Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

class="p">Право иностранцев жить в Ливорно было подтверждено рядом привилегий, Ливорнин, которые определяли отношения между мединским правительством и его некатолическими подданными на протяжении более двух столетий. В самой известной из этих привилегий, от 1593 года, герцог приветствовал "купцов всех наций, левантийцев и понентинцев, испанцев и португальцев, греков, немцев и итальянцев, евреев, турок и мавров, армян, персов и других".44 Обращает на себя внимание, как низко в этом списке оказались итальянцы, причем в итальянском городе. Также важно, что в документе снова и снова повторяется приветствие марранов: как понентинцев, как иберийских купцов, как евреев. Купцы-понентинцы должны были объявить себя евреями, несмотря на маску христианства, что гарантировало бы им освобождение от вмешательства инквизиции - это означало, что им приходилось постоянно менять свою идентичность, особенно если они вели интенсивную торговлю с Испанией и Португалией, но они были искусны в этом деле.45 На их экономическую деятельность не накладывалось особых ограничений, и, что уникально для Италии, им было разрешено приобретать земельную собственность. Хотя они обычно жили рядом с синагогой, которая к XVIII веку представляла собой грандиозное и роскошное здание, официального еврейского квартала не существовало. Здесь также находилась церковь для армянских купцов из восточного Средиземноморья. Три мечети существовали в пределах баньо - кварталов, предназначенных для галерных рабов, хотя свободные мусульманские купцы, несомненно, прибывали в Ливорно во все большем количестве; было получено разрешение на создание мусульманского кладбища.46

Все это отражало открытие торговых путей между Ливорно и исламскими землями: корабли прибывали из Александрии примерно в 1590 году, но настоящим успехом стало открытие путей в Северную Африку между 1573 и 1593 годами, в течение которых Браудель и Романо выявили сорок четыре рейса в Ливорно с огромной территории между Ларашем в Марокко и Тунисом. Эти контакты не могли быть осуществлены без инвестиций сефардских купцов или без сотрудничества между правителями Барбарии и Медичи; голландцы также стали участвовать в этих перевозках, обеспечивая страхование и дополнительные судоходные мощности. Эти маршруты были жизненно важны для снабжения Тосканы, которая получала из Северной Африки пшеницу, а также воск, кожу, шерсть и сахар.47 Другие основные товары, такие как олово, кедровые орехи, тунцы и анчоусы, привозились из Испании и Португалии, часто на судах, отправлявшихся из портов южной Франции. Однако в географии испанской торговли кое-что изменилось. Барселона имела мало контактов с Ливорно, Валенсия играла лишь скромную роль, но Аликанте, имевший отличный порт и обеспечивавший доступ по качественным дорогам к продуктам испанской глубинки, стал излюбленным портом средиземноморской Испании. В самом Аликанте мало что производилось, кроме мыла, изготовленного из местного оливкового масла, и вина; "он и в наши дни сохранил атмосферу колониальной фабрики, подобной той, что можно было встретить в безмятежных внутренних районах Азии или Африки".4848 На маршруте между Аликанте и Ливорно (и на конкурирующем маршруте между Аликанте и Генуей) рагузанцы были главными посредниками, перевозя кохинею и кермес, красные красители из крошечных насекомых, рис, шелк, мед, сахар и, прежде всего, шерсть, а еврейские купцы играли важную роль в этой торговле, несмотря на то, что им было запрещено исповедовать свою религию в испанских королевствах.49

Ливорно также налаживал связи с местами за Гибралтарским проливом - с Кадисом, который становился крупным испанским торговым центром в Атлантике, с Лиссабоном и с землями Северного моря. Голландцев тянуло туда, как пчел к цветку. Хотя Ливорно не поощрял поселение протестантов в Ливорно, голландские купцы обнаружили, что могут жить там спокойно и с определенной долей свободы. Ливорно был центром голландской сети в Средиземноморье, а также целью для многих голландских кораблей, прибывавших из атлантических вод. Несмотря на интенсификацию торговли с Северной Африкой и периодические хорошие урожаи, Тоскана по-прежнему нуждалась в балтийском зерне. Его качество часто ценилось выше средиземноморского, и в то же время - даже с учетом транспортных расходов - оно обычно было дешевле. Как мы уже видели, это отражает отступление земледелия к берегам Средиземного моря в этот период. У итальянцев появился вкус к северной ржи: в 1620 году каждый пятый голландский корабль, привозивший зерно в Ливорно, имел в своем составе исключительно рожь. Герцоги Медичи договаривались о выгодных ценах в Голландии, чтобы их подданные могли позволить себе достаточное количество еды; а когда зерна было много в Средиземноморье, всегда можно было заменить его копченой и сушеной сельдью, пильчатами и треской, даже икрой.50 Голландские купцы, которые привозили это зерно, не просто перевозили товары в Северную Европу и обратно. Они участвовали в перевозках в Средиземноморье, охотно находя в своих трюмах место для южноитальянского зерна и соли, которые они переправляли в Северную Италию. Если в Северной Европе начинался голод, как, например, в 1630 году, голландские капитаны охотно брали провизию для Ливорно в Эгейском море, игнорируя приказы Османской империи, согласно которым любой, кто был уличен в незаконном экспорте зерна, должен был быть привязан к колу и умереть от голода. Когда поставки зерна в Средиземноморье были достаточными, они делали покупки, покупая шерсть и соль в Аликанте, вино и сухофрукты на Ионических островах, шелк в Эгейском море и так далее, и стремились развивать отношения с крупными центрами торговли в Леванте - Алеппо стал главным торговым центром в Сирии, и там находился голландский консул, который также следил за торговлей в Палестине и на Кипре. Поскольку Алеппо расположен в глубине страны, корабли причаливали в Александретте, а товары приходилось перевозить по суше; среди них были такие экзотические продукты, как индиго и ревень, который ценился за свои медицинские свойства.51

В 1608 году герцог Фердинанд разрешил "фламандско-немецкой нации" построить католическую часовню, посвященную Мадонне, с усыпальницей, в которой могли быть похоронены фламандские и голландские купцы. Многие протестанты предпочитали быть похороненными вне католических пределов; им разрешалось использовать частные сады. С другой стороны, некоторые видные представители "нации" были набожными католиками, например Бернард ван ден Брокк, который был казначеем часовни Мадонны и вел свои дела из большого дома на главной улице города, Виа Фердинанда. В его доме было десять спален и приемная, украшенная дюжиной картин, попугаем в клетке, столом для игры в нарды и изящной мебелью; в саду был фонтан и просторная оранжерея. Из Ливорно ван ден Брокк вел целую сеть дел, охватывая двор герцога Тосканского, Неаполь, Сицилию и Венецию, а также, разумеется, Северную Европу. В 1624 году он даже разработал план создания торгового маршрута, доставляющего треску прямо из Ньюфаундленда в Неаполь, но был сорван из-за вмешательства англичан - его треска была конфискована, поскольку английский король снова вступил в