Команда скелетов - Стивен Кинг

— Пошли его сюда, Руфь. Я хочу обнять его.

— Он немного испугался, маменька. Сейчас успокоится и подойдет.

(Но голос мамы тоже был взволнованным и… и чуть испуганным…)

Мама? Испугана? Джордж остановился: было ли это на самом деле? Бадди говорил, что память часто играет с нами странные штучки. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ли она волновалась? Да. Это было именно так. Бабуля повысила голос:

— Прекрати, Руфь! Вели мальчику подойти ко мне — я обниму его!

— Нет. Он плачет.

Бабуля медленно опустила руки, на сморщенном лице заиграла бессмысленная старческая улыбка, и она произнесла:

— А правда, он похож на Франка? Ты говорила, он вылитый Франк, да, Руфь?

Джордж снял свой ужин с плиты. Странно, раньше он не помнил этот эпизод так отчетливо, во всех деталях. Может, это тишина прояснила его память? Тишина… и то, что он теперь наедине с Бабулей.

Итак, Бабуля рожала детей и преподавала в школе, доктора были совершенно озадачены, а Дедуля плотничал — да так успешно, что находил себе работу даже в период Великой Депрессии. И вот, люди начали говорить…

— Что говорить? — спросил Джордж.

— Ничего особенного, — ответила мама, резко собрав карты в колоду. — Они говорили, что твои Бабуля с Дедулей что-то слишком везучие, что они куда удачливее остальных.

И вот тогда-то были обнаружены книги. Мама больше ничего не сказала об этом, кроме того, что был большой скандал, и Бабуле с Дедулей пришлось уехать в Бакстон. Вот и все.

Дети выросли, сами завели детей. Мама вышла замуж за папу, которого Джорж вовсе не помнил, и уехала в Нью-Йорк. Родился Бадди, и в 1969-м родился Джордж, когда они уже переехали в Статфорд. А в 1971 папу задавила машина с пьяным водителем.

Когда с Дедулей случился сердечный приступ, тети и дяди начали переписываться друг с другом. Они, конечно, не хотели сдавать Бабулю в приют. И она не хотела в приют. Конечно, надо было прислушиваться к желаниям этой женщины. Она будет проводить остаток дней своих с одним из детей. А поскольку все дети были замужем или женаты, и никто не горел желанием видеть у себя дома неприятную полусумасшедшую старуху, выбор пал на маму. Она единственная была к тому времени без мужа. Мама пыталась отказываться, но наконец сдалась. Она бросила работу и переехала в Майн ухаживать за Бабулей. Ее братья и сестры купили домик и каждый месяц, сбрасываясь все вместе, присылали чек «на жизнь».

— Ну и втянули же меня братья и сестры в переделку! — сказала однажды мама. Она произнесла это с горькой улыбкой, будто бы и полушутя, но без смеха. Скорее с болью. Джордж знал (Бадди рассказывал ему), что мама пошла на этот шаг потому, что абсолютно все в большой семье, все без исключения родственники уверяли ее, что Бабуля долго не протянет. И действительно: высокое давление, ишемическая болезнь, почечная недостаточность… «Восемь месяцев, не больше» — дружно уверяли тетя Фло, и тетя Стефани, и дядя Джордж (в честь которого назвали Джорджа). «Ну, максимум год…» Однако прошло пять лет. И последний год тянулся, как целое десятилетие. Это продолжалось так долго… Краб на камне, поджидавший… кого? или что?

«Ты знаешь, что надо делать, Руфь, ты знаешь, как ее заткнуть».

Джордж остановился на полпути к холодильнику, из которого намеревался достать полуфабрикат для Бабули. На лбу выступила испарина. Что еще за голос внутри его черепа?

Джордж весь пошел мурашками. Он смотрел на руку, покрытую гусиной кожей, и медленно вспоминал: дядя Джордж. Он приезжал из своего Нью-Йорка с семьей два — нет, три — года назад, на Рождество.

— Она более опасна теперь, когда впала в маразм.

— Джордж, говори тише. Дети дома.

Джордж стоял, положив руку на прохладную хромовую поверхность холодильника и мучительно вспоминая полузабытый эпизод. Да, дома был только он сам, а Бадди убежал кататься на санках с холма. Джордж долго рылся в поисках теплых носок и непромокаемых ботинок, и его ли вина, что дядя Джордж говорил слишком громко? Или, может, он виноват, что мама не прикрыла дверь на кухню! Или его ошибка в том, что Бог не заткнул ему уши, или, на худой конец, не отгородил звуконепроницаемой стенкой? Джордж так не считал, мама и сама говорила после стаканчика-другого вина, что Бог иногда играет грязно.

— Ты знаешь, о чем я, — продолжал дядя Джордж. Его жена и три дочки ушли за рождественскими покупками, и дядя Джордж, оставшись без строгого присмотра, неплохо подвыпил. Он говорил чуть заплетающимся языком, не теряя, однако, своей мысли:

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты понимаешь, что случилось с Франком, когда он осмелился ей перечить.

— Джордж, помолчи, или я вылью это пиво тебе в физиономию, успокойся ради Бога!

— Понимаю, она вовсе не хотела этого. Но не удержала свой язык — и вот результат. Аппендикс…

— Джордж, заткнись!

Теперь давно забытый разговор всплыл в памяти во всех подробностях. И Джордж подумал, что Бог, кажется, не единственный, кто грязно играет.

Он наконец вытащил из холодильника ужин для Бабули. Телятина. Варить 40 минут, затем готово к употреблению. О'кей. Чайник на плите. Телятина в пакетике. Если Бабуля захочет чаю — пожалуйста, потребует ужин — он сделает, ничего сложного, все в порядке. Телефон доктора Арлиндера записан — на всякий случай. Он все учел и предусмотрел, так зачем теперь волноваться? Он никогда раньше не был наедине с Бабулей. Никогда. Поэтому и волнуется теперь.

— Пошли мальчика ко мне, Руфь. Пусть подойдет.

— Нет, он плачет.

— Теперь она более опасна, когда впала в маразм. Ты понимаешь, о чем я.

— Мы врали нашим детям о Бабуле.

У Джорджа пересохло во рту. Он набрал себе воды в стакан и отхлебнул немного… Господи, ну для чего память стала вдруг выдавать эти вещи? Эти мысли. Эти воспоминания. Зачем они? Джорджу показалось, что перед ним лежат в беспорядке разбросанные куски мозаики, которые никак не хотят сложиться в единую картину. А может, это и хорошо, что они не складываются? Может, картина бы вышла слишком пугающая? Может…

Из комнаты, где спала Бабуля, донесся странный хриплый клекот. Сдавленный звук, но довольно громкий. Джордж хотел бежать туда, но ноги его словно приросли к линолеуму. Сердце выпрыгивало из груди, глаза расширились. Он не мог и шевельнуться от страха: НИКОГДА, никогда раньше Бабуля не издавала подобных звуков. Да, она была довольно шумной во время «заскоков», и голос у нее был пронзительный и громкий, но ТАКИХ звуков Джордж не слышал. Они повторялись, затихая, переходя в еле слышный шум и — замолкли. Джордж, наконец, обнаружил в себе силы пойти в ее комнату и медленно двинулся туда на все еще непослушных ногах. Глотка его пересохла так, что сглотнуть он вовсе не мог. По лицу стекал липкий пот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});