Андрей Белый - Валерий Демин

38

Сам роман Иванов-Разумник считал высшим достижением не только самого писателя, но и «всей русской литературы последних лет».

39

Друг детства Сергей Соловьев (1885–1942) к тому времени стал православным священником, а позже (и неожиданно для всех) изменил свою религиозную ориентацию, приняв католичество (что оттолкнуло от него ближайших друзей и знакомых). Занимался в основном литературными переводами, но, страдая с детства наследственным психическим заболеванием, нередко проходил курс лечения в соответствующих лечебницах. Неоднократно арестовывался; умер во время войны в эвакуации, мучаясь манией преследования.

40

Тогда же Есенин написал статью об Андрее Белом, но она ни при жизни, ни после смерти автора опубликована не была, а потом безвозвратно исчезла в годы Отечественной войны, когда во время оккупации Царского (Детского) Села немецкими войсками погибла значительная часть архива Иванова-Разумника.

41

А. Белый нашел в романе Льва Толстого фразу, под которой мог бы подписаться любой антропософ (правда, цитируя по памяти, допустил некоторые малозначительные отклонения от толстовского текста): «– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шепотом, – <…> что когда вспоминаешь, вспоминаешь, все вспоминаешь, до того довспоминаешься, то помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете… <…>»

42

В кратком изложении самого Белого «прощание» с теперь уже бывшими друзьями выглядит несколько по-иному: «<…> Кислейшая и последняя встреча с Мережковскими; ясно, что они меня проклянут; <…> я резко обрываю Гиппиус, когда она ругает Разумника».

43

С. Д. Мстиславский стал членом Президиума ВЦИК, членом первой Брестской делегации, направленной для заключения мира с Германией, позже – комиссаром всех партизанских отрядов и формирований РСФСР.

44

Декретом Петросовета от 7 ноября 1918 года Царское Село – летняя резиденция русских царей – было переименовано в Детское Село.

45

Дворец искусств под патронатом Наркомпроса начал свою работу в начале 1919 года, и А. Белый принял активное участие в его организации. Здесь устраивались литературно-музыкальные вечера, дискуссии, читались лекции, рефераты, новые произведения маститых и начинающих авторов; всего функционировало четыре отдела – литературный, художественный, музыкальный и историко-археологический. Дворец искусств располагался по адресу: Поварская улица, дом 52 и занимал роскошное здание, известное как «дом Ростовых», описанное Львом Толстым в романе «Война и мир». На самом деле это была усадьба князей Долгоруких, последним владельцем которой перед национализацией являлся граф Соллогуб. Сразу же после переезда советского правительства в Москву здесь некоторое время размещался Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац) во главе с И. В. Сталиным, а после ликвидации Дворца искусств – учебное заведение – Высший литературно-художественный институт имени В. Я. Брюсова. В последние десятилетия XX века здесь располагалось Правление Союза писателей СССР, в настоящее время – Исполком Международного сообщества писательских союзов.

46

Напечатанная в 1888 году книга Л. Н.Толстого была запрещена цензурой и пущена под нож (уцелело всего лишь три экземпляра). Полное русское издание увидело свет только в 1891 году в Женеве, а затем в 1913 году в составе 13-го тома собрания сочинений Л. Толстого.

47

А. Белый следующим образом характеризовал советскую бюрократию: «Ужасно грустно: грустно и тяжело мне сейчас вообще; Москва – мертвый сон, канцелярщина и все увеличивающийся „идиотизм“ правительственной власти; „они“ разводят всюду свою отвратительную мертвечину. Порой негодование душит: негодуешь, разумеется, не на Революцию, ни даже на коммунизм (хотя – что „они“ сделали с коммунизмом!!). Негодуешь на хамство, мелочность, тупость и жестокую меднолобость руководителей».

48

В позднейших записях, сделанных спустя сорок четыре года, Ахматова восстановила собственные впечатления о панихиде: над гробом Блока стоял «солдат» – седой старик, лысый, с безумными глазами (это был Андрей Белый).

49

В парижском архиве А. Кусикова сохранились письма Аси Тургеневой; они не оставляют сомнений в том, сколь далеко зашли их интимные отношения. В одном из писем Ася откровенно говорит Кусикову о своих чувствах к А. Белому: «Ты спрашивал, люблю ли Анд[рея] Б[елого]. Как ребенка, который потерялся и плачет, – душа разрывается от жалости. И то, что мы с ним столько прекрасного вместе пережили. И то, что он не выдержал и отшатнулся – если не в основном, то все же в очень большой доле своей души, – этого я не могла ему простить. Но я сама поставила его в такие трудные условия. Ломаясь, он и меня надломил. Малейшее мужское в нем ко мне во мне вызывает негодование – чтобы не сказать больше. Жить – не с ним, – а просто рядом с ним – для меня было бы немыслимо. <…>»

50

Однажды Белый лицом к лицу столкнулся с Ниной в редакции одной из берлинских газет, где она подрабатывала мелкой и случайной работой. Они даже посидели в ресторане, но после этого расстались, как чужие, навсегда. (Через несколько лет в Италии, оказавшись в полной нищете, она покончит жизнь самоубийством.)

51

Постоянное злорадство у злопыхателей вызывало и случайное совпадение литературного псевдонима – Белый – с разгромленным в ходе кровопролитной Гражданской войны Бельм движением, представители которого в обиходе попросту именовались «белыми».

52

На одном из писем того времени, отправленных А. Белым, указан следующий обратный адрес: «Бережковская набережная, Красный Луг, Дорогомиловский химический завод, добраться так: по 17-му до Девичьего монастыря; оттуда через реку (направо от Монастыря). На той стороне реки единственный белый 2-этажный дом смотрит окнами на Монастырь (я там живу). Не надо ходить на Воробьевы горы. Именно направо от Монастыря».

53

В целом же разговор тогда у Белого и Есенина состоялся очень и очень непростой. В тот раз поэты пришли к Пильняку – каждый по своему делу (у Белого решался вопрос о столь необходимом ему гонораре). Но хозяевам нужно было срочно куда-то отлучиться, и они оставили наедине двух старых и симпатизирующих друг другу знакомцев.

Двухчасовая беседа, однако, оказалась невеселой, несмотря на то, что Есенин принес с собой четыре бутылки вина. Вспоминали Берлин, где Есенин летом 1922 года прожил около месяца по пути в Америку. Сами они тогда не встречались (неудивительно для Берлина, где тогда проживало чуть ли не полмиллиона русских). Но зато Есенина в эти дни постоянно сопровождал его приятель Кусиков, а с ним – Ася Тургенева. Вот об Асе они и проговорили два часа. Есенин знал ее хорошо, общался тесно и, сам того не желая, подтвердил все худшие подозрения Белого, доведя его до слез.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});