Терра - Дария Андреевна Беляева

в его жизни.

– Посмотрим, – сказал я. – В зависимости от того, насколько хорошо все пройдет, я тебе поверю или нет.

– Я тебе говорю, я все посчитал. Сегодня планеты так сошлись.

– Слушай, – сказал Алесь. – У тебя планеты по-другому никогда не сходятся. Видишь казино, и они сразу выстраиваются в нужной комбинации.

– Парад планет, – засмеялся я.

– Вы будете смеяться, но парад планет крайне неудачная комбинация для игры.

– Господи боже мой, Мэрвин!

– У тебя отключается критическое мышление.

– Тебя надо полечить.

– Знаете, почему я ненавижу, когда вы собираетесь вместе? У вас нет ничего общего, кроме презрения к истине!

– Здравый смысл. Это называется «здравый смысл».

– Только так.

– Серые вы люди. Скучные, поверхностные. Вы не смотрите в глубину.

Ой, я такие глубины видел, теперь ни в жизнь на них смотреть не хочу, если честно. Мне бы все по мелководью, чтоб течением не унесло.

– Приедем скоро, – сказал я, сворачивая с шоссе на дорожку поменьше с односторонним движением. Здесь уж можно было расслабиться, и я прибавил газу. За нами, я глянул в зеркало заднего вида, неотступно следовал зеленый «форд» Андрейки.

Доехали, а там красота неописуемая, коттедж был совсем рядом с лесом, который Анджелес. Лес Анджелес и Лос-Анджелес, понимаете?

Ой, когда нашли коттедж, так над этим ухахатывались. Значит, жили в Лос-Анджелесе, а потом уехали в лес Анджелес.

А коттеджик был хороший, небольшой, с бассейном, полным дождевой воды, дохлых насекомых и всякого мусора – никому не хотелось его чистить, мы только добавляли хлорки, маринуя все содержимое. Так что получалась такая почти светящаяся синяя жидкость, в которой плавали веточки, мотыльки и даже банка из-под «Будвайзера», появившаяся уже при нашем правлении (никто не признавался).

И сад был, только что никто за ним не ухаживал, все разрослось, одичало, под солнцем выгорело. От цветов остались одни засохшие головки, такой викторианский погребальный букет.

– С бассейном не лучше обычного? – спросил Мэрвин, пока я парковался.

– А ты все надеешься, что маленькие феи вычистили его за тебя?

– Кто тебе сказал, что я вообще планирую его чистить?

– Жребий. И, господи, как можно продолжать игнорировать факты? Ты жутко невезучий.

– Пошел ты на хуй.

– Сам ты пошел.

Алесь вышел из машины, потянулся, вдохнул побольше воздуха с жадностью человека, привыкшего к природе.

– Хорошо, – сказал он.

Припарковался Андрейка, а я втащил чемодан в дом, где было пусто и безвидно, совершенно мертво.

– Ну что, сколько там до их приезда?

– Полчаса, я думаю. Если с навигатором не запутаются.

– Да не дебилы вроде.

– Ну, хрен знает. Латиносы.

Мы стояли в доме, курили и смеялись, о чем-то разговаривали, мне дальнейшее плохо запомнилось, все очень скоро стало смазанным и сияющим.

Вроде бы Андрейка говорил:

– Не знаю, мы же не будем звать на нашу свадьбу дилеров. А больше у нас никого и нет. Что, по-домашнему, что ли, отмечать?

– Пригласи китайца из супермаркета напротив дома. Он милый чувак.

– Подарит вам ящик спэмской ветчины.

– Это мы любим.

Тут я услышал машину, Алесь и Мэрвин тоже напряглись много раньше, чем обернулся Андрейка. Мужики приехали на здоровом черном «Порше-Кайен». Долбоебы, конечно, я-то считал, что приметную машинку лучше спрятать.

В тачке они сидели чуть дольше, чем нужно было, словно проверяли нас на прочность: выйдем, нет? Но есть хорошее правило: выходить из укрытия, только когда деловые партнеры покинут машину. Я это задним умом понял, уже когда все закончилось – они подождали. Но не так долго, чтобы вызвать у меня подозрение тогда, в ту минуту. Выбрались все-таки, мы тогда тоже вышли, убедившись, что в тачке никого нет.

Их было четверо, одеты они были попроще, чем мы. Я хотел было пригласить ребят домой, обменяться, так сказать, товарчиком да разъехаться по своим делам, как тут один из них привлек мое внимание.

Я сначала не понял, чем именно, замер, завороженный.

У него было совершенно обычное, даже слишком неприметное лицо, отчетливое в смысле этничности, очень типичное. В нем ничего особенного не было, и в то же время что-то было. От него отчетливо пахло волнением, и следовало обратить внимание уже на это, но я только глядел на него во все глаза, пытаясь вспомнить, где бы мы с ним могли увидеться.

Ой господи, пара секунд промедления, а они чуть не стоили жизни другу моему.

Мужик уже выхватил пистолет, и тут до меня дошло. До этой минуты я не помнил лица чувака, которого я застрелил, совершенно не помнил – оно из памяти выветрилось. И тут все восстановилось, засияло передо мной, я разгадал сложнейшую в мире загадку и, господи, даже испытал удовольствие, как от решенной задачи.

Тот мужик, которого я убил, был очень похож на мужика, который стоял передо мной. Очень-очень. Уж кто он ему был, брат или племянник там какой-нибудь, я не знал, и мне не подвернулось случая понять.

Не последовало, знаете, речей типа «ты убил моего брата, теперь я вышибу тебе мозги, малпаридо!». Да мужик ведь и не знал, кто в его брата-свата стрелял. Свидетелей-то не осталось. Но, видать, постарался выяснить, с кем братишка дело имел, постарался выйти на нас и нас выцепить. Хорошая работа, жалко, жизнь – это не детектив и разгадку в конце не дают. Я бы не отказался услышать.

Он просто выстрелил, понимаете? У меня в это время палец уже был на курке, но я стормознул, мне мешал образ моего убитого, он меня ранил до всякой пули.

А мужик-то и не знал, что это я его братца положил, так на него похожего. Не знал, что должен стрелять в меня, и выстрелил в Андрейку, который стоял совсем рядом со мной. На пару сантиметров ошибся адресом.

Первая пуля в Андрейку угодила, я даже не видел, куда именно. Мэрвин и Алесь уже стреляли, быстрые, правильные зверики, чувак слева смешно покачнулся и рухнул назад, а для меня мир остановился.

Вы знаете, как легко получить чужую пулю? Не надо никуда прыгать с криком «не-е-е-е-ет!», не надо демонстрировать чудеса акробатики.

Я, вопреки инстинкту, вопреки чувству, вопреки разуму просто подался вправо, заслонил его, от меня это не потребовало совершенно никаких усилий, кроме ментальных.

Да и тех было негусто, потому что, в самом-то деле, эти пули предназначались мне.

Боли я не почувствовал, мне всего-то и нужно было, что выстрелить самому. Я не с первого раза попал, меня хорошенько тряхнуло. Раз – в грудь, куда-то в центр, а два – в горло. Так я убил мужика, который был очень похож