Падение башни (сборник) - Сэмюэль Дилэни

— У нас есть инструмент, которого больше нет ни у кого, — сказал Батчер. Он подошел и сел рядом с ней. — А с хорошим инструментом дело пойдет гораздо легче. А что мы будем делать потом?

— Думаю, я напишу поэму. А, может, роман. Мне есть что сказать.

— Но я все еще преступник. Покрывать плохие дела хорошими — лингвистическая ошибка, которая уже не раз причиняла неприятности людям. Особенно, если хорошие дела еще в будущем. Я по-прежнему несу ответственность за множество убийств.

— Весь механизм суда, предназначенный для устрашения, тоже лингвистическая ошибка. Если тебя это так беспокоит, возвращайся, отдайся им в руки, пусть судят... Но лучше бы ты занялся своим делом. И пусть этим делом буду я.

— Конечно. Но кто сказал, что твой суд будет легче?

Ридра засмеялась. Она остановилась перед ним, взяла его за руки, положила их на свое смеющееся лицо.

— Но я же буду и твоим защитником! А ты уже должен знать, что даже без Вавилона-17 я сумею уговорить кого угодно.

Имперская звезда

Задавшись идеей

До Атлантиды, добраться,

Ты, разумеется, выяснил —

В этом году лишь

Корабль Дураков туда отплывает,

И страшной силы штормы,

Предсказаны. — стало быть,

Следует быть готовым

Вести себя столь нелепо,

Чтобы одним из

Парней прослыть,

По меньшей мере любя

Спиртное, скачки, шумные игры.

У. X. Оден

…правда — это точка зрения на вещи.

Марсель Пруст

I

У него были: светлая коса по пояс; тело, смуглое и стройное, совсем как у кошки, говорили они, когда он в полудреме сворачивался калачиком у гаснущего костра Полевого Смотрителя в Новом Цикле; окарина; черные перчатки и черные сапожки, при помощи которых он мог взбираться на стены и ползать по потолкам; серые глаза, слишком большие для маленькой мрачной физиономии; латунные когти на левой руке, которыми он к тому времени уже успел убить трех диких кепардов, прокравшихся через пролом в силовой изгороди во время его стражи в Новом Цикле (а однажды в драке с Билли Джеймсом — простой потасовке, когда один удар вдруг вышел слишком быстрым и жестким, обращая дружескую стычку в настоящую — он убил парня, но это случилось два года назад, когда ему было только шестнадцать, а теперь ему не нравилось об этом вспоминать); восемнадцать лет суровой жизни в пещерах спутника под названием Рис, работы на подземных полях, пока Рис крутился возле гигантского красного солнца Тау Кита; склонность бродить вдали от Родных Пещер и смотреть на звезды, которая доставляла ему неприятности по меньшей мере четыре раза за один только прошлый месяц, а за последние четырнадцать лет обеспечила ему кличку «Комета Джо»; дядюшка по имени Клеменс, которого он терпеть не мог.

И впоследствии, когда он потерял все, кроме (чудесным образом) окарины, он подумал про все эти вещи — что они для него значили, в какой мере определили его юность и как скверно подготовили его ко взрослой жизни.

Однако прежде чем начал терять, он приобрел две вещи, которые, наряду с окариной, хранил до самого конца. Одной был дьяволов котенок по кличке Дьяк. Другой был я. Я — Самоцвет. У меня мультиплексное сознание, а это означает, что я вижу вещи с разных точек зрения. Это есть функция ряда обертонов в гармоническом узоре моей внутренней структуры. Посему большую часть этой истории я изложу с точки зрения, именуемой в литературных кругах всеведущим наблюдателем.

* * *

Малиновая Тау Кита метила синяками западные утесы. Шина, громадная, как солнечный Юпитер, казалась черным изгибом поперек четверти горизонта, а белый карлик Глаз серебрил восточные скалы. Комета Джо, мотая пшеничного цвета волосами, брел позади двух своих теней, одной длинной и серой, другой ржавой и приземистой. Голова его была обращена назад, и в суматохе окрашенного старым вином вечера он глазел на первые звезды. В длиннопалой правой рукой с обгрызенными, как у всякого парнишки, ногтями он держал окарину. Он знал, что ему придется вернуться, придется выползти из ночи в лучистый кокон Родной Пещеры. Ему следует уважительно относиться к дядюшке Клеменсу, нельзя ему ввязываться в драки с другими парнями на Полевой Страже; столько всего ему нельзя…

Звук. Камень и не-камень в соударении…

Он резко пригнулся, и его когтистая левая кисть, смертоносное орудие тощей левой руки, взлетела, защищая лицо. Кепарды бьют по глазам. Но это был не кепард. Он опустил когти.

Дьяволов котенок с шипением выбрался из расщелины, балансируя на пяти из восьми своих лап. Он был в фут длиной, имел три рога и глаза того же цвета, что и у Джо. Затем он захихикал, а так дьяволовы котята поступают, когда не на шутку расстроены — к примеру, когда теряют своих родителей — дьяволовых котов и кошек, которые пятидесяти футов в длину и совершенно безвредны, если только случайно на тебя не наступят.

— Чо там ище? — спросил Комета Джо. — У тя чо, пап с мам свалили?

Дьяволов котенок снова захихикал.

— Да чо там такое? — настаивал Джо.

Котенок оглянулся через левое плечо и зашипел.

— А ну глянем, — кивнул Комета Джо. — Пашли, киска. — Хмурясь, он устремился вперед, движения его голого тела по скалам были столь же грациозны, сколь груба была его речь. Джо спрыгнул со скального выступа на осыпающуюся красную землю, желтые волосы в полувзлете туманом окутали его плечи, затем опять упали на глаза. Джо откинул их назад. Котенок потерся о его лодыжку, снова захихикал, затем скакнул за валун.

Джо последовал за ним — и тут же отпрянул обратно к твердому камню. Когти его левой руки и костяшки правой заскребли по граниту. Он мигом вспотел. Крупная вена на горле яростно забилась, а мошонка сжалась как черносливина.

Зеленый склон пенился и горел словно бы в гейзере на два фута выше самого Джо. В пылающей мешанине метались две твари, которых он видеть не мог, зато он мог их почуять — как они корчатся, безмолвно вопят и в страшных мучениях умирают.

Одна из этих тварей отчаянно пыталась вырваться на свободу.

Дьяволов котенок, безразличный к адскому страданию внутри гейзера, гоголем прошелся к его основанию, высокомерно сплюнул, затем таким же гоголем вернулся обратно.

Когда Джо отважился сделать вдох, тварь наконец вырвалась.

Дымясь, заковыляла вперед. Подняла серые глаза. Ветерок подхватил длинные, пшеничного цвета волосы и сдул их с плеч, пока она, какой-то недолгий момент, с отчетливо кошачьей грацией двигалась вперед. Затем она упала ничком.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});