Дар Древнего короля - Рона Аск

к нам Талины и Ривара доносились будто издалека. Зато прекрасный напев птички снова зазвучал ясно и звонко. Я мгновенно запрокинула голову, испытав на этот раз ужас вместо сладостного трепета, а птичка подлетела ближе и замерла в воздухе, часто замахав крылышками. Заглянув в ее черные глаза, что излучали глубокую тьму, на дне которой таилось и пронзало душу острыми иглами сострадание, я вдруг четко осознала: меня не развлекали, а обрекли.

– Посмертница? – удивленно выдохнула Талина и вдруг взволнованно воскликнула: – Нет! Стой!

Я резко оглянулась и увидела Ривара с камнем в руке. Губы парня были плотно сжаты, а глаза метали молнии, страстно желая испепелить птичку. Услышав наставницу, он на мгновение замешкался, но потом снова замахнулся. Только Талина не позволила ему швырнуть камень: она схватила его за руку и насильно ее опустила.

– Тали! – прорычал Ривар, а его мышцы раздувались от попытки сопротивляться силе наставницы. – Отпусти.

– Нельзя, – качнула она головой. – Их нельзя трогать.

– Чушь и суеверия!

– Ривар…

Тем временем посмертница, почуяв опасность, сделала последний круг над нами и под наши тяжелые взгляды упорхнула в лес.

– Твою мать! – выругался Ривар и с силой швырнул камень на землю.

– Рей, – позвал меня наставник, игнорируя гневную вспышку ученика Талины. – Забудь. Все эти истории про посмертниц – чушь собачья.

– Тем более она не пела, – заметила Талина.

– Вот-вот, – подхватил Ривар. – Так что…

– Она… – хрипло начала я и откашлялась.

С тревогой посмотрела в глаза Змею и почувствовала, как его пальцы на моем запястье сжались сильнее.

– Она пела.

Глава 19

Ночь выдалась тревожной. Мне снились сестры. Как Эрма прощалась, прежде чем броситься в гущу разрушителей ради нашего с Эльмой спасения. Как Вайя снова и снова пронзала себя мечом, а потом шептала… Только вместо слов с ее уст лилась песнь посмертницы. Я несколько раз просыпалась в холодном поту, чтобы потом вновь заснуть и услышать чарующий и печальный голос птицы.

«В конце концов, это всего лишь птица, а не мужик с топором. Не воспринимай всерьез», – пытался убедить меня Змей на поляне, чтобы я перестала волноваться, но я все оставалась мрачной. Только до тех пор, пока он не произнес другие слова.

Когда мы со Змеем возвращались домой, он неожиданно пообещал защитить меня, несмотря ни на что. Стоило этим словам слететь с его губ, он тут же смолк и пришел в замешательство. А я… Я лишь выдавила жалкое «спасибо», хотя в душе случился небывалый всплеск.

Меня будто накрыло горячей волной, уносящей разум прочь, в то же время толкающей к наставнику. Мне было так тревожно и плохо, что хотелось подойти к Змею, прижаться лбом к его груди и постоять так с закрытыми глазами хотя бы мгновение.

Утром я проснулась рано, обессиленная от ночных метаний. Находиться в четырех стенах хижины не было ни желания, ни терпения. Поэтому я собралась, когда в небе еще только-только забрезжил свет, и отправилась прогуляться по окрестностям Обители. А оказавшись на улице, почувствовала, как со вдохом прохлада воздуха поползла по венам, насыщая и остужая кровь. Даже сердце забилось чаще и свободнее.

Я остановилась на площадке, где обычно Форс тренировал учеников. Окинула взглядом вытоптанную десятками ног дорожку и, сняв легкую весеннюю куртку, встала в стойку, которой обучил меня Змей. Пока никто не видел, я стала повторять плавные, размеренные движения, которые он вчера мне показал. Пусть наставника сейчас не было рядом, но знания, которые Змей мне передал, создавали иллюзию, будто он здесь. Да и на душе становилось спокойнее.

Когда я завершила сложную комбинацию и тихо выдохнула, выпрямившись, за моей спиной послышались хлопки ладоней. Резко обернувшись, я встретилась взглядом с Форсом.

– Красиво двигаешься, – похвалил он, подходя ближе. – Никогда не думал взять себе ученика, но, понаблюдав за тобой, кажется, почти решился.

Он встал рядом и потянулся, разминая мышцы спины и плеч. Я с интересом наблюдала за надзирателем, мысленно удивляясь, что он забыл здесь столь ранним утром. Хотя мне можно было задать такой же вопрос…

– У тебя много учеников, – заметила я.

– Но среди них нет моего.

Он уперся кулаками в бока и устремил взгляд далеко вперед. Туда, где в небе виднелась розовеющая заря. Мое же внимание привлек медальон, висевший на его груди, – нахохленный алый филин с нахмуренными бровями и круглыми глазами. Раньше Форс никогда его не надевал. С чего вдруг решил сегодня показать?

Заметив, что я заинтересовалась его медальоном, Форс горделиво хмыкнул. После чего снял его и протянул мне. Я пришла в замешательство от столь неожиданного поступка. Ведь даже Змей ни разу не позволял коснуться его медальона. А тут Форс просто так его вручил.

Немного заторможенно я протянула ладонь и ощутила тепло, когда красный металл коснулся кожи, будто Форс старательно грел его в зажатом кулаке.

– Сова – символ мудрости, – произнес надзиратель низким с хрипотцой голосом, а потом иронично хохотнул: – Даже смешно! На самом деле глупые птицы.

Я погладила пальцем рельеф металла, который повторял перья, потом клюв и в конце обвела широкие глаза филина.

– Игра уже завтра, – заметил надзиратель, наблюдая за тем, как я исследовала его медальон.

– Угу…

– Хочешь, научу тебя одному приему?

Я удивленно вскинулась, прекратив поглаживать алую сову, и наткнулась на хитрую улыбку Форса.

– Конечно! – выпалила я не задумываясь.

– Только никому об этом не говори, – предостерег он и проворчал: – А то начнут тут ко мне ходить всякие… Пусть это занятие останется нашим секретом.

Я усмехнулась, забавляясь тому, насколько надзиратель был прав. Он никогда не учил нас особым приемам, только давал общие и распространенные знания, делая основной упор на развитие выносливости. Все остальное ложилось на плечи наших наставников.

Форс забрал у меня медальон и вновь надел его на шею.

– Смотри, – вышел он немного вперед. – Змей учит тебя управлять телом, а я расскажу, как правильно пользоваться концентрацией.

Я обратилась в слух, усваивая все, что Форс хотел до меня донести. С его слов, у каждого воина во время концентрации был свой уровень обострения чувств. У кого-то лучше зрение, у кого-то слух, у кого-то обоняние, и это неспроста: изначально в каждого из нас заложен набор, который позволял пробуждать и применять наш дар.

Однако существовал способ обойти эти границы и поменять свое восприятие. Назывался он «искажение».

– Ошибка считать, что мы концентрируемся умом, – объяснял надзиратель. – Поэтому запомни: сила концентрации находится во всем нашем теле, а ее источник здесь.

Он указал себе на грудь.

– Чтобы стать сильнее, мы можем ненадолго усилить какое-либо из своих чувств: зрение, слух, осязание… Но! Что-то другое