Кисло-сладкое - Татьяна Грачева

можно сказать и как утешить, сама с трудом сдерживала слезы, сжимала губы и часто моргала.

Зеленые верхушки деревьев покачивались, словно изумрудное море, шелестели листвой. Соня раскачивалась в одном ритме с ними и протяжно гудела. Голова кружилась, как и в первую поездку, но тогда от избытка кислорода, а сейчас от нехватки. Теперь она почувствовала ту энергию, о которой говорил Марк. Он сам стал частью её. Частью этого леса и ликующе-изумрудной жизни.

Соня отстранилась от Юли, медленно встала и побрела к машине. Прокашлявшись, хрипло проговорила:

– Отвезите нас еще в одно место.

Юля поймала взгляд таксиста и кивнула.

– Пожалуйста.

Соня хорошо помнила дорогу к дому Марка, ведь тогда за рулем была она, а он сидел сзади и согревал ее своим телом, а ей все равно было жутко, но больше волнительно. Ведь всё еще было впереди.

Таксист постоянно оглядывался и уточнял, куда поворачивать. Один раз возмутился.

– Заберутся непонятно куда. Необитаемый остров какой-то.

Перед последним поворотом Соня попросила остановить машину. Выбралась из салона и хлопнула дверцей. Юля, наоборот, прикрыла осторожно и взяла рюкзак.

– Подождите нас тут.

Соня оглянулась.

– Не ждите, не знаю, насколько задержусь. Потом вызову такси.

Она шла быстро, но так, словно недавно научилась ходить или восстановилась после травмы. Двигалась рывками, замирала и словно вспоминала, как ставить ногу.

Когда впереди показался дом, Юля восхищенно выдохнула.

– Вот это да!

Соня ускорилась, но, услышав собачий лай, наоборот, резко остановилась. Глаза взволнованно оглядели деревянную террасу, берег озера, пробежались по застекленным окнам здания. В груди дрогнула робкая бирюзовая надежда. Из-за дома выбежал Генри Купер, ринулся навстречу Соне, но, как и она, увидев не то, что ожидал, застыл. Понюхал носом воздух и пошел медленнее, тяжело переставляя лапы. Соня вытянула руку, пес приблизился к ней и, уткнувшись в ее ладонь мокрым носом, замер.

Юля настороженно выставила рюкзак вперед.

– Он не укусит.

Соня опустилась перед Генри на колени и, обняв его за шею, коснулась носом мохнатого лба.

– Его нет, да? Он ушел?

Генри заскулил. Он тоже еще не верил, что хозяин больше не придет. Ждал его и прислушивался к шагам. По привычке выбегал на дорогу и даже преследовал нескольких мотоциклистов. Юля опустила рюкзак, снова перевела взгляд на дом. По дорожке в их сторону шла женщина. Сначала смотрела на них недоверчиво, но увидев, что пес не набросился на незваных гостей и даже не лает, печально улыбнулась.

– Привет, Соня.

Генри снова заскулил, будто узнал ее имя. Соня поднялась, тяжело опираясь на колени, подошла к незнакомке и всмотрелась в ее лицо: веснушки, светло-голубые глаза, совсем как у Марка.

– Привет, Таня.

Обе замерли на несколько секунд и одновременно кинулись друг к дружке. Юля сначала решила, что они вцепятся в волосы и подерутся, настолько резким было их сближение. Но они развели руки в стороны и, крепко стиснув в объятия, застыли. Обе заплакали с тягостной и почти беззвучной обреченностью.

Таня отстранилась первой, с наигранной деловитостью заправила пряди за уши и нервно улыбнулась.

– Пойдемте в дом. Еды уже нет, а чай налью, если хотите.

На площадке Соня остановилась.

– Где мотоцикл?

Таня вздрогнула.

– «Дукати»? В гараже. Привезли то, что от него осталось. Тебе не нужно его видеть. Он… сразу. Врачи сказали, сразу. С такой высоты.

Соня качнулась, будто ее ударили под дых. Таня поддержала ее под локоть и отвернулась. В глазах Сони она увидела отражение собственной боли, только многократно концентрированной.

– Жаль, что ты позавчера не приехала. Хотя… наверное, так даже лучше. Точно лучше. – Таня бросила взгляд на пса. – Повезло, что ты меня застала. Я вернулась за котами Марка. Не представляю, что делать с Генри. Не квартирный он совсем. Свободу любит.

Соня стиснула губы, медленно выдохнула.

– Я его заберу.

– Хорошо. Ему тоже сейчас тоскливо.

Таня поднялась по лестнице к входным дверям, кивнула в сторону Юли.

– Твоя дочка?

Юля неловко протянула руку.

– Приятно познакомиться.

Соня вышла на террасу, повернулась лицом к лесу и, закрыв глаза, глубоко вдохнула. За последние сутки у нее впервые получился полноценный вдох, словно она выплыла на поверхность из глубины и выплюнула из себя тонну моря.

– Как же здесь красиво.

– Ага. Марк обожает этот дом, – Таня запнулась, – обожал.

Соня прошла мимо кресел, скользнула пальцем по каменной чаше и снова стиснула зубы. Солнце светило ярко, но перед ее глазами промелькнул звездопад. Оглянувшись, она встретилась глазами с Таней.

– Что будет с домом?

Таня нахмурилась.

– Не знаю, не думали еще. Не представляю. У Марка было завещание, но с нотариусом еще не связывались. Может, и думать не придется, он уже сам все решил.

– Я хочу его купить.

Юля удивленно охнула.

– Мам, это дом, а не велосипед. У тебя есть такие деньги?

Соня покачала головой.

– Всей суммы нет, возьму кредит. Неважно. Я что-нибудь придумаю.

Таня приблизилась, порывисто обняла Соню.

– Спасибо, – отстранилась и вытерла глаза, – я пойду чай поставлю, может, печенье где-то завалялось. Еду всю выбросили.

Соня приблизилась к краю деревянного настила и села, свесив ноги. Именно здесь Марк снял тот самый ролик, где уговаривал ее не хандрить и купить новый купальник. Соня достала телефон, открыла их переписку и снова включила воспроизведение. Юля села рядом, переплела свои пальцы с ее и тоже уставилась в экран. Когда картинка замерла, она стерла с мобильного мокрые кляксы и улыбнулась.

– Он прикольный.

Соня ласково погладила пальцем застывшее на экране улыбчивое лицо и поймала взгляд дочери.

– Ты меня, должно быть, ненавидишь. И никогда не простишь за Марка.

Юля тяжело сглотнула.

– Мам, мне не за что тебя прощать. Должна, наверное, ненавидеть, злиться. Так ведь и было. Совсем недавно я думала, что ненавижу тебя. А теперь… – она приостановилась и словно удивляясь собственным эмоциям, уверенно закончила: – нет.

– Но ведь Марк…

– Надя мне все рассказала. Все, что знала. Я сама к ней пристала. А еще раньше нашла его профиль, после того как увидела в альбоме фотографию, – она затихла, коснулась все еще ярких эмоциональных следов, оставленных Марком на руках Сони. – Я понимаю.

Соня перевернула ладонь, оглядела перламутровые разводы с гранатовыми точечками и бирюзовыми узорами. Поверх них Юля оставила лёгкие невесомые зигзаги, больше всего похожие на марево в летний зной.

– Но ведь это цвет измены.

Юля кивнула.

– Бордовый оттенок алого, но и у бордового есть оттенки. Этот – цвет любви. Тут столько надежды и нежности, а еще белый… ты была с ним счастлива, мам. Он был счастлив с тобой. С этим ничего не поделаешь.