В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор

Годфруа встал. Они молча обнялись, ничего не говоря, друг другу. Слова были лишними. Сенешаль вдруг ощутил странную тяжесть на сердце. Оно ныло от горя. Он поклонился и вышел в ночь.

Звездное небо над Парижем было абсолютно равнодушно к мелким человеческим трагедиям. Звезды холодно и отрешенно светились яркими алмазами среди иссиня-черной бездны. Пухлая луна голубоватым светом озаряла все вокруг, отражалась в лужицах. В ночном воздухе, тихонько посвистывая, носились летучие мыши. Где-то вдалеке ухнула сова. Миру было наплевать, он жил отдельно от человека, его горестей и радостей, по каким-то непонятным и необъяснимым законам.

Годфруа прихлопнул комара, успевшего сесть ему на шею, запрыгнул в седло и направился к мосту, отделяющему город и Сите от остальных владений.

На мосту вышли часовые, но, увидев Годфруа, едущего с убитым от горя лицом, молча расступились, с вздохом проводив его взглядом. Судя по всему, печальная новость дошла и до них.

Трагедии подобного масштаба потрясла всю Европу. Даже непримиримый враг Франции и, лично, графа Робера, король Генрих Английский, выразил публичное соболезнование семье погибшего, его сыну и наследнику Бодуэну, королю Людовику. Стычки и сражения были прекращены на сорок дней, в связи с трауром, в который погрузилась Франция…

Шартр. Дворец епископа. 27 декабря 1159 года.

Епископ замолчал. Он уставился взглядом куда-то в пустоту прямо перед собой. Его руки крепко сжимали подлокотники, побелев от напряжения и переживаний.

Оливье грустно вздохнул, окончив запись:

– Да… – процедил он, восхищенно кивая головой. – Это красивая и яркая история гибели графа Робера сейчас, спустя почти полвека, выглядит, словно большая и красивая легенда…

– Да, мой друг! – Внезапно громко ответил епископ, повернув свой взгляд к Оливье. – теперь, все, что было при жизни великого короля Людовика Воителя, выглядит одной большой и красивой легендой! Люди уже отвыкли от красоты, чести и благородства…

– Да, монсеньор… – грустно согласился писец.

Епископ улыбнулся, встал и подошел к Оливье. Он потрепал его по вихрам непокорных волос и сказал:

– Не устал? Может, старый епископ, которому самому лень писать свои бредни, замотал несчастного парня?..

Оливье весело рассмеялся. Епископ кивнул головой, подошел к столу и сел в свое кресло.

– Подай мою любимую леопардовую шкуру. Что-то ноги сегодня мерзнут…

Оливье укрыл ноги Годфруа. Епископ кивнул ему, приказывая садиться. Когда слуга сел, епископ продолжил свой рассказ…

VIII    Сожжение Парижа, или смерть графа Робера де Мёлан.

Замок Монкруа. Лагерь по подготовке новобранцев из числа молодых дворян. 20 мая 1111 года.

Дорога в Монкруа показалась де Леви утомительной. Годфруа, раздавленный гибелью графа Робера, попал под непрекращающуюся полосу дождя, промокнув до нитки, словно и природа скорбела об уходе великого воина.

Наконец, на горизонте показались башни замка Монкруа. Это чуть-чуть приободрило де Леви. Все-таки, теперь это его оплот, в котором его ждут рыцари и необстрелянные воины. Их всех надо срочно, Годфруа ощущал какое-то неприятное предчувствие, охватывающее его сердце, готовить к войне, к ее ужасам и жестокости.

Лагерь выглядел хорошо подготовленным к войне. Замок был оснащен людьми и провизией, ежедневно фуражиры королевской службы объезжали виллы и пригоняли на скотобойни стада коров и баранов, заготовляя впрок солонину для армии.

Годфруа посвятил несколько дней проверке хлебных запасов, содержанию коров, овец и, что особенно его интересовало, боевых и вьючных коней. Все содержалось в исправности. Оставались люди.

С ними де Леви начал заниматься усиленно, вспомнив и применив на практике все, чему его научил в свое время мессир Антуан, чему он сам научился на войне. Новобранцы и молодые рыцари, собранные в лагере и замке Монкруа, поначалу были поражены и ошеломлены теми нагрузками и интенсивностью тренировок, которым подвергнул их новый командир. Но, к гордости де Леви, его имя и авторитет, приобретенный в боях за короля, заставлял их практически безропотно терпеть.

