и общественного уклада, в который включались различные искусства, философия, общественные движения — и круг знаковых фигур увеличивается, как разрастается пятно на бумаге.

Составители назвали свой трёхтомник аккуратно — не "словарём" или "энциклопедией", а "Портретной галереей культурных героев рубежа XIX–XX веков", что позволяет уйти от критерия "значимости" (совершенно необъективного, и произвольно ограничить круг упоминаемых.

То обстоятельство, что о людях начала XX века говорят их современники, а не исследователи века XXI, тоже знаково — перед нами не научное исследование, в котором работает взвешенность и объективность, а именно портретная галерея. Да, о ком-то насплетничали, кого-то оболгали современники. Это можно начать комментировать из нынешнего времени, но тогда труд станет неподъёмным — и для создателя и для читателя.

Авторы как бы отстранились от оценок: вот, читатель, перед тобой свидетельство, хочешь — двигайся дальше, найди второго свидетеля, сличи показания, выноси суждение сам.

Эта позиция небезупречна, но логична.

Тем более трёхтомник позволяет вспомнить тех самых "незнаменитых героев", которые, конечно, не сравнимы по известности с Блоком, но создали тут самую культурную среду, что и была "Серебряный век".

Вот попал в книгу забытый ныне Сергей Владимирович Садиков, лишённый в этой описи даже года рождения был "Поэт. Лидер московских "ничевоков" — Главный секретарь Творничбюро (Творческое Бюро Ничевоков). Участник альманахов "Вам" (М., 1920), "Собачий ящик, или Труды Творческого бюро Ничевоков в течение 1920–1921 гг. Вып. 1" (М., 1921. Ред.)", про