Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

Натравить людей на Галлея было несложно — никто не любит молодых, ранних и умных. Это не Русь, тут талантливых людей давят, ровно клопов. Ну а потом доверительный разговор, чуть внимания, много алкоголя — и контракт подписан.

Эдмунд Галлей обязался приехать на Русь и прочитать курс лекций. А уж уезжать он и сам не захочет. Никто еще не захотел.

* * *

— Соня, кто такой Имре Тёкели?

Софья задумалась. В мозгу зашелестели незримые листы картотеки, собранной за долгие годы и неустанно пополняемой.

Венгрия — Леопольд — Тёкели — Дракула…

— Да, был такой. Сын Штефана Тёкели, венгра, который бунтовал против Леопольда. Вроде как бежал в Трансильванию, чтобы ему не отсекли ненужное. Пытается стать достойным преемником Дракулы, но куда ему. А что случилось, Алешенька?

— Читай. Грамотка тут пришла…

Софья ловко поймала пергаментный свиток со здоровущей печатью, развернула, вчиталась.

Латынь она отлично знала, как и любой образованный человек. Выучила. Пришлось.

В самых вежливых и изящных выражениях господин Тёкели сообщал, что вот он, мечтая о независимости Великой Трансильвании… так, ну бла — бла — бла пропустим… одним словом — человек мечтает о звании нового Дракулы. А — шиш.

Часть Трансильвании он себе отгрыз, как говорится — на энтузазизьме. А куда потом?

Как говорится, для войны нужны три вещи — деньги, деньги и еще раз деньги. Где деньги, Зин?

В Трансильвании, которую со времен Дракулы обдирали так, что ей — ей, вампиры казались бы благом? Что‑то подсказывало Софье, что выбирая между вампирами и сборщиками налогов, народ выбрал бы первых. Гемоглобин‑то восстановим, а вот денег — нет! Вообще нет.

Нигде нет.

Короче — кризис экономики. Эх, и тут от них не скрыться…

И что там дальше?

Ну, может, конечно, гражданин Имре прогнуться под великую Турцию. Принять мусульманство, и даже обрезание сделать. Но народ будет недоволен. Вот почему в Трансильвании не любят турок? Странный вопрос…

А может и прогнуться под Русь — матушку.

Но нужен ли этот кусок на Руси?

У Софьи руки чесались замахнуться на великую державу и вообще сваять Советский союз, назвав его другим именем. Что поделать — она росла и жила в то время, когда СССР был великой империей, а при словах 'русские идут' правители остальных держав начинали вздрагивать и мелко креститься.

Но сейчас ей не потянуть.

Ни ей, ни Лёшке, ни Руси, что самое важное.

А вот Михайле Трансильвания очень удачно придется. Отгрызть бы тот кусочек по Дунаю… пусть Имре будет независимым, пусть! Но под покровительством Великой Польши! А что? У них и границы общие, и из Крыма можно снабжение наладить, опять же, русские в войне если и будут участвовать — то только под польским флагом.

Софья совсем по — детски хихикнула, вспомнив про боевых летчиков Ли Си Цинов и Ван Ю Шинов. А что? Будут бравые поляки Иванов, Петров и Сидоров под командованием пана Володыевского. Как вы яхту назовете, так ее и в политике примут.

Паны, опять же, будут заинтересованы, а то нельзя все время повышать давление в котле. Рано или поздно может сорвать крышку, а еще одной войны на Руси не надобно. Пусть лучше Польша пока остается дружественным государством, а потом, если повезет, объединятся две страны. Только вот с браками — не надо.

Сыты по горло коронованными идиотами и прочей генетической швалью. Не — ет, и при своей жизни она родословную портить не даст, и потомкам завещает. Пусть на все изжоги идут, пусть хоть детей от жен подменяют на детей от любовниц — но на троне не должно быть генетически дефектных царей. Надо бы еще основы генетики изложить сэру Исааку — кто там у него сейчас этим занимается?

Много Софья рассказать не могла, но ведь сейчас и это было неизвестно. И вообще, главное знать, куда копать, а как копать, какой лопатой…

Она знает, что.

Ученые найдут — как.

Но это потом, потом. А покамест…

Надобно узнать точнее, что там происходит. Софья решительно принялась строчить указания осведомителям.

* * *

Илона Зриньи смотрела в будущее с тоской. Да еще с какой.

Легко, ой как легко жить, когда тебе пятнадцать, когда ты весела и беззаботна.

Легко жить и под крылом сильного и умного мужа, любить его, рожать детей и каждый день молить Бога, чтобы дал еще денек. Хоть один, потому что Ференц был Ракоци. До последней капли крови, до мозга костей… и рано или поздно его должны были убить. Как ее отца, как деда…. Она понимала это, понимал и Ференц — и вместо того, чтобы позволить жене превратиться в нежную и трепетную лилию, растил злую колючку. Пусть — роза. Но с шипами, а не с цветами.

Легко умереть вместе с тем, кого любишь.

А вот сохранить все, что есть у него, преумножить, передать детям…

Она — сможет?

Были, были у нее сомнения. Иногда и самая сильная женщина может позволить себе минуту слабости, плача навзрыд там, где ее никто не увидит кроме птиц. На западной башне замка.

Ференц, ох, Ферек… зачем, за что, как же так…

Вопроса — 'кто?' она не задавала. Ни на минуту не задавала, с тех пор, как у мужа начались боли — и они заподозрили яд. Леопольд, кто же еще?! Габсбурги, будьте вы прокляты!!!

Род Ракоци древний и сильный, и Илона подозревала, что мужа отравили не просто так.

Теперь надо отнять у нее сына, сделать из него марионетку — и она будет плясать под ниточки императора…

Не отдам!!!

Руки сжались в кулаки.

Людям не отдам, смерти не отдам…

Женщина кусала подушку, чтобы младенец не слышал ее рыданий. А выть хотелось…

Я справлюсь.

Я выдержу…

Кто бы мог подумать, что в этом красивой черноволосой женщине будет столько внутренней силы? Все бы, жизнь, честь и душу отдала Илона за свободу родной страны. Кровь бы позволила по капле выцедить. Ее отец, мать, деды и прадеды мечтали о свободе. Свободе от Римской Империи, от Габсбургов… за что и платили своей кровью.

Даже не за дела, за мечты. Леопольд, а до него и множество других императоров, ревниво охранял свои владения, выжигая даже намек на крамолу.

Ни один заговор пока еще не увенчался успехом, ни один…

Все погибали.

Прадеды и прабабки, деды, отец, мать, теперь вот муж… скосит ли ее неумолимая коса? Илона подозревала, что да. Но пока она еще жива!

Она будет, видит Бог, она станет бороться до последнего!

Пусть не она увидит свободную Венгрию, пусть ее дети и внуки, но они доживут! Свобода будет гореть у них в крови, равно, как и у нее.

Свобода…

В зал она спустится спокойная. Как и всегда после смерти мужа, в траурном уборе. Займется делами, будет говорить, улыбаться, выслушивать людей с их бедами, проверять отчеты управляющих, разгонять воронье, слетевшееся в замок…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});