Единственная проблема, которая была решена не полностью, заключалась в неспособности кузниц и оружейников быстро и оперативно справляться с заказами на расходные материалы, прежде всего, стрелы-болты для арбалетов.

Некоторые разновидности «болтов», такие как зажигательные или бронебойные, требовали более тонкой работы, а значит, большего времени на их изготовление. Просмотрев заказы, Годфруа смог даже угадать особенности ведения войны в то, или иное время.

Например, когда требовались зажигательные стрелы – речь шла, скорее всего, об осадах или штурмах замков и крепостей. Де Леви спешно отправил своего оруженосца с приказом епископу графства Дре об увеличении объемов изготовления «болтов» для арбалетов.

Графство Перш, несмотря на близость границ с Нормандией, умудрялось ежемесячно поставлять по четыре-пять кольчуг для воинов. Виконтство Буржское, где король успел построить большие конюшни, ежемесячно поставляло до двадцати боевых и до сорока вьючных коней.

Даже старый герцог Гильом Аквитанский – Песенник, в знак уважения к Людовику отправил караван из сорока мулов, полностью нагруженных испанскими и сарацинскими кольчугами и бронями, щитами и прочим военным снаряжением, что по тем временам составляло просто колоссальную сумму денег.

Это было, своего рода, оплатой той молчаливой поддержке, которую оказали короли Франции герцогу во время его экспансии в Тулузские земли в надежде завоевать наследие покойного графа Раймонда де Сен-Жиль, погибшего при осаде Триполи в Палестине.

Людовик по достоинству оценил дар герцога Гильома, отослав ему в подарок три древних Библии в прекрасных переплетах, украшенных камнями и золотом, искусно расписанных древними франкскими монахами, ковчежец святого Луки. Но, что особенно было приятно герцогу – древний перстень святой Валерии, покровительницы Пуатье, украденные лет сто с лишним назад норманнами, и чудом обнаруженный в одном из монастырей Буржского виконства. Теперь герцог мог возобновить древний ритуал вступления во владение землями Пуату, надевая торжественно этот перстень, как бы обручаясь с землей графства.

Войско в лагере было небольшое. Вместе с рыцарями де Леви там было всего четыреста рыцарей, триста арбалетчиков и четыреста пятьдесят копейщиков, преимущественно простых вилланов, совсем неподготовленных к войне. Силы были, скажем, прямо, слабоватыми для отражения нападения на город Париж и его округу. Но, Годфруа было не и чего выбирать. Воины валились с ног, измученные тренировками в лагере, а вечером ночными дежурствами возле ворот Парижа. Это была война, и ничего тут поделать было нельзя. Тем более, что в замке Монкруа хранилась почти вся казна короля Людовика.

Так прошли еще три месяца, и наступил июль. 22 июля, на праздник святой Марии Магдалины прибыл гонец от короля Людовика, рыцарь Рауль де Шеврез с приказом о срочном выделении двухсот рыцарей, двухсот арбалетчиков и двухсот копейщиков для нужд армии Его величества, завязшей в Шампани и Блуа.

Это было ужасно, так как оставшиеся части с трудом могли нести караульную службу, не говоря уже об отражении атаки на Париж. Годфруа молился денно и нощно о том, чтобы граф де Мёлан, узнав об уходе больших сил французов, не решился на атаку Парижа. Сенешаль де Леви и Сугерий, поразмыслив над существующим положением дел, решили уделить большее внимание обороне замка Монкруа, куда решили тайно и незаметно для окружающих перевести казну королевства.

Для обороны Парижа были выделены только рыцари, около сотни, да пятьдесят арбалетчиков, которых разместили в деревянном барбакане возле моста, преграждая подступы к острову Сите. На острове располагался королевский дворец, дом епископа, насколько монастырей и куча домов жителей. Старые крепостные стены, возведенные еще при Шарле Лысом для отражения норманнов, сейчас сильно обветшали, поросли плющом, диким виноградом и мхом. Но, все-таки, это были нормальные укрепления. Слабым местом в обороне Парижа был мост.