От Лубянки до Кремля - Валерий Величко

Неудовлетворенное честолюбие «вторых секретарей», малограмотных «завлабов», хитромудрых преподавателей марксистско-ленинской политэкономии, комсомольцев-кооператоров — готовых прорвать плотину слабовольной власти. До последнего готовы были биться с ней ожидавшие рыночного рая представители нарождавшегося дикого лавочного капитализма. Символом всего этого, на мой взгляд, негатива стал, появившийся на московской политической арене в середине 80-х годов Б. Ельцин.

В 1985 году, после избрания Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС, Ельцин был переведен на работу в Москву (по рекомендации Е.К. Лигачева), в апреле возглавил отдел строительства ЦК КПСС, а в июне 1985 года был избран секретарем ЦК КПСС по вопросам строительства. В декабре 1985 года рекомендован Политбюро ЦК КПСС на должность первого секретаря Московского городского комитета (МГК) КПСС.

Личность из ряда вон. Что-то я о нем узнал во время одной из служебных командировок в Свердловское Управление КГБ еще в середине 80-х во времена работы в контрразведке.

С подачи ЮС мне приходилось знакомиться с характеризующими его оперативными документами, благо в его окружении было немало поклонников, не хотевших класть яйца в одну корзину и, на всякий случай, не терявших связи с КГБ.

Да и в его охране из кооператива «Пластик» работали в основном бывшие наши сотрудники. Приходилось встречаться с ЕБН и лично.

Уже в те времена я чувствовал исходящую от этого человека негативную энергию, опасность. Понятно, что т. н. «демократам» и их зарубежным наставникам нужен был мощный политический таран. Интеллектуальная элита могла в лучшем случае, как пел В. Высоцкий, «обозвать из кустов волка сволочью», а болезненно честолюбивый, мало задумывающийся о последствиях своих действий «прораб демократизации» шел напролом, как танк или бульдозер.

Для периода бурь и революционных перемен нужны именно такие политические лидеры, предрасположенные к деятельности в экстремальных, стрессовых ситуациях, не задумывающиеся о последствиях собственных решений.

Он не гнется под ударами судьбы, относится к ним позитивно, как к поводу для борьбы и самоутверждения. Кажется, что Ельцин испытывает чувственное удовлетворение от преодоления стрессов.

К месту и его конфликтность. Неудовлетворенное честолюбие, личная обида на удачливого и бестактного по отношению к нему Горбачева становится для него сверхценной идеей. Желание немедленной сатисфакции довлеет над всеми его мыслями и желаниями, мобилизует его. Стремление достичь поставленной цели, преодолеть любое сопротивление пробуждают у него фантастическую активность, напористость, способствует достижению, казалось бы, невозможного.

Вместе с Горбачевым он готов снести и партию, и власть, и СССР, принеся, таким образом, огромное горе народам нашей страны. В это время для него: чем хуже, тем лучше, причем не только для Горбачева. Один из его соратник как-то сказал: «Ельцин — это ядерный заряд в аварийном состоянии…».

Но Ельцин не так прост, как это кажется на первый взгляд. Он обладает тончайшим чувством политического времени, звериным чутьем на все, что угрожает его власти, авторитету, его «семье». Именно это и позволило ему не только удивительно долго находиться у власти, но и найти самый подходящий момент, чтобы вовремя уйти из нее, заработав надежную индульгенцию для себя и семьи.

Ельцин авторитарен по природе. Иррациональное, абстрактное начало у него развито слабо. С областью теорий, идей Ельцин знаком шапочно. Я не вспомню фотографии, где бы он был изображен читающим книгу. Собственно писать (излагать свои мысли письменно) Ельцин никогда не умел и не любил. Но это не мешает ему ощущать себя главным действующим лицом текущих социальных процессов, человеком, способным менять их движение по своей воле.

Всем, что касается, информации, бумажек, занимаются советники, специалисты. помощники. Он — тот, кто единолично принимает окончательные решения (Я сказал!), не слушая ничьих советов. Хотя эти решения, как правило, не выходят за рамки примитивной житейской мудрости, непосредственно наблюдаемой им жизни.

Его соратники вспоминают, что давать ему советы и наставления чаще всего было бесполезно: «Не помогают мои разговоры. Он не хочет меня слушать». (А. Коржаков).

