Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

— В общем, этот раскаянный писец, вразуми его Сотворившие так больше не делать, если моего внушения не хватило, снабдил вас приятными его слуху именем и фамилией, даже не позаботившись записать, как ребенка назвала та служанка. Так и появился на свет Саннио Васта. Васта — это такой городок на юге Оганды, и на местном наречии — «счастье». Так вот, Счастье вы мое, в результате, я разыскал вас в школе мэтра Тейна. Достаточно было поглядеть на вас из окна, чтобы убедиться, что потеря обнаружена. Вы действительно похожи и на свою мать, и на моего брата. Это было уже год назад, и я не стал забирать вас из школы, решив, что законченное обучение вам не повредит…

— А моя мать… она жива? — Саннио с трудом дождался паузы.

— Да, если никому не пришло в голову разорить монастырь Милосердных сестер в Лите. Но, боюсь, вам придется общаться языком жестов. Сестра Эудрейд крайне строго соблюдает обеты… — Гоэллон криво усмехнулся. — В общем, происхождение у вас самое что ни на есть благородное: мать из Свенлингов, отец из Гоэллонов. Правда, существует некоторая заминка с легитимностью этого союза. Попросту говоря — вы бастард, пока что не признанный ни одним из родов.

— Я что, — вытаращил глаза Саннио, до которого вдруг дошло кое-что ошеломляющее. — Еще и правнук короля Лаэрта?!

— Ну, если я его внук, и ваш отец был его внук — то, надо понимать, вы именно правнук. Другого слова для обозначения сына внука еще не придумали, — развел руками герцог. — А также двоюродный племянник нынешнего короля, троюродный брат наследников и Ларэ, управляющего Энором, помните его?

— Помню, — бездумно, как заводной болванчик, кивнул Саннио. — Герцог, а вы точно не шутите? Вы… умеете.

— Вы имеете в виду, что с меня сталось бы. Ну нет, Саннио, есть пределы и моему остроумию. Все, рассказанное мной — чистая правда. Вы можете убедиться во всем лично, начиная от письма девицы Одри и заканчивая разговором с мэтром Тейном. Займитесь на досуге, если желаете.

— И что мне теперь делать?

— Ничего особенного. Всего лишь спешно изучать все то, что полагается знать единственному наследнику Старшего Рода Собраны, — подмигнул Гоэллон и усмехнулся, как недавно помянутый жоглар, играющий злодея. — Мало вам не покажется, я обещаю. У вас есть всего три года на то, чтобы вызубрить все, что в вашего отца вкладывали, а также и вколачивали розгами, с самого рождения. И, в отличие от секретарских обязанностей, все это вы будете знать назубок, опять же — я обещаю.

— Почему три?

— Когда вы достигнете полного совершеннолетия, то будете представлены королю, как мой официальный наследник. А пока — когда мы избавимся от наших дорогих учеников, вас ожидает церемония признания законным отпрыском рода. Впрочем, вот это, — герцог протянул руку и взял со стола серый бархатный футляр с серебряным гербом. — Я прошу вас носить уже с сегодняшнего дня. Футляр без предупреждения полетел к Саннио, и тот уже привычным движением взял его из воздуха. Внутри оказалось тяжелое серебряное с чернью кольцо-печатка. Паук, обхвативший лапами свиток.

— Храним забытое, — сказал юноша, кончиками пальцев прикасаясь к кольцу.

— Да, девиз нашего рода, — без обычной иронии ответил герцог. — Даже не могу поздравить вас с тем, что это теперь и ваш девиз. В забытом слишком много того, что лучше не ворошить, да и вовсе не помнить, но наша судьба — знать это. Надевайте кольцо, не надо на него смотреть, это не натюрморт кисти Флаона, — и опять такая привычная… родная, да, конечно, именно так, насмешка. — На средний палец правой руки, вы же правша. Саннио просунул палец в широкий ободок, поднял руку. В первый миг перстень показался очень тяжелым и неудобным, но стоило шевельнуть кистью, как он словно бы слился с рукой, прирос к коже и стал ее естественной частью. Странно было помнить, что еще час назад, и год назад, и вообще всю жизнь он обходился без увесистой серебряной штуковины на пальце и не чувствовал себя голым.

— По руке… — удивленно сказал он.

— Неужели вы думаете, что я не помню вашего размера? — усмехнулся Гоэллон. — Дорогой мой Алессандр, я все-таки не худший из хиромантов Собраны, и, хоть у Керо есть все шансы превзойти меня, но пока что этого не случилось. Носите кольцо постоянно. Надеюсь, теперь вам не будут досаждать головные боли…

— А?! — Саннио изумленно посмотрел сначала на кольцо, потом на герцога. — Простите?

— Вы когда-нибудь слышали поговорку «королевская кровь — золотая кровь»?

— Ну конечно…

— У этого золота есть много достоинств. Все, в ком есть ее толика, обычно здоровы и выносливы. Думаю, именно поэтому вы пережили свою горячку, да и у Тейна не загнулись, и в дороге держались наравне со мной… — Услышав явную лесть, Саннио покраснел. — Но есть и оборотная сторона монеты. Дети с королевской кровью должны рождаться в браке, или хотя бы быть признанными бастардами. Как Фиор Ларэ, например. Иначе они не переживают совершеннолетия. Кровь дает силы, она же и губит.

— Так если бы вы меня не нашли, я бы умер?

— Если бы да кабы — в Тамере восстали бы рабы, и был бы не Тамер, а всем соседям пример, — герцог улыбнулся. — Идите сюда, наследничек. Саннио подошел, и Гоэллон поднялся ему навстречу. Как тогда, в первую встречу, герцог приподнял его подбородок, заставляя посмотреть в глаза, а потом с силой прижал к себе и коснулся губами лба.

— Саннио, — прошептал Руи. — Вам будет тяжело, очень тяжело. Нам обоим. Но запомните, пожалуйста… — голос его ощутимо дрогнул. — Даже если вы не выучите ничего, даже если станете самым отвратным из герцогов Эллоны… все это неважно. Вы мне очень дороги таким, какой вы есть. Юноша зажмурился, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слезы, потом не выдержал и уткнулся лицом в плечо Гоэллона. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного, никто не обнимал вот так, и защищая, и ободряя. Плакать было стыдно и больно, мужчинам плакать не положено, а уж наследникам Старших Родов — тем более, но слезы прожигали веки и стекали по щекам.

— Вы передали мою просьбу? — спрашивать, наверное, не стоило, но принц нервничал. Прекрасно понимал, что нужно дождаться ответа от Кертора, а задавать вопрос при втором учителе и вовсе не стоит, но — не мог удержаться. Алларский наставник смотрел в сторону, всем видом показывая, что личные беседы принца и господина Кертора не имеют к нему ни малейшего отношения, и он не слушает, как и подобает благородному человеку. Слишком явно показывал — поглядев на светловолосого человека в темно-синей, почти черной, траурной одежде, Араон уверился в обратном. Слушает, да еще как, навострив уши. Пусть слушает. Либо ничего не поймет, либо Кертор ему и так все расскажет. Или уже рассказал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});