Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Гарднер Дозуа

— Ну, лишь бы нам их не видать, — приговаривали они, когда Санджев в ответ разражался речами о преимуществах беспилотника «Райтеон 380 Рудра» или разведывательного механизма «Акху» над любым бойцом-человеком. Они полагали, что «Битва в лесу Бора», уже уходившая в прошлое, останется единственным сражением сепаратистской войны, какое придется увидеть Ахрауре.

— К чему все это было? — спрашивали люди. — Чего они хотели?

Ответ они узнали два дня спустя, когда на полях почернели и засохли посевы, а скотина, до последней дворняги, передохла от мора.

Санджев бросался бежать, едва машина сворачивала на Зонтичную улицу. Их машина сразу бросалась в глаза — большой военный «хаммер», раскрашенный в черный цвет Кали[74] и разрисованный поверх светящимися языками пламени, которые словно мерцали, когда они проезжали мимо. Но еще проще было узнать их на слух: всякий узнавал металлическое «туд-туд-туд», превращавшееся в звон гитар и вопли духовых, когда они опускали окна, чтобы заказать еды — еды навынос. И Санджев был тут как тут.

— Что вам угодно, сэр?

С переезда в Варанаси он стал хорошим бегуном. После гибели Ахрауры все переменилось.

Последнее, что совершила Ахраура перед смертью, — заслужила строчку в новостях. Деревня оказалась первой пострадавшей от нового вида атак. Их прозвали разносчиками чумы и представляли себе мрачными людьми в комбинезонах-«хамелеонах», медленно шагающими по полям, простерши руки, словно для благословения, но сеющими болезни и гибель. То была стратегия отчаяния: отнять у сепаратистов все, что возможно. Но эффективность ее оказалась невелика — после первых нескольких атак разносчиков чумы узнавали с первого взгляда и немедленно расстреливали.

Но Ахрауру они убили, и, когда пала последняя корова, а ветер унес засохшие листья в желтом облаке пыли, люди покинули деревню. В машинах и грузовиках, на патпатах[75] и на сельских автобусах они добирались до города, и, хотя все клялись держаться вместе, семья за семьей терялась в десятимиллионном Варанаси, и Ахраура окончательно умерла.

Отец Санджева снял квартиру на верхнем этаже многоквартирного дома на Зонтичной улице и вложил все сбережения в заведение, где подавали пиво и пиццу. Им в городе только и нужны были пиццы да пиццы, а самосы,[76] тидди-хопперы и расгулу[77] здесь не ели. И еще пиво: «Кингфишер», «Годфазер» и «Бангла». Мать Санджева немного шила и давала уроки хороших манер и санскрита — она выучила язык ради молитв и обрядов. Бабушка Бхарти и младшая сестра Прийа прибирались в конторах нового, сияющего Варанаси, возносившегося хромом и стеклом над облезлыми домишками Старого Каши. Санджев помогал обслуживать посетителей под рядами высоких неоновых зонтов, которые не защищали ни от дождя, ни от солнца, зато привлекали гуляк, ночной народ, бадмашей[78] и девиц. По этим зонтам улицу и назвали Зонтичной. И здесь он впервые увидел робоваллахов.

Санджев влюбился с первого взгляда, впервые увидев, как они проходят по Зонтичной улице в своих майках, с обнаженными, мужественными плечами, в браслетах Кришны, с татуировками хенной, в крутых сапогах с металлическими вставками, с волосами, смазанными гелем и торчащими как иглы, словно у героев мультиков. Торговцы с Зонтичной улицы сторонились от них, отступали бочком. У них была нехорошая репутация. Позже Санджеву случилось увидеть, как они перевернули прилавок торговца пакорой,[79] чем-то не угодившего им, задразнили до слез женщину в деловом сари, которая посмела косо глянуть на них, разбили патпат, водитель которого не пожелал везти их пьяную компанию, — но в тот первый вечер от них исходило звездное сияние, и желание Санджева находиться среди них было таким чистым, мучительным и неисполнимым, что на глаза навернулись слезы восторга. Это были солдаты, юные воины, робоваллахи. На самоуправлении оставляли только самые тяжелые и тупые машины; большими боевыми ботами, пусть и снабженными искусственным интеллектом, повелевали люди — мальчики-подростки, сочетавшие юношескую быстроту реакции и бесшабашность, усиленную боевыми наркотиками.

— Пицца, пицца, пицца! — заорал Санджев, подбегая к ним. — Мы подаем пиццу, пиццу всех сортов, и пиво: пиво «Кингфишер», пиво «Годфазер», пиво «Бангла» — пиво на любой вкус.

Они остановились. Посмотрели. И отвернулись. Они двинулись дальше, но один оглянулся. Он был высоким и очень худым от постоянного приема наркотиков, он был дерганым и неловким, татуировка не скрывала нечистой кожи. Санджеву он представлялся уличным богом.

— Какие у вас пиццы?

— Тикка[80] мург[81] в тандыре,[82] кебаб кофта[83] с говядиной и бараниной в томатном соусе…

— Давай попробуем твою кофту.

Санджев приволок провисающий клин выложенной мясными шариками пиццы, держа его обеими руками. Робоваллах взял кусок двумя пальцами. К его губам протянулась ниточка плавленого сыра. Парень ловко перекусил ее.

— Да, недурно. Давай четыре таких.

— У нас есть пиво «Кингфишер», пиво «Годфазер», пиво «Бангла»…

— Не гони.

Теперь Санджев бежал рядом с большой, неторопливой машиной, которую они купили, как только возраст позволил им получить права. Санджеву никогда не казалось странным, что закон позволял им двинуть боевых роботов по стране, или отправиться в разведку, или маршировать за тяжелыми танками, но запрещал гонять на машинах по улицам Варанаси.

— Ну, убили сегодня кого-нибудь? — кричал Санджев в открытое окно, цепляясь за ручку дверцы и проворно перебирая ногами по мостовой.

— Гоняли шпионов и лазутчиков в Кунда-Кхадар у реки, — отозвался прыщавый паренек — тот, что первый заговорил с Санджевом. Он называл себя Радж. Все они брали себе имена из мультиков и компьютерных игр. — Должен же кто-то ломать кайф этим ублюдочным сукам — валлахам Авадха.

Черная пластмассовая фигурка Кали болталась на зеркальце заднего вида — красный язык, желтые глаза. У черепов, висевших ожерельем у нее на шее, в глазницы были вставлены сапфиры. Санджев принял заказ и понесся сквозь толкучку на улице назад, к тандыру отца. К тому времени, когда «хаммер» с Кали пошел на второй круг, заказ был готов. Санджев кинул коробку Раджу. Тот сунул взамен грязные мятые рупии Бхарата, а когда Санджев полез в кошель на поясе за сдачей, добавил чаевые — маленький, застегивающийся на молнию пластиковый пакетик с боевыми наркотиками. Санджев продавал их в гали[84] и на пустыре за Зонтичной улицей. Лучшими клиентами были школьники — они горстями лопали таблетки, пока готовились к экзаменам. Для Санджева школа закончилась в Ахрауре, и другой он не хотел знать. Кому нужна школа, когда весь мир умещается в сети компьютера на ладони? Маленькие блестящие капсулы — черные и желтые, лиловые и небесно-голубые — обеспечивали раджгаттам[85] положение в обществе. Таблетки поднимали их над толпой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});