Но, будучи опытнейшим партноменклатурщиком, объективно оценивая свои интеллектуальные возможности, Ельцин научился эффективно использовать потенциал других. Если где-то у него и не хватало грамотешки, то рядом моментально оказывались многоопытные советники. И если прямые, навязчивые советы он грубо отвергает, особенно те, которые даются в присутствии посторонних, то он весьма податлив влиянию «втемную».

За многими его президентскими начинаниями всегда можно найти их истинных авторов (виновников).

Гайдар и его молодежная компания смогли, например, его убедить в необходимости для страны разрушительной «шоковой терапии».

Чубайс и Ко навязали ему идею преступной приватизации.

Ближайшее окружение, поверив Грачеву и военному командованию, втянуло его в чеченскую авантюру. Убежденный ими в быстрой и малоболезненной победе, Ельцин издает Указ о вводе войск в раздираемую внутренними проблемами Чечню, который обернулся огромным количеством тяжелейших последствий.

В 1993 году он по совету смертельно испуганного окружения дает команду на расстрел Дома Советов, где гибнет около тысячи защитников парламента. Потом было еще много всего.

Склонному к самолюбованию вождю всегда нужна публика.

С годами он все больше утверждается в своем мессианском предназначении. Он убежден, что демократия — это Президент, государственные основы — это Президент, реформы — это Президент и покушения на них — покушения лично на Президента.

Кстати, близкий к нему в первые годы М. Полторанин в своей разгромной книге «Власть в тротиловом эквиваленте», откровенно пишет, что: «….Идею президентства в России Ельцин привез из поездки в США, когда в 89-м встречался там с функционерами Бнай Брита… Рядом с полулегитимным Президентом СССР, назначенным группой депутатов, появляется всенародно избранный Президент России.

(Бнай брит-старейшая еврейская общественная организация, создававшая массу проблем Советскому государству, в частности, в 70-80-е годы организовывавшая массовый выезд советских евреев из СССР.)

Возникала коллизия: кто «первее»? А это был спланированный «там» конфликт, жизненно необходимый вечному «борцу», то с привилегиями, то с Горбачевым, то с КПСС, то с советской властью, и постоянно с алкоголем.

Создавшие этого монстра высоколобые интеллектуалы от демократии не могли и предположить, что ЕБН никогда не отдаст полученную им власть, не станет управляемой марионеткой. За время своего правления он ухитрился поменять 30 вице-премьеров.

Конечно, этому есть и объективные причины.

В.Н. Шевченко в своей книге верно подмечает: «…Демократическая волна привела к власти единомышленников, но единомышленник — еще не значит — профессионал. Профессионализм (власти) был утрачен. Раньше государственное мышление вырабатывалось у человека по мере того, как он шел к высоким постам через профсоюз, комсомол и партию…».

В 1993 году, выходя с поднятыми руками из обстреливаемого танками Дома Советов, многие из вырастивших его соратников убедились, что для этого человека есть только его Я, семья (в узком смысле) и патологическое сначала стремление к власти, а потом стремление ее удержать..

Его верный соратник Р. Хасбулатов сокрушается: «Никто и предполагать не мог в то «тоталитарное время», что Ельцин, установив свою единоличную власть, вскоре установит такую «демократию», расстреляет своих парламентских оппонентов, а меня, своего наиболее преданного сторонника, буквально спасшего его от политической смерти, бросит в тюрьму КГБ «Лефортово». А после освобождения не предложит никакой работы, и даже в трудоустройстве членов семьи, в том числе детей, «будут проблемы» (Р. Хасбулатов. Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву. — М.: Яуза-Пресс, 2011).

Но раскаяние пришло слишком поздно. Даже боготворивший сначала своего кровного брата — Бориса Николаевича начальник его личной охраны генерал-лейтенант А.В. Коржаков не смог долго терпеть антигосударственных его «загогулин». Как бы то ни было, чекист остается чекистом.

«Суицидальный национализм»

Рождался и еще более страшный монстр, как назвал его во время визита в Киев в августе 1991 года президент США Джордж Буш (старший), — «суицидальный национализм».

Как сорняки, произрастали в республиках различные пронационалистические движения: «Саюдис» в Прибалтике, «Рух» на Украине, «Народный фронт» в Азербайджане, «Бежик» в Узбекистане и другие, которые ставили перед собой совершенно определенную задачу — свержение Советской власти, развал СССР.