Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы тут вместе… — умоляюще простонала, поднимаясь на ноги и изо всех сил давя на живот, в надежде, что мальчик очнется от неподвижности и выскользнет прямо сейчас. Но жрец с фальшивым сожалением покачал крупной головой:
— Нет, женщина. Или сын или муж. Или жизнь новому тойру — или одна смерть и блистательная…
Он не успел договорить. Сорванным голосом, отводя глаза от Исмы, Ахатта крикнула, оглядывая мужчин ненавидящим взглядом:
— Сын! Я выбираю сына! — И рыдая, снова легла в каменную купель, закрыла глаза, опустилась, как можно ниже, чтоб мед, заплывая в уши, отгородил ее от поднявшихся криков. И как только решение было принято, плод в большом животе резко и крепко ударил ее. Пнул. Она ощутила, как ребенок двинулся вниз, к раскинутым ногам. Раскрыла рот, как большая вялая рыба, заглатывая, сколько вошло, сладости с одуряющим ароматом яда. И потеряла сознание.
* * *Под старой грушей стояла тишина. Ни вздоха, ни единого движения, будто она одна тут, посреди черного ночного мира, и глаза, полные слез, не видят больше ни звезд, ни луны. Нет сгорбленной фигуры старухи рядом и ее сверкающего глаза. Нет Хаидэ, сидящей прямо и напряженно, подав вперед голову с выставленным упрямым подбородком.
Сиплый шепот нарушил тишину, и Ахата не сразу поняла, это ее голос, чужой и далекий.
— Я… я не увидела, как умер мой муж. Я рожала. Так больно, так тяжело, будто стая волков вцепилась в мой живот и рвала его, добираясь до сердца. Не могла кричать, мой голос пожрала отрава. Не могла слышать — мои уши были полны меда. Только внутри кто-то толкал наружу бревно, которое шире меня самой, будто я рожаю целый мир, огромный и страшный.
Я не видела, как молодой Кос, положив наземь тело Исмы, рванулся к Теке, расшвырял жрецов и забрал свою маленькую некрасивую жену, таща ее на руках к раскрытой двери, почти теряя сознание от серого дыма. Это она потом рассказала мне. Грубая добрая Тека, любящая своего непутевого молодого мужа. Кажется, третьего у нее.
…Я очнулась, когда почувствовала, как горят под затянутыми веревками мои руки и ноги. А во рту таял комок смолы, той самой, что я отдала жрецу-пастуху. От нее в голове стало ясно. А лучше бы не становилось. На погребальном костре лежала я, а рядом, на таком же, огромном и пышном, украшенном белыми цветами и крыльями мертвых птиц — покоился Исма, запеленутый в саван. Снизу, мне не было видно, откуда, плакал ребенок. Капризно и зло, барахтаясь на чьих-то руках. И, когда я заворочалась, вытягивая шею, стараясь увидеть, заскрипели ступени под тяжелым телом Пастуха. Он поднимался по лесенке из жердей.
Смола таяла, я глотала мерзкую горечь и узнавала в смертельном ужасе, что произошло. Вспоминала. А лучше бы…
— Вот твой сын, — сказал мне Пастух, показывая голого младенца, дрыгающего ножками, — славная матерь Ахатта, вот твой сын, а наш ключ, жезл нашей воли. Ты просто женщина, глупая. Такая же, как твоя названная сестра из грубых тойров. Ты никогда не станешь матерью бога.
Его злые глаза смотрели с насмешкой, а слова жалили, как пчелы, и каждое оставляло в моем сердце ядовитое жало. Он обманул меня. Он все время обманывал меня, чтоб надсмеяться. Как же я была глупа!
— Доверие не глупость, Ахи! Ты не распознала коварства, потому что ты…
— Замолчи! — Ахатта вскочила и подбежала к Хаидэ, занесла руку для удара. И опустила ее, когда та не уклонилась.
— Не защищай меня! Имей силу признать, твоя сестра по племени, — жадная до славы, отвратительная сколопендра, недостойная даже дышать рядом с обычными людьми.
Цез хмыкнула и ловко отрезала еще один ломтик от большой груши. Протягивая, сказала:
— Съешь.
Но Ахатта закричала в ответ:
— Оставь меня! Уйди со своей грушей! Я…
— Ты упиваешься своей мерзостью, женщина, — старуха сунул ломтик себе в рот, прожевала и закончила насмешливо:
— Раз больше нечем. Посмотрите, хорошие скучные люди, какая я злая. Как целое стадо диких быков!
— Оставь ее, — на этот раз велела Хаидэ, и голос ее был налит такой ледяной яростью, что Цез перестала жевать, — дай ей договорить.
Ахатта не вернулась на место. Осталась стоять, неподвижной черной фигурой, и только хриплый голос, исполненный страдания, был жив в ней.
— Качая перед моим лицом ребенка, Пастух сказал, купель не создана, чтоб рожать бога. Она была для моего тела, чтоб наполнить его отравой, пока я рожаю и раскрыта для их целей. Я буду сожжена, сказал он, и пойду следом за Исмой, к снеговому перевалу. Я перейду его быстро, потому что мой доблестный муж любил меня больше жизни. Там, посреди ясных долин и снежных ручьев, нас встретит старый учитель Беслаи, бог Зубов Дракона. И я убью его своим телом. А чтоб не свернула с пути, казнясь и каясь, от мыслей, очищенных смолой Теки, мой сын… только рожденный мальчик, остается у них. И каждая секунда моих сомнений обернется ему тяжкими муками.
— Потому — ключ, — вопросительно и утверждающе проговорила Хаидэ, не ища взгляда старухи, — потому — жезл их воли. Он говорил тебе это в лицо, насмехаясь. Я ненавижу их, сестра.
— Не меня? — горько усмехнулась Ахатта, — а лучше бы меня. Я убила Исму.
— Мед не спас бы его. Я думаю, жрец лгал тебе и в этом.
— Но я все равно отреклась от него! Неважно, что это ложь, я даже не попыталась!
— Не казни себя сейчас. Как ты спаслась, расскажи.
Ахатта огляделась. Сказала удивленно, Верно так звучали ее мысли о том, что случилось потом.
— Кос спас меня. Это было так… так непонятно! Исма уже горел, жрецы пели страшные тягучие песни, стучали по стенам колотушками. И мой костер занимался, летели искры, я задыхалась, приготовилась умереть, уже умерев от ужаса, думая о предстоящей мне страшной дороге. И они снова ворвались, на этот раз сами, распахнули все входы. Кос лез наверх, орал, сверкая зубами. Ими он и грыз узлы на моих руках. И ногах. Грубый тойр, он укусил меня за лодыжку, теперь навечно там останется шрам — самая малая память мне о прекрасном герое-тойре. Любящем выпить и женщин. Он тащил меня, кинув на плечо, а позади бежала Тека, стукалась животом о стены и честила его на все корки, на всякий случай, чтоб не лапал меня на бегу. Это она уговорила его вытащить меня из огня. И он послушал свою умелицу!
— Пусть паучихи Арахны ткут им самые мягкие покрывала, сплошь из золота и серебра, — тихо сказала Хаидэ, захваченная картиной побега.
— Пусть, — согласилась Ахатта, — я брыкалась и проклинала его, кричала, что там остался мой сын. Но его унесли в сердце горы, в дальние подземелья, как только тойры ворвались в пещеру с пчелами. И Тека, поспешая следом, кричала на меня, обещая, они найдут мальчика, главное, чтоб я спаслась сама.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Хаидэ - Елена Блонди - Ужасы и Мистика
- Прошлое смотрит на меня мёртвыми глазами - Ирина Ивановна Каписова - Прочая детская литература / Ужасы и Мистика
- Зверь с серебряной шкурой - Карина Шаинян - Ужасы и Мистика
- Ты умеешь хранить тайны? - Роберт Лоуренс Стайн - Триллер / Ужасы и Мистика
- Деревянный человек - Виктор Николаевич Свит - Ужасы и Мистика
- Окно библиотеки - Маргарет Олифант - Ужасы и Мистика
- Третья сторона. Книга первая - Елена Скакунова - Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Евгений Некрасов - Ужасы и Мистика
- Плач экзорциста часть I Сон экзорциста - Вадим Воинроз - Ужасы и Мистика
- Игрушка (СИ) - Валентин Бабакин - Рассказы / Ужасы и Мистика