Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

и Блок уверили меня, что новая беременность не подвергнет меня никакой опасности и что моя обязанность сказать ему это. Император возразил мне, что он не хочет быть причиной моей смерти и что, вследствие последних тяжелых моих родов, это лежало бы на его совести».

Эти письма раскрывают нравственные устремления императрицы и ее фрейлины Нелидовой. Они пытались привлечь внимание императора к тому, что он был окружен чужими людьми, подхалимами, лицемерами, карьеристами, жадными до славы и золота.

«Падение Нелидовой было столь же важным событием, – писал Шильдер, – каким является перемена министерства; оно повлекло за собой смещение всех близких к ней людей или же державшихся благодаря ее влиянию.

Недруги Нелидовой могли торжествовать, нисколько не подозревая, к какому роковому исходу приведет все случившееся в 1798 году… Двери всевозможным новым интригам широко раскрылись, и стоявшие в них царедворцы принялись усердно топить друг друга. Среди этой толпы, рукоплескавшей исчезновению Нелидовой, один барон Петр Алексеевич фон дер Пален знал, чего он хотел, знал, к чему он стремился; остальные, обуреваемые своими мелкими эгоистическими расчетами, не ведали даже, что творят. Невольно припоминаются слова, некогда сказанные А.П. Волынским: «Нам, русским, не надобен хлеб: мы друг друга едим и от того сыты бываем».

Господствовавший в умах страх не мешал, пишет И.И. Дмитриев, «коварным царедворцам строить ковы друг против друга, выслуживаться тайными доносами и возбуждать недоверчивость в государе, по природе добром, щедром, но вспыльчивом. От того происходили скоропостижные падения чиновных особ, внезапные выселки из столицы даже и отставных из знатного и среднего круга, уже несколько лет наслаждавшихся спокойствием скромной, независимой жизни» (Шильдер Н.К. Павел 1. Его жизнь и царствование. М., 2010. С. 319).

В это время Россия постепенно утрачивала миролюбивый характер внешней политики, нарастала острота в международных отношениях. Сдача Мальты генералу Бонапарту обеспокоила Павла I, потеря острова – это удар и по Мальтийскому великому магистерству, Великий магистр Гомпеш удалился в Триест. Русское великое приорство и мальтийские кавалеры издали протестующий манифест, лишили Гомпеша гроссмейстерского звания, а 10 сентября 1798 года Павел I в декларации объявил, что он принимает орден святого Иоанна Иерусалимского под свое покровительство.

29 сентября того же года императорский двор переехал из Гатчины в Петербург. 3 октября был бал в Зимнем дворце, Анна Петровна Лопухина ужинала при дворе, а в камер-фурьерском журнале зафиксировано, что император и великие князья «за стол садиться не изволили, а в продолжение сего времени проводить изволили обозреванием заседающих при столе персон».

Под давлением европейской коалиции Павел распорядился, чтобы давно сформированый корпус Розенберга в середине октября 1798 года форсировал Буг, прошел Люблин, Краков, Брюнн, подошел к Кремсу. Так началась подготовка к сражениям в Италии и в Альпах.

29 ноября 1798 года император Павел I стал Великим магистром державного ордена святого Иоанна Иерусалимского, депутация капитула ордена в Зимнем дворце поднесла императору корону и великомагистерские регалии. 15 декабря Сенат принял решение включить титул Великого магистра в императорский титул.

23 декабря, к удивлению всей Европы, Россия заключила союзный и оборонительный договор с Оттоманской Портой. Так что и Турция вошла в коалицию против республиканской Франции.

4 февраля 1799 года Павел I писал Суворову: «Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпусы Розенберга и Германа идут. Итак, посему и при теперешних обстоятельствах долгом почитаю не от своего только лица, но и от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».

6 февраля флигель-адъютант Толбухин прибыл в село Кончанское и вручил повеление императора фельдмаршалу Суворову. 9 февраля Суворов прибыл в Петербург, был встречен восторженно и обласкан императором и награжден: стоя на коленях, он получил из рук императора большой крест ордена святого Иоанна Иерусалимского, а через две недели отбыл в Вену. Военные подвиги армий Суворова многократно описаны, как и поведение австрийских властей, которые оставили армии Суворова без довольствия. Летом 1799 года граф Ростопчин, возглавивший Иностранную коллегию, писал русскому послу в Лондоне графу С.Р. Воронцову: «Венский двор очень худо соответствует чистоте помыслов нашего государя. Зависть, вероломство и двуличие руководят каждыми, даже малейшими действиями этого великого барона Тугута. Боже мой! Где находят они времени на изобретение стольких хитростей и каверз? По счастию, граф Суворов не обращает внимания на интриги…»

О. Михайлов, описывая безвыходное положение русской армии, подробно рассказывает о военном совете 18 сентября 1799 года, на котором выступил Суворов:

«Но не прошло и минуты, как Суворов встрепенулся, открыл глаза, и взор его как молния поразил пришедших.

– Корсаков разбит и прогнан за Цюрих! Готце пропал без вести, и корпус его рассеян. Прочие австрийские войска – Елачича и Линкена, шедшие для соединения с нами, опрокинуты от Глариса и прогнаны. Итак, весь операционный план изгнания французов из Швейцарии исчез!..

Фельдмаршал начал излагать все интриги и препятствия, чинимые ему бароном Тугутом с его гофкригсратом. Он напомнил об обещании принца Карла не оставлять со своей шестидесятитысячной армией Швейцарии до прихода русских, а затем об уготованной австрийцами новой пагубе, когда в Беллинцоне русские не нашли мулов и простояли несколько дней…

– Выйди мы из Беллинцоны 4 сентября, – воскликнул Суворов, – мы были бы в Муттентале 10-го или 11-го, и Массена никак не посмел бы двинуться со своею дивизией на поражение Корсакова и Готце!

Русский фельдмаршал прервал свою речь, закрыл глаза и снова задумался… Все ожидали речи полководца, коварством поставленного в гибельное положение.

Суворов продолжал:

– Теперь идти нам вперед, в Швиц, невозможно. У Массена свыше шестидесяти тысяч, а у нас нет и полных двадцати. Идти назад – стыд! Это значило бы отступать, а русские и я никогда не отступали! Мы окружены горами. У нас осталось мало сухарей и того менее боевых артиллерийских зарядов и патронов. Перед нами враг сильный, возгордившийся победою… Победою, устроенной коварной изменой!.. А императору Павлу Петровичу изменил кто же? Верный союзник России – кабинет великой, могучей Австрии… Нет, это уже не измена, а явное предательство, чистое, без глупостей, продуманное, рассчитанное предательство русских, столько крови своей проливших за спасение Австрии… Помощи теперь нам ждать не от кого. Одна надежа на Бога, другая – на величайшую храбрость и на высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых. Это одно остается нам. Нам предстоят труды, величайшие в мире: мы на краю пропасти!..

Он умолк, снова закрыл глаза и воскликнул:

– Но мы русские! Спасите, спасите честь и достояние России и