Ожог от зеркала - Александр Доставалов

– Слышь... Чего-то вроде... Хрустнуло, что ль...

– Да ладно. Какая-нибудь белка.

– Какие здеся белки. Лазутчик-нетопырь али ещё какая нежить...

– Блазнится тебе, Шило. Нетопырей не бывает. Сказки только.

– Люди разное говорят...

– Люди расскажут.

Шило отошел от костра, внимательно вглядываясь в темноту. Вряд ли он хоть что-нибудь видел, но картинки рисовались нешуточные.

– Слышь, Укроп... Ты стрелков знаешь? Твари такие на воронах?

– Кто ж их не знает. Только они на соколах.

– Один хрен. Всё равно не как люди. Так вот мне один человек баил, что Сцилла другого летуна придумала. Такой же, только нежить, нетопырем перекидывается.

– И кровь могёт сосать?

Шило, открывший рот для продолжения, разочарованно его захлопнул. Пожевал немного бледными губами и спросил:

– А ты откуда знаешь? Я ж никому не рассказывал.

– Да я эту присказку уж пятый раз слышу. Как мыша летучего увидишь, так обязательно кто-то сболтнет. Враки это. А Сцилла твоя обычная ведьма. Лечит да порчу наводит.

Шило задумался. Потом хлопнул себя по лбу.

– Даже возле костра кусают, твари.

– Небось летучий нетопырь? – посочувствовал Укроп.

– Нет, слепень. Но здоровый. Чуть лоб не откусил.

Его собеседник широко зевнул.

– Спать что-то хочется.

– Это у тебя воздуха в голове не хватает, – поставил диагноз Шило и тут же спросил: – А ты, говорят, вчера щуку поймал здоровущую?

– Ну да, – оживился Укроп. – Охренеть какая щука. Как лось.

– Ну уж и как лось, – не поверил Шило.

– Да точно говорю. Прикинь, я голову к крыльцу подтаскивал, а хвост только из воды показался.

Шило засмеялся, представив это чудовище. Потом задумался.

– Слушай, а стрелок же на птицах летает?

– Летает.

– На воронах летает. Или на этих, как его...

– На соколах.

– Ну. И почему он не могёт так же в летучую мышь перекинуться?

– Потому что перекинуться можно в волка либо медведя. И медведь будет небольшой, а волк, наоборот, здоровущий. А летучая твоя мышь тогда как бегемот получится. Ты как из тундры, Шило, ты ж возле столицы жил всё-таки.

Шило поворошил палкой в костре, бесцельно пересыпая искры.

– Ну и что ж, что бегемот. Большая тоже могёт быть. Летает себе большая тварь на пленочках...

– На перепоночках. На перепонках мыши летают, а на пленочках летает гондола, её из них специально шьют.

– Летает себе такая тварь на перепоночках, – невозмутимо продолжал Шило, тщательно перемешивая угли, – и как присосется, так уже и мама не скажешь. Потому и не знает про них никто. Или, к примеру, шаман. От соседей наших. И не надо Сциллы... Или волколаки...

Укроп безнадёжно махнул рукой. Потом прислушался к шорохам ночного леса, но никакие кровососы, кроме редких замёрзших слепней-чинзана, оттуда не показывались.

Вдоль оврага к стоянке Хвоща медленно двигался человек. Фигура его была темна, несмотря на яркое солнце, ходьба странным образом напоминала скольжение. Контуры человека казались размытыми, на нём был длинный плащ с капюшоном, но даже серый плащ выглядит так только в сумерки. Расклёвывавшие лошадиную лепёшку воробьи позволили ему пройти буквально в шаге. Походка монаха была бесшумной, даже снег как будто не скрипел, ступал он так, чтобы иметь возможность в любое мгновение скатиться в овраг. Там, где тропинка удалялась, человек смещался в заснеженную траву, мягко ступая у самой кромки оврага и стараясь держаться деревьев. В такие моменты за ним тянулся отчётливый след. Не будь этих отпечатков, его вообще можно было бы принять за призрак.

В руках у человека змеился посох. Чёрная изогнутая палка иногда казалась живой, но исполняла именно функции посоха, и монах опирался на нее при каждом парном шаге. Худощавый и смуглый, с лицом аскета, он был довольно молод, не более тридцати пяти – сорока лет. Правая кисть отсутствовала, однако иногда он уверенно прижимал посох культей, тот как будто «залипал» на обрубок руки.

Сторожевой пост его не заметил.

Сам монах этому не удивился – он шел прямо к охранявшим тропу разбойникам. Не пригибаясь, не маскируясь, если не считать маскировкой всё его странное движение, он вышел на сторожевую пару чуть ли не в лоб, и только тут его увидели.

– Ты кто таков? – вскинулся с испугу оборванец помоложе, поднимая заряженный арбалет, но монах предостерегающе поднял руку.

– Меня здесь нет, – доверительно сообщил он охране, и сторожа успокоенно притихли, лишь молодой, с арбалетом, ещё какое-то время озирался, не понимая, что это ему померещилось. Монах между тем подошел к ним почти вплотную и коснулся рукой невидимой сферы, что накладывал утром Тарас. Качнув головой, он отступил, избегая резких движений. При попытке пройти невидимый пузырь маг, установивший его, сразу бы это почувствовал. Такие пустяковины давали караулу дополнительную страховку и помогали налаживать дисциплину, поскольку уйти с поста уже не получалось. Монах сторожко, пальцами проверил качество пузыря и восхищённо поцокал языком. Затем достал из кармана зеркальце и попытался навести на глаза более молодому разбойнику. Зеркальце выскользнуло у него из пальцев и упало на снег. Молодой бродяга удивленно посмотрел на окаймленный драгоценными камнями правильный, прозрачного отблеска шестиугольник, свалившийся невесть откуда, нагнулся поднять, затем вдруг раздумал, да так и застыл с протянутой вниз рукой, озираясь в поисках подвоха. Ничего подозрительного он не заметил, поскольку не видел стоявшего в полутора шагах сумеречного гостя, а зеркало тем временем поднял его напарник.

– Гарна штуковина, – обрадовался он, но монах перебил ход его мысли, властно сообщив:

– Ты видишь еловую шишку.

– Тю, ерунда. – Дядька замахнулся было швырнуть зеркало в лес, но монах протянул руку.

– Дай её мне.

– Та бери. – Разбойник отдал зеркало, нимало не смущаясь собственным диалогом, и принялся тщательно очесывать пальцами бородавку на подбородке. Молодой неодобрительно посмотрел на эту процедуру и отвернулся к опушке. Вскоре он заметил следы по краю оврага и пошёл прямо к ним. Невидимый пузырь, соответственно, лопнул, но никто, кроме монаха, это не почувствовал.

Резонно предположив, что забавляться с зеркалом больше нет времени, монах вернулся к дальнему кустарнику, двигаясь по густо натоптанной тропе. Когда появился Тарас, вышедший проверить, что случилось с охранным пузырём, монах уже «обозначился» у дальних кустов и смиренно беседовал с охранниками.

Тарас подозрительно осмотрел незваного гостя, но ничего не заподозрил. Особого выбора у них не было. Монаха следовало либо убить, либо вести в деревню. Убивать горемыку было не за что. Культя бедолаги была перевязана плотной тряпкой со следами крови, и вообще монах вызывал сочувствие